Архимандрит Савва (Мажуко) - Апельсиновые святые. Записки православного оптимиста
И Симон бросился к Его ногам:
– Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный.
– Не бойся, отныне будешь ловить человеков.
Вот так он и стал Его учеником. Апостол-рыбак, пустивший в свою лодку странствующего Учителя, исцелившего его усталость, испугавшего Своей святостью. Ему повинуются воды и рыбы, птицы слушают Его голос, деревья служат Его проповеди, и каждый, кто любит святость и чистоту, даже прячась от них, стыдясь себя, сокрушаясь и оплакивая жизнь свою, но благоговея перед подлинной правдой и милосердием, идет за Ним, нищим и бездомным, презренным и осмеянным, другом грешниц и мытарей, целителем душ, даром дающим утешение и отраду. Он зовет нас на безуспешные дела, толкает выйти в море, пустить свою лодку по диким и недружелюбным водам, туда, где нечего искать, где пусто и неуютно. И совестно, что рядом со мной, таким никчемным и унылым рыбаком, – Он.
Христос в моей лодке, в одной лодке со мной. И радостно, что не бросает Он меня и никогда не слушает мою глупую просьбу: выйди от меня, Господи, я человек грешный. Не выходи, Господи, пожалуйста, не слушай меня. Кто еще поплывет со мной, кто будет рядом, если не Ты, Господи. Не слушай моей усталости, не обижайся на мой ропот, прости мое уныние, я ведь просто человек, слишком уставший от солнечного света. Я прячусь от Тебя, потому что Ты приходишь не один. Всегда с Тобой народ. Христос всегда приходит с людьми, и созывает людей, и зовет к людям. Их так много. Как хорошо было бы нам остаться в лодке вдвоем – Христос и я. И Он бы говорил только для меня, был Богом для меня. Но Он зовет других и ждет, чтобы и я шел к людям. Они такие разные, такие беспокойные, но я учусь видеть их Твоими глазами. Дай моим рукам Твою нежность! Моему слову Твою доброту! Научи меня видеть. Просто – будь со мной рядом, Человек в лодке.
Ангел с мечом
Люди несчастны. Они куда несчастнее, чем кажутся. Смерть похищает все наше, а удача на самом деле не подарок судьбы, а наживка фортуны. Так в старину писал Сенека, утешая друга и ученика. Со своим горем и своими потерями ты всегда остаешься один. Даже самый близкий человек тут не помощник. Чашу скорби пьют в одиночестве. Но бывают времена, когда эту чашу предстоит выпить вместе с тобой всему народу. Тучи сгущаются над человечеством, земля пылает огнем, сам воздух пронизан гнетущим беспокойством – ангел-губитель спускается к нам с тем самым огненным мечом, который неоднократно видели в его руках еще со времен потерянного рая.
Летописцы Израиля свидетельствуют, что такое жуткое видение ангела-меченосца было открыто царю Давиду. Это для христиан ангелы стали мерилом кротости, нежности, даже уязвимости, христианство «приручило» ангелов. Но для граждан Ветхого Завета встреча с ангелом была явлением силы, могущества и ужаса. Ангелов боялись. Они вселяли страх. Пугали до жути. Последний такой испуг – явление ангелов пастухам в день рождения Бога. Помните? Что первое сказал ангел этим простецам? «Не бойтесь!» (Лк. 2:10). Они были страшно напуганы, ведь ангелы приходили только для наказания и обличения или как вестники беды и строгой, пламенеющей воли Божией.
И вот царь Давид увидел ангела. Возле гумна Орны он открылся царю. Своими собственными глазами Давид видел, как ангел прекратил истребление людей. Моровая язва поражала израильтян. Погибло 70 тысяч. За что? Почему Господь попустил такое бедствие? Слишком много было несправедливости, распрей, кровопролития, мести и насилия, в которых был повинен, конечно, и царь Давид, – и ему об этом сказали, – так что сами стихии этого мира обратились против человека. Мы до конца не знаем, почему с нами случается то или иное бедствие, но нам открыто, что каждый наш грех, каждая несправедливость отражаются на теле всего космоса, дрожью проносится по лицу вселенной, вызывая возмущения и катастрофы в самых отдаленных уголках Земли. Вот тогда и приходит этот ангел-истребитель (1 Пар. 21:15), и меч его разит без пощады.
Как тяжело начался год две тысяча четырнадцатый от Рождества Христова. Народные волнения, кровопролитие, аномалии природы, распри в Церкви и в обществе и множество смертей и болезней. Мой дорогой друг, о. Феодорит, зябко кутаясь в «древнюю» кофту, глубокомысленно изрёк: «Какое выдалось время: кто не умер – болеет, кто не болеет – ругается». Замерзает Америка и Канада, льется кровь в Сирии, убивают ни в чем не повинных людей в Египте, Ираке, Пакистане. Крещеная Украина, родина преподобных, старцев, святителей, захлебывается от злобы людской. Ангел-губитель снова сошел на землю, и каждый чувствует скрытую тревогу и волнение. Страшно от того, что люди, однажды вкусившие насилия, уже потом никак не могут остановиться. Медведь – зверь красивый и благородный, но, говорят, если он хоть раз отведает человеческой крови, с ним случится нечто жуткое – с этого момента он будет охотиться только за людьми. Что ж такого в нашей крови? Почему насилие, произвол, безнаказанность так пьянят, сводят с ума даже очень хороших людей?
Ангел-хранитель. XVIII в. Икона, Москва
В это тревожное время мы вчитываемся в сообщения, ловим каждую весточку о шумных и волнующих событиях, наше сердце не может успокоиться, и это хорошо – значит, сердца наши отзывчивы. Но для христиан этого мало. В такие тяжелые дни, когда ангел-губитель сходит на землю, всё творение Божие ждет, чтобы христиане совершили свою службу, отдали свой долг. Нет, не просто помолились в церкви, торжественно, до утомления, но каждую мысль, каждое известие о горе людском мы должны уметь превращать в молитву. Если вы смотрите новости – в Интернете, по телевизору, – пусть каждое известие разродится в молитву за тех, кто пострадал, кто нуждается в помощи, за обиженных и обидчиков, за брошенных детей и бессердечных родителей, за калек и сирот, за непутевых политиков, за мошенников, спортсменов, распущенных актрис, заигравшихся диссидентов, за неправедно осужденных, за тех, кто их осудил, за обманутых стариков, за безумных нацистов. Все они – дети Божии, и все несчастны и нуждаются в милости и сострадании.
Пусть каждая мысль, сообщение обратятся в молитву, потому что в каждой молитве – сочувствие другому, боль за него и благословение ему. Мне приходилось объяснять маленьким прислужникам в алтаре, как читать записки – о здравии и о упокоении. Детям сложно объяснить, что такое молитва, но мне удавалось это сделать, когда я просто советовал детям, читая имена, желать каждому из этих незнакомых людей добра. Просто желать добра. Искренне и от всего сердца. Не можем мы, христиане, желать кому-нибудь зла. Потому что люди несчастны. Все несчастны. Несчастнее, чем кажутся. И если в этот раз злодей вырвался на свободу, избежал суда, обманул невинных, разве он победил, обрел ли счастье? Что может быть хуже, чем быть Гитлером? Какое наказание можно пожелать Сталину? Он – Сталин, что может быть хуже этого? Быть преступником и кровопийцей – проклятие само по себе. А значит, даже самому последнему злодею мы не можем желать зла, и если каждый христианин приучит себя молиться всем сердцем, всей душой всякий раз, когда слышит о беде, если приучится он благословлять, то есть благим словом и пожеланием добра напутствовать каждого человека, о котором услышит, которого встретит, доброго или злого, отступит ангел, опустит свой меч.
Потому зло и ярится, наступает, наглеет – христиане совсем забыли о доброте и милосердии, захотели крови, опьянели от ненависти, ищут человеческих жертв, сладострастно ищут мести. Надо остановиться, пока не поздно. Кротости и доброты ждут от нас люди, звери и птицы. И ангелы, которые созданы не для истребления людей, а для радости, утешения и елочных игрушек. Единственный раз, когда им дали быть самими собой – в иудейской пустыне, ночью, как бы стыдясь своего кроткого лика, ангельский хор пел в честь Бога-Малыша. Зачем музыканту хвататься за меч? Людская злоба даже ангела способна сделать губителем. Это неправильно. Перестаньте мучить ангелов!
Борьба с постом: есть ли выход?
Поститься – трудно. Но это не только оттого, что мы все повально – чревоугодники. Все прекрасное – трудно, а если речь идет об аскетическом усилии, настоящий эстет способен разглядеть его непреходящую красоту и застыть в благодарном удивлении. Но мы-то с вами знаем, что постом бывает не до красоты, гораздо ближе – до депрессии.
Пост – это духовное упражнение? Никто не спорит. Пост полезен для духовной жизни? Никто не возразит. Православная церковь предписывает своим чадам определенный ритм поста? Никто не усомнится. В чем проблема? Проблема в том трагическом несоответствии церковных предписаний с действительностью, в которой мы живем. Это разрыв не между законом и благодатью, как часто полагают, а между церковным законодательством и реальностью. Подавляющее большинство православных если и постится, то вовсе не так, как это предписывается Типиконом, то есть церковным уставом. Но совесть-то у всех у нас жива и чувствительна. Мы люди верующие и очень тяжело переживаем сам факт нарушения канонов. Да, духовник может посоветовать, врач предписать, родители пожалеть, но – чувство вины остается, а это значит, что каждый пост для современного мирянина – это время не духовных упражнений, а, прежде всего, жуткого нравственного стресса – я не делаю, как положено, я нарушаю, я поступаю неправильно. С этим бременем вины нам никак мириться нельзя, уже хотя бы потому, что православный человек и так во всем виноват. С чувством вины мы всегда как-то слишком усердствуем. Хотите в толпе безошибочно обнаружить верующую? Это легко. У обычной православной женщины такое выражение лица, будто это ее сын развязал Вторую мировую войну.
