Юрий Харчук - Озарение: история Пробужденного
– В том-то и дело, что я еще в раздумье.
– Я привез маме из Индии шикарное сари, когда летом туда по обмену опытом ездил.
К этому времени я уже успел сообразить, что «большой праздник» – это день рождения жены. В правильности выбранного подарка я долго не сомневался – решил подарить ей талисман, привезенный тоже из Индии. По оценкам ювелира, он превышает годовой бюджет небольшой страны, но ценен он был и как «хранитель». «Глаз Будды» – это всевидящее око хранит и защищает его обитателя.
«Как же иначе! – рассуждал я. – Это именно то, что нужно – талисман!»
– Как думаешь, мама наденет сари в день рождения?
– Думаю, что я ее уговорю. Это так красиво, она будет выглядеть в нем как настоящая богиня Бодхисаттва.
Мы попрощались с сыном, и я поднялся в кабинет. Достал из сейфа драгоценный подарок, чтобы еще раз им полюбоваться.
* * *Настал день праздника. С утра в доме звучали восточные мотивы, в бассейне и на плитке двора были рассыпаны ароматные лепестки роз, в комнате курились ароматические свечи. Гости стали прибывать уже к обеду. Все, конечно же, восхищались организацией праздника. Это заслуга Олега.
Последним прибыл Учитель Олега – Озаренный, он был подчеркнуто учтив и вежлив. Он был в сопровождении своего бультерьера по кличке Сандра с золотой цепочкой и медальоном за I место в показательных выступлениях на выставке. Собака следовала за хозяином, оглядывая присутствующих пронзительным взглядом и поводя ушами, как антеннами.
– Давно, давно ждем!.. – поспешил я к нему навстречу. – Ом-Рам! – приветствовал я его, ритуально приложив руки к груди и поклонившись.
– Мира и Света этому дому! – приветствовал хозяев и гостей Озаренный.
Одет он был во все черное, длинные седые волосы были завязаны сзади в пучок.
Гостей пригласили к столу.
Все расселись по местам и стали скандировать: «Ни-ки! Ни-ки! Ни-ки!». Взгляды гостей были устремлены на украшенную цветами лестницу, по которой должна была спустится виновница торжества.
Я огляделся, ища взглядом Озаренного, но за столом его не было. Он стоял в гостиной с моим сыном. Я перевел взгляд на лестницу. По ней в ослепительно-белом сари спускалась сияющая от счастья Ники. Гости хлопали в ладоши и продолжали скандировать ее имя. Она действительно напоминала индийскую богиню. Мой сын уговорил ее все-таки надеть сари. Мне всегда нравилась в ней непредсказуемость. Когда она была уже на последней ступеньке, Олег с огромным букетом бардовых роз подошел к ней и, встав на колено, дотронулся рукой до ее стопы. Воцарилась тишина, которую нарушил сын.
– Прости меня, мама, за ту выходку в аэропорту, я был глуп и смешон.
Его слова и поведение взволновали ее.
– Что ты делаешь?! Олег, сейчас же встань!
– Я не встану, пока ты меня не простишь.
– Я давно уже все забыла, – торопливо сказала она.
Он поднялся, вручил цветы, поцеловал ее в щеку:
– С днем рождения, мама!
Гости захлопали в ладоши с возгласами: «Ура! Браво! Браво!»
Настала и моя очередь поздравить именинницу. Провожая ее к праздничному столу и усаживая на почетное место, я наклонился и шепнул ей на ухо:
– Ты сегодня необыкновенно красива, и сари тебе очень идет.
Чувство радости переполняло ее душу, и глаза ее стали влажными от слез благодарности. Гости шумно разговаривали, веселились, пили за здоровье именинницы.
Я подошел к Озаренному, который в сторонке наблюдал за гостями. Сандра с торчащими ушами и большими глазами, словно изваяние, сидела на стуле подле него.
– Нина Васильевна – настоящая Бодхисаттва, – сказал, улыбаясь, Озаренный.
Я заметил на его левой щеке чуть заметный шрам. Он рассказал, что получил его от своего наставника, будучи еще учеником в монастыре, в котором проживал и получал духовное воспитание. Тут я вспомнил о шраме моего партнера по бизнесу Семена Рогачева, у которого он также красовался на левой щеке. И вспомнил слова Анастасии.
– Кто из них? – гадал я. – Оба со шрамами, и оба мне близки.
В разгар веселья все дружно запели. На Кубани принято петь в застолье. Это казацкие старые песни, о воле, о доле казацкой, о хлебе насущном.
Вокруг Ники собрались женщины, с интересом рассматривая замысловатые узоры на ее сари. Мужчины, тоже собравшись группами, вспоминали былые времена.
Время близилось к полуночи, и гости стали расходиться, благодаря за приятно проведенное время. Праздник удался.
В конце концов все гости разошлись и остались только наша семья и Озаренный с Сандрой, которая за весь вечер так и не сдвинулась с места. Она спрыгнула со стула, только когда Озаренный позвал ее разделить с ним трапезу из одной тарелки. Это было любимое блюдо моей жены, которым она угостила учителя Олега.
– Ом-тат-сат! Ом-тат-сат! – благодарил он ее, сложив руки у груди. – Очень вкусно, очень вкусно. Правда, вкусно, Сандра?
Собака посмотрела на него, тявкнула и снова принялась за кусочек баранины. Сам он к еде так и не притронулся.
– Может, посмотрим телевизор? – предложил я.
– Может быть, что-нибудь выпьете? – предложила Ники гостю, но тот сделал вид, что не слышал вопрос.
– Махатма Озаренный не пьет спиртное, – сказал я. – Но зато он знает хорошие стихи, – добавил я. Специально делая ударение на слове «стихи», чтобы Ники было понятно, о чем речь.
Я знал ее слабость к стихам. А я давно соскучился по «дому» и рад был побывать в медитативных афирмациях, посредством которых духовные адепты «улетают» в духовные миры.
– Неужели?! – воскликнула Ники. – Вы читаете стихи?!
Озаренный улыбнулся, пожалуй, второй раз за вечер. Первый раз, когда Ники подала ему жареную баранину, которую она очень вкусно готовила.
– Это не стихи, Нина Васильевна, это наши учебные упражнения, – пояснил Озаренный.
Но, услышав о стихах, Ника уговорит его почитать. Я это понял по выражению ее лица, не терпящего никаких возражений:
– Сегодня мой день рождения. Неужели вы можете мне отказать? Почитайте, пожалуйста.
Озаренный стал читать афирмации.
Я совсем не тот, кого ты ждешь.
Я с другой планеты.
Тебя пленяет шум и гам,
А я люблю спокойствие и тишину.
Конечно, я не тот, кого ты ждешь.
Ведь я пришел с другого мира,
Но, если примешь предложение мое,
Акиши возвещает быть тебе богиней.
Какие примешь ты веления:
Жизнь вечную и нескончаемый полет
Или земное погребение,
Которое, в конечном счете, вас всех ждет?
Проснулась ты, взглянув в окно:
Луна со звездами играла в хороводы,
Какой-то голос тебя звал в ночи,
А Млечный Путь указывал на две дороги.
Эти две дороги очень разные,
Их не изменить, не обойти.
Одна к ночи ведет, другая – к свету, к радости.
По какому ты пойдешь Пути?
Он точно угадал нашу духовную несовместимость с женой и высказал в афирмации то, что я пытаюсь все время, но пока, как видно, безуспешно донести до Ники.
Ники молча переводила взгляд то на меня, то на гостя. Я же делал вид, что меня эти «стихи» нисколько не касаются.
– А еще что-нибудь, – попросила Ники.
Озаренный продолжил читать стихи:
Мой разум чист, как осенью леса,
Дождем надежды смыт туман и холод,
И, слушая бессмертных голоса,
Душою чувствую, что я, как прежде, молод.
Он сделал маленькую паузу и, глядя куда-то в пустоту, продолжил:
Таская бремя хрупкой оболочки,
Я думал обрести бессмертье в ней.
Жестокостью разбитый на кусочки,
Я понял уязвимость всех людей.
И стали все пути внезапно лживы,
Лишь интуиция влекла меня куда-то,
И, отказавшись от гордыни и наживы,
Я убежал к рассвету от заката.
Я окунулся в дебри измерений
И там исчез, подобно динозавру,
Слугою был работы я и лени,
Не зная, что со мной случится завтра.
Открытый новым знаниям,
Я пронесся по времени, стихиям,
по пространству.
Я все проверил и на век зарекся
Нести с собою жертву постоянству.
И потому навечно постоянен,
Ум не питая лживою химерой,
Вновь наполняюсь
Чистотой и Верой.
В камине уютно потрескивали поленья. Ники сидела как завороженная, размышляя над услышанным. Неожиданно она вздрогнула, словно очнулась, и попросила гостя:
– Если вы не устали, пожалуйста, продолжайте.
– Нам пора. Правда, Сандра?
– Ну, напоследок, на прощание... – взмолилась Ники.
– На прощание... – как-то отрешенно отозвался Озаренный.
Он сложил руки на груди, на мгновение замер и стал читать:
О, Боже мой, сегодня ты воскрес!
К тебе печаль моя и дума.
Влачу я на себе свой крест
В плену злорадного Гагтунгра.
Доколе мне еще страдать?
Доколе пить мне чашу горя?
Что мне еще тебе сказать?
В ком мне еще искать опору?
Я тихо мантру напеваю
В окутавшей меня ночи,
Молитвенно к тебе взываю:
«О, Господи! О, помоги!»
Духовным светом ты открыл
Божественные двери,
В которые войдет любой.
Любой, в тебя поверив.
«О, Господи! О, помоги!
О, Господи, сверши же чудо!
Отдай душевные долги,
Пока я жив под этим грузом».
О, Всемогущий, не взыщи!
Я понял, что ходил по кругу,
Я заблудился, помоги мне
Выйти из замкнутого круга.
Здесь его голос, кажется, дрогнул. Он замолчал, но наступившую паузу никто не прервал, и он снова продолжил. Горько усмехнувшись, он произнес заключительные строки:
