Валентин Свенцицкий - Диалоги
Неизвестный. Но как трудно перенести твои слова, так сказать, на реальную почву, то есть с умственного согласия на действительное чувствование.
Духовник. Это может дать только внутренний опыт, его нельзя получить с чужих слов.
Неизвестный. Но все же я хотел слышать от тебя об этом опыте.
Духовник. Ощущать Церковь — это значит испытывать то блаженство, которое открыто нам в обетовании, но которое начинается здесь. И как бы ни страшило тебя сознание соделанных тобою прегрешений, как бы ни была преступна и грязна твоя жизнь, каким бы окаянным ни сознавал бы ты себя перед Богом, сознание, что и ты причащаешься Единого Хлеба, что и ты своей верой, покаянием, молитвой, каждой живой частью своего сердца и не угасшей искрой своей совести, каждым не заглохшим в тебе добрым движением души — по величайшему к тебе милосердию Божию составляешь частицу таинственного светлого Тела Христова, наполняет тебя всегда чувством благоговейного восторга и радостного умиления. Тебе всегда где-то в самой глубине сердца трепетно ощущается чувство надежды, что и тебя простит за все Господь и даст тебе быть хотя бы и самою последнею частицею прославленной Церкви. Какие бы скорби ни посещали тебя, в какое униженное состояние ни ставила бы тебя жизнь — ты всегда чувствуешь себя победителем, ибо ты всегда переживаешь ту победу и славу Церкви Христовой, которая обещана и как бы видится очами веры. В миру ты не одинокий странник. Ты всегда ощущаешь ту полноту любви, которая тебя объемлет, соединяет с собою и не дает тебе оторваться и окончательно упасть в окружающий смрад мирской жизни. Ты дерзаешь молиться о всем мире, а не только о себе, потому что ты молишься в Церкви, и ты не столько просишь, сколько славословишь Господа, потому что твои личные нужды кажутся такими ничтожными перед этой радостью и общим торжеством. По-иному видишь ты и самый вещественный мир, ибо его нетленная основа, как новое небо, новая земля, объемлется святою Церковью.
Чувствовать Церковь — значит чувствовать полноту жизни, покой от созерцания Истины, радость от надежды спасения и постоянное, все освящающее, все очищающее действие Божественной Любви. Войди в Церковь с открытым сердцем, и, если Господу угодно, все это будет тебе дано.
Неизвестный. Может быть, это и так.
Духовник. Сделаться верующим человеком и остаться вне Церкви — это все равно, что испытывать жажду, видеть перед собою прозрачный сосуд с чистой водой и не захотеть поднять руку, чтобы взять его и поднести к своим губам.
Неизвестный. По-видимому, ты прав. Я еще не могу назвать себя верующим, но уже чувствую нечто похожее на то, о чем ты говоришь. Только разве можно сказать: не хочу, не могу?
Духовник. Нет, именно не хочешь, хотя и кажется тебе иное. Ты хочешь лишь одним краешком своего существа, а надо захотеть всем существом своим. Великое счастье иметь веру. Но каким словом выразить то, что дает чувствование Церкви?
Неизвестный. Да, я понимаю тебя. И, может быть, без таинств, то есть сверхъестественных сил — это, действительно, нечто отвлеченное, какая-то прекрасная, но недосягаемая мечта.
Духовник. Совершенно верно.
Неизвестный. Видишь, как трудно так называемому «образованному человеку» делать каждый шаг на этом пути. Опять у меня вопросы, опять препятствия.
Духовник. А именно?
Неизвестный. Да вот относительно таинств. Для меня много здесь неприемлемого и непонятного.
Духовник. Не смущайся этим. Ты уже близок к познанию Истины. А что касается новых препятствий, то мы постараемся преодолеть и их.
Неизвестный. Я очень хотел бы этого.
Духовник. Прекрасно. В следующий раз мы будем говорить с тобой о таинствах Церкви.
ДИАЛОГ ПЯТЫЙ. О ТАИНСТВАХ
Неизвестный. Вот уж я никогда не думал, что мне придется говорить с тобой о таинствах!
Духовник. Почему?
Неизвестный. Я был уверен, что наши разговоры прекратятся гораздо раньше.
Духовник. А я, наоборот, нисколько не сомневался, что мы доведем их до конца.
Неизвестный. Теперь я спрошу тебя — почему?
Духовник. Потому, что я верил, что ты действительно хочешь узнать Истину. А тот, кто хочет узнать ее, тот не может остановиться на полдороге.
Неизвестный. Возможно. Но с чего же начнем мы свой разговор?
Духовник. Выскажи мне свои сомнения.
Неизвестный. Мои сомнения касаются и учения о таинствах вообще, и каждого таинства в отдельности. С чего же начать?
Духовник. Разумеется, начнем с общего, а потом перейдем и к частному.
Неизвестный. Прекрасно. Церковные таинства до сих пор представлялись мне грубым извращением христианского учения. Я считал их выдумкой невежественных людей, которые не могли возвыситься до настоящего понимания христианства и потому понимали каждое слово Евангелия грубо, буквально. Мне всегда думалось, что Христос пришел бы в ужас, если бы увидел, как Его беседа с Никодимом превратилась в «Таинство Крещения», последняя прощальная беседа с учениками — в «Таинство Евхаристии», слова о том, что не надо распутничать, — в «Таинство брака» и т. д. Я не могу принять этого учения за истину прежде всего потому, что оно кажется мне неразумным, и во-вторых, потому, что оно явно «исторического происхождения».
Духовник. Почему неразумным? Ты хочешь сказать непонятным?
Неизвестный. Нет, именно неразумным. Разве для человеческого ума не очевидна вся бессмысленность каких-то внешних и подчас весьма странных манипуляций, якобы необходимых, чтобы Божественная сила могла помочь человеку при решении внутренних непосильных задач. Как будто нельзя эту благодатную помощь оказать безо всяких внешних церемоний. Неужели для «рождения свыше» надо непременно трижды окунуться в воде, для того, чтобы «соединиться с Христом», непременно съесть кусок просфоры с вином, для того, чтобы блуд превратить в «законный брак», трижды в нелепых коронах с разноцветными стеклами обойти вокруг аналоя?.. Мне было трудно принять догматы потому, что они непостижимы для разума. А таинства для человеческого разума просто «ни к чему». Какая-то явная ненужность. Я понимаю, что для истинной веры, нравственной жизни, понимаемой как богосовершенство, и полноты богообщения личных сил человека недостаточно. Понимаю, что здесь задачи, превышающие человеческие силы и потому требующие помощи сверхъестественной. Но почему в такую грубо внешнюю, чисто материальную форму облекается эта помощь? Я этого не понимаю.
Затем, «историческое происхождение таинства». Как я могу поверить в их Божественное установление, когда вся их внешняя форма создалась постепенно и носит на себе явные черты всевозможных влияний? Ведь если бы так важно было Богу, чтобы Божественная сила передавалась людям в форме внешних священнодействий, то, очевидно, было бы дано и определенное указание, как эти священнодействия совершать. Вы считаете, что если не исполнить той или иной манипуляции, не совершится и таинство. При таком важном значении внешней формы совершенно непонятно, почему она не указана в откровении. И еще более непонятно, каким образом в разные века она могла быть разной. Ведь если бы в первом веке кто-нибудь вздумал венчать так, как вы венчаете, Церковь не признала бы это «настоящим таинством», и, напротив, если бы теперь кого-нибудь «повенчать» так, как венчали в первые века, — вы сказали бы, что это не таинство. Ясно, что внешняя форма таинства менялась так же, как весь культ, в котором легко найти самые разнообразные влияния, до языческих мистерий включительно. Как же можно верить в таинства как в какое-то незыблемое Божественное установление?
Духовник. Ты кончил?
Неизвестный. Да. О таинствах вообще кончил. Но о каждом в отдельности могу сказать очень много.
Духовник. Это после. Рассмотрим сначала сказанное тобою о таинствах вообще. Ты находишь таинства «неразумными», потому что Божественная сила может оказывать помощь человеку непосредственно и не нуждается во внешних священнодействиях. Но что разумеешь ты под словом «непосредственно»?
Неизвестный. Человек мог бы в молитве просить этой помощи, и Бог мог бы ее дать. При чем тут купание в воде, просфора с вином, медные короны? Неужели без этого нельзя? Неужели Богу, действительно, все эти ваши побрякушки и церемонии нужны?
Духовник. Ответь мне на вопрос: зачем нужно было человеческую душу облекать в тело и вообще создавать материальный мир? Разве Бог не мог бы создать только душу и сделать ее непосредственно участвующей в Божественной жизни?
