Иннокентий Херсонский - Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа
Но чувственный, ниспадший в глубину унижения сначала нравственного, а потом и гражданского, народ иудейский недолго был в состоянии следовать за высоким, чистым и светлым учением пророков о Мессии и Его царстве, особенно после плена вавилонского. Тогдашнее всеобщее оскудение духа веры и чистоты нравственности, умножение различных, одна другой противоположней, сект, образование нового народного диалекта и постепенное забвение древнего священного языка, изменение нравов от смешения с другими народами, вольное и невольное участие в нечистых видах царей сирийских, египетских, а потом римлян и многие другие причины сделали то, что народ иудейский, не стараясь проникать в истинный дух пророческих сказаний о царстве Мессии, остановился на их букве и тем более прилеплялся к толкованиям буквы, чем более представлялось в них пищи для воображения и чувств, для народного самолюбия и выгод земных.
Вместо ангела завета, имеющего начертать в сердцах людей новый закон жизни, вместо Первосвященника по чину Мельхиседекову, долженствующего искупить Своей Кровью весь род человеческий от греха и смерти, вместо великого Пророка, грядущего водворить по всей земле истину, добродетель и веру, вместо Сына Божьего почти все начали ожидать в лице Мессии всемирного завоевателя, который для того и явится во всем могуществе Посланника Божьего, окруженный знамениями и чудесами, чтобы низложить и упразднить все тогдашние царства на земле, составить из всего рода человеческого единую державу, в которой иудеи должны занять первое место и быть Его наперсниками. Великие притеснения от царей сирийских, египетских и от римлян еще более усиливали в иудеях такое ожидание: чем более терпели в настоящем, тем больше надеялись получить в будущем. Между прочим, воображали, что пришествие Мессии должно быть предварено явлением Илии, имеющим помазать Его на царство, Иеремии, Исаии и многих других пророков. У многих существовало грубое заблуждение, состоящее в том, что Он будет человек, подобный прочим, только с необыкновенными силами и дарами от Бога. Другие представляли Его существом высшим, но однако же не Богом, претыкаясь слепо о слова Моисея: Господь Бог твой, Господь един есть. Мессия, по мнению иудеев, не подлежал смерти. Плодами пришествия Мессии почиталось, между прочим, немедленное чудесное собрание в Палестину иудеев из рассеяния их по всему свету, не исключая и десяти колен Израилевых, изведение из ада и воскресение всех умерших иудеев, восстановление царства Давидова (Деян. 1,6), обновление Иерусалима и устроение нового великолепного храма, покорение всех народов иудеям, учреждение великолепных вечерей, чрезвычайное плодоносие земли, уничтожение болезней и смерти и проч. Лучшие и благонравнейшие соглашались, что вход в царство Мессии будет открыт не всем иудеям без разбора, а достойным (3 Ездр. 2, 37–41) и что это достоинство должно состоять в истинном благочестии и в неукоризненности нравов или в искреннем всецелом покаянии; но большая часть основывала надежду войти в царство Мессии единственно на своем плотском происхождении от Авраама, почитая невозможным, чтобы Бог, обещав потомкам Авраама вечное Свое благоволение, лишил кого-либо из них самого первого блага — участия в блаженном царстве Мессии (Рим. 11, 1; 3,3).
Вследствие этих и подобных заблуждений, первосвященники иудейские и прочие старейшины, естественно, надеялись, что Мессия если не к ним первым обратится со Своим Божественным посольством (Ин. 1, 19), то, по крайней мере, не оставит их без особенного внимания впоследствии. Призовет их на служение и помощь Себе, и они, передав Ему власть над народом, останутся первыми и довереннейшими слугами Его нового небесно-земного царства. Надменным своей мнимой святостью фарисеям и той силе, которую они имели в синедрионе и народе, особенно казалось невозможным (Ин. 1, 24; 8, 48), чтобы великое дело открытия на земле царства Мессии совершилось без их участия, чтобы они не были приняты в Его особенное благоволение и не стали ближайшими орудиями Его всемирного владычества. Также, без сомнения, мечталось и прочим сектам иудейским: саддукеям, ессеям, иродианам, — из которых каждая находила в себе то самое, что, по ее понятию, было особенно нужно и благопотребно для будущего великого Царя Израилева.
При таком гибельном ослеплении умов и сердец, что долженствовало произвести появление Иисуса Христа в народе иудейском не с мечом, величием и славой земной, а в самом простом и смиренном виде народного Учителя, окруженного не легионами воинов, а дванадесятью простых и бедных учеников, — с одной проповедью о приближении Царства Божьего (Мф. 4,17–23; Мк. 1,14; Лк. 4,21; 43; Мал. 3,2) и исцелением недужных, без обещаний свободы от ига иноплеменников, без всяких предложений каких-либо земных выгод, даже без обращения к главам народа, к лицам, имеющим вес и влияние в обществе? Мессия из Галилеи, откуда, по ложному понятию тогдашних книжников, и обыкновенный пророк не приходит (Ин. 7, 52), — из Назарета, где, по бедности и малолюдству этого города, не предполагали ничего важного и общеполезного (Ин. 1,46), Мессия, вместо славы и побед, проповедующий нищету и самоотвержение (Мф. 5, 10), не имеющий где подклонить главу (Мф. 8, 20), нередко предрекающий Себе поносную смерть на кресте, а между тем в то же время усвояющий Себе бытие до рождения Авраама (Ин. 8, 56–59), возносящий Себя превыше всех праотцов (Ин. 4, 12; 8, 53) и даже равняющий Себя с Самим Богом (Ин. 10, 30), Мессия, не щадящий страстей и пороков в фарисеях и первосвященниках (Мк. 7, 6; Ин. 8; Мф. 23; 21, 31–32), ставящий ни во что их мнимую праведность (Мф. 5, 20) и в то же время обращающийся с мытарями и грешниками (Мк. 2, 16), обещающий ввести в Царство Небесное язычников, с изгнанием из него многих иудеев во тьму кромешнюю (Мф. 8, 11, 12; Лк. 13, 24–30), Мессия, повелевающий платить беспрекословно дань кесарю (Мф. 20, 43; Мк. 12,13–17; Лк. 20, 20–26), думающий без оружия и земной силы одной проповедью основать какое-то духовное, невидимое царство (Лк. 17, 20; Ин. 18, 26), без всякого участия синедриона (Мф. 21, 23–27), Мессия, идущий во всем вопреки любимейшим ожиданиям народа, вопреки всем понятиям книжников, против господства самого синедриона, — такой Мессия преданному мирским видам и честолюбию, своекорыстному и гордому Каиафе и клевретам его в синедрионе, по необходимости, казался лицом странным и неудоприемлемым, противным и опасным.
Не принимавшие Иисуса Христа за Мессию расходились, как обыкновенно, в разные стороны своими мнениями касательно Его лица и действий. Еще одним из самых снисходительных суждений было то, что необыкновенный Учитель Назаретский есть человек благочестивый, любящий истину и правду, желающий добра ближним и отечеству, но предающийся воображению, слишком верящий в силу добра над людьми и потому замышляющий величайшие дела с малыми средствами, не видящий опасных сторон Своего положения и несбыточности Своих предприятий (Ин. 2, 48). Когда Богочеловек, в полноте сознания Своего Божественного достоинства вещал и действовал как Сын Божий, Которому Отец все передал во власть, Он казался в то время для таких людей выходящим из Самого Себя и потому требующим даже предостережения и дружеского надзора над Собой (Мк. 3,21). Таков взгляд на дело и состояние Иисусово был у тех, о которых евангелист Марк говорит, что они, слышавше, изыдоша да имут Его! глаголаху бо, яко неистов есть (вышел из себя).
Другие, судя, без сомнения, по самим себе, позволяли себе в суждении о Иисусе идти еще ниже и думали видеть в Нем человека, преданного тайному честолюбию, Который, под личиной ревности по правде, намерен обратить в Свою пользу народное ожидание Мессии. Это те, кто, по свидетельству евангелиста, вопреки утверждавших о Иисусе, яко благ есть, глаголаху: ни, но льстит народы (Лк. 17, 18).
Наконец, были и такие, которые с намерением или без намерения, вслед за другими, утверждали, что новый Учитель и Чудотворец есть как бы наперсник духа тьмы, что Он если и изгоняет бесов и совершает чудеса, то творит все это силой не Божьей, а о Вельзевуле, князе бесовстем (Ин. 10, 20; Мк. 3, 22).
Все это было и означилось совершенно и резко уже под конец служения Иисусова; а вначале Он, по простоте Своей жизни, по бедности Своей, по недостатку каких-либо связей в обществе, долго не обращал на Себя внимания гордых старейшин иудейских. В самом деле, несмотря на чудесные события, сопровождавшие первые дни земной жизни Иисусовой (появление волхвов восточных во Иерусалиме и чудесной звезды, пророчества Симеона и Анны, отверстие небес на Иордане и глас при этом с неба) и, без сомнения, сделавшиеся впоследствии известными в народе (Ин. 1, 15–20; Мф. 3, 2-12; Лк. 3, 4-16), несмотря даже на торжественный отзыв Иоанна Крестителя, несколько раз повторенный перед посланными от синедриона (Ин. 1, 29–34; Мф. 3,16; Мк. 1,10), перед народом (Ин. 1, 35–36; 3,27–36; Мф. 21,26) и учениками о том, что принявший от него крещение Иисус, а не кто другой, есть истинный Агнец Божий, вземлющий грехи мира, — отзыв, долженствовавший иметь великую силу по тому уважению, которое все имели к Иоанну, — мы нисколько не видим, чтобы к Иисусу отправляемо было какое-либо посольство и чтобы Его, подобно Иоанну, спросили: не Он ли Мессия? Для безумной гордости синедриона, соблазнявшегося уничиженным состоянием Иисуса Христа, такое исследование казалось вовсе ненужным и бесполезным. Уже впоследствии, когда святость жизни Иисусовой, необыкновенная сила Его слова и бесед (Лк. 4, 32, 15–22; Мф. 7, 29; 13, 54; Ин. 7, 15) проповедь 12-ти и 70-ти учеников, обошедших все города израильские с возвещением Царства Божьего (Мф. 10; Мк. 6, 30), и особенно слава знамений и чудес (Лк. 4, 36. 5, 9; Мф. 8, 27. 9, 8. 26, 33. 12, 23. 15, 31) обратили к Иисусу сердце большей части народа иудейского (Лк. 5, 15. 4,14.42. 37; Мф. 4,24; Мк. 6. 54–56) и соделали Его предметом самых лучших надежд для благонамеренных людей из всех состояний (Ин. 12,42), — фарисеи и книжники, тщательно наблюдавшие за всем, что происходило в народе, начали в большем и большем числе окружать нового Пророка и Чудотворца (Лк. 5, 17; Мк. 7, 1), и каждый со своими собственными нечистыми видами и целями, многие с личной ненавистью к Нему за Его проповедь и обличения, почти все с сердцем, глухим для истины и добродетели, с желанием найти в Нем что-либо предосудительное и обратить Ему во вред. Открылся непрерывный ряд хитрых вопросов, злонамеренных толкований слов Иисусовых, нареканий на действия Его и учеников, даже прямых клевет и подущений против Него народа, — что все с такой простотой и верностью описано евангелистами. Вначале действовали порознь, без особенного плана, по временам — но всегда хитро и злобно (Мф. 9, 3. 11. 12, 38. 16, 1, 19, 3; Мк. 8, 11; Лк. 11, 53–54). Чтобы умалить и обессилить всеобщее расположение к Иисусу Христу народа, старались приводить в подозрение образ действий Его и жизни: твердили всем и каждому, что Он друг мытарям и грешникам, враг закона и преданий, разоритель покоя субботнего, благоприятель язычников, особенно самарян, даже сообщник Вельзевула и темных сил (Мф. 11, 19. 12, 2. 15, 2; Мк. 2, 18. 24; Ин. 8, 48. 10, 20).
