Моисей Рижский - Библейские вольнодумцы
В тексте Септуагинты в обоих стихах исчезло обвинение бога в неправосудии, несправедливом отношении к Иову, осталось только смиренное признание: бог смутил Иова, привел его в трепет и смятение.
Характерным образом "подправлен" стих 10:16; в оригинале — Иов упрекает бога: "…как лев, охотишься за мной". В переводе: "Я уловляюсь, словно лев", непочтительное сравнение бога с хищником снято.
Главы IX–X могут служить примером особенно вольного и тенденциозного обращения с оригинальным текстом. Они содержат третью речь Иова, речь, в которой бунт Иова против бога выражен в крайне резкой, местами даже богохульной форме. Она последовала после выступления Билдада, второго из друзей. Многословно восхвалив великую мощь и безусловную справедливость бога, который "непорочного не отвергает и не поддерживает руки злодея" (8:20), Билдад утверждал: "…если взыщешь Бога и Шаддаю взмолишься, и если ты чист и праведен, то он ныне же воспрянет над тобою и жилище твоей правды восстановит… наполнит рот твой смехом и уста твои ликованьем… А ненавидящие тебя облекутся в стыд" (8: 5–6; 21–22). В своем ответе Иов гордо и отчаянно отвергает предположение Билдада о его виновности и неправедности:
Еврейский текст
9:21. Невинен я, не дорожу своей жизнью, Опротивела мне жизнь моя.
9:22. (Все) одно, потому (и) говорю я: Губит Он невинного, (как) и злодея.
9:23. Когда (его) бич поражает внезапно, Отчаянию невинных Он смеется.
9:24. Земля отдана в руку злодея,
Лицо ее судей он закрывает, Если не он, то кто же?
Септуагинта
9:21. Был ли я нечестив, не знаю душою моею, только отнимается у меня жизнь.
9:22. Потому я сказал: великого и сильного губит гнев.
9:23. Ибо лукавые лютой смертью погибнут, Но и над праведными они смеются.[65]
9:24. Земля отдана в руки злодея.
В Септуагинте Иов, оказывается, смиренно допускает возможность, что он проявил в чем-то свое нечестие, хотя и бессознательно, а брошенный в лицо богу гневный упрек в несправедливости совершенно исчез вместе с совсем уже богохульным "отчаянию невинных Он смеется" и концом стиха 24. "Текст Септуагинты, — пишет Герлеман, — настолько характерен для тенденции переводчика смягчить слова Иова, что вряд ли есть резон предполагать расходящийся оригинал. Без всяких колебаний самые богохульные слова были нейтрализованы"[66].
Это Замечание можно целиком отнести и к сходному месту 12:6. В оригинале в нем еще более богохульные обвинения в адрес бога, причем уже не в этическом индифферентизме, а в прямом покровительстве злодеям: "Спокойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих Бога". В Септуагинте — совершенно противоположный смысл: "Но пусть никто, будучи лукав, не надеется остаться безнаказанным; прогневляющие Господа, — якобы им и наказания не будет".
Можно было бы привести еще ряд примеров подобных изменений, внесенных в речи Иова в тексте Септуагинты, но и приведенных достаточно, чтобы убедиться в их целенаправленности.
Еще более существенные изменения были сделаны в тех местах текста, в которых вы-.сказываются мысли о посмертной участи человека.
Для Иова оригинальной версии смерть — это конец всему. Иногда из глубины отчаяния он призывает смерть, видя в ней конец своим невыносимым мукам (3:14 и сл.), чаще ужасается, но во всех случаях нет в его речах (так же, как в речах друзей) даже намека на веру в возможность для человека воскреснуть для новой жизни. У дерева есть такая возможность, у человека нет.
14:7. Ибо для дерева есть надежда, что,
и будучи срублено, снова вырастет,
И отрасль от него не прекратится;
8. Хоть и состарится в земле его корень,
И пень его умирает во прахе,
9. Оно, почуяв воду, дает отпрыски
и выпускает ветви, как (ново) посаженное.
10. А муж умирает и теряет всю силу,
Скончается человек — и где он?
11. Утекают из моря воды,
и река иссякает и высыхает.
12. И человек ляжет и не встанет,
до скончания небес не пробудятся,
И не воспрянут от сна своего.
Иов высказывает иллюзорную мечту:
13. О если б Ты в Шеоле спрятал меня, и (там) скрывал меня, пока не пройдет гнев Твой
Назначил бы мне срок, а (потом) меня вспомнил!
14. (Но) когда умирает человек, разве будет жить? (Как) воин на службе, все дни я ждал бы, Пока не придет мне смена.
Вот как переданы в Септуагинте некоторые стихи из этого места:
Еврейский текст
10. А муж умирает и теряет всю силу,
Скончается человек — и где он?
12. И человек ляжет и не встанет,
До скончания небес не пробудятся,
И не воспрянут от сна своего.
14. (Но) когда умирает человек, разве будет жить?
(Как) воин на службе, все дни я ждал бы,
Пока не придет мне смена
Септуагинта
10. Но умерший человек — отошел.
Павший человек не существует более.
12. Но человек, уснувши, не встанет,
До скончания неба.
Пока не пробудятся ото сна своего.
14. Ибо если умрет человек, он жить будет,
Окончив дни своей жизни, я потерплю,
пока не произойдет мое возрождение.
Нет сомнения, что в приведенных стихах выражены две диаметрально противоположные точки зрения. В. еврейском тексте отрицается всякая возможность и вероятность воскресения после смерти. В греческом — некоторые стихи сохранили старый смысл оригинала, но зато в других Иову приписана глубокая вера в то, что после перенесенных страданий он воскреснет для новой жизни, и это произойдет со всяким человеком.
Наконец, чтобы исключить всякие сомнения, редакторы греческого перевода Книги Иова в Септуагинте пошли даже на то, чтобы добавить в конце ее, уже от себя, целый кусок текста, которому в оригинале мы уже вовсе не найдем соответствия: "Написано, что он (Иов. — М. Р.) снова восстанет с теми, с кем Господь восстановит его. Так изъясняется в сирийской книге". Далее в добавлении сообщается ряд апокрифических подробностей о Иове, о его предках — целое родословие, о его друзьях.
О какой "сирийской книге" идет речь — неясно, и среди ученых по этому вопросу нет единого мнения. Но важен тот факт, что было сочтено необходимым добавить к переводу священной книги новую концовку, самое существенное в которой, конечно, не генеалогия, а именно слова о воскресении Иова. Это, очевидно, и был тот дополнительный штрих к образу праведника, штрих, которого, по мнению новых иудейских теологов, ему не хватало в библейской книге и который был существенно нужен в ней. В этом образе черты бунта против бога были основательно затушеваны, зато подчеркнуты черты смирения и покорности воле Всевышнего. Иов Септуагинты уже не сомневается в справедливости бога, который, пусть после смерти, оправдает его и возродит для новой счастливой жизни. Состоялось настоящее "преображение" Иова. И именно таким "преображенным" увидели Иова раннехристианские авторы, а потому что, как установлено библейской критикой, книгу о нем они читали именно в переводе Септуагинты. Иов стал для них не только примером смирения и великого терпения в страданиях, примером для всякого христианина, но еще и святым праведником самого высокого ранга.
"Ответ Иову". От Иова к Христу
Современный христианский богослов, автор предисловия к Книге Иова в опубликованном в 1961 г. новом комментированном переводе Библии на французский язык, пишет: "Урок Книги Иова состоит в том, что человек должен твердо стоять на своей вере, даже когда его разум не получает удовлетворения. На своем этапе откровения автор Иова и не мог пойти дальше, чтобы объяснить тайну страданий невинного. Следовало подождать, когда появится уверенность в загробной жизни, и познать цену страданий человеческих, соединенных со страданиями Христа. На отчаянный вопрос Иова отвечают два текста из Св. Павла". И далее автор предисловия цитирует один из этих текстов, из Послания апостола Павла к римлянам (8:18): "Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас"[67].
Предисловие к Книге Иова в этом французском переводе написано с позиций современного христианского богословия: древнему автору Книги Иова еще не было дано "во всей полноте" откровение, апостолу Павлу было дано — он сам свидетельствует, что принял новое учение "не от человека, но через откровение Иисуса Христа" (Гал.1:12). Поэтому автор Книги Иова не мог дать ответ на главный, "отчаянный" вопрос, мучивший Иова: почему, если бог благ и правосуден, человек, даже если он невинен и праведен, страдает, и почему все люди должны умирать, ведь смерть тоже — от бога: бог "губит… невинного, (как) и злодея" (Иов. 9:12). Апостол Павел на новом "этапе откровения" ответил на вопрос Иова о страданиях невинного: все дело в том, что эти страдания временные, а смерть вовсе не означает конца существования. Для всего человечества благодаря искупительной и спасительной жертвенной смерти Иисуса Христа открылась возможность посмертного продолжения жизни в Царстве небесном, жизни вечной и настолько блаженной, что в сравнении с ней страдания, перенесенные человеком в земной жизни, покажутся ему совершенно "ничего не стоящими". Это блаженство "уготовано в небесах" всем христианам и всем обделенным в земной жизни (Кол. 1:4–5). В этом аспекте объяснение Павла действительно можно считать ответом новой религии на вопросы древнего вольнодумца, и прежде всего потому, что ее основатели по-новому подошли к решению все той же проблемы теодицеи.
