Святитель Игнатий Брянчанинов - Том 6. Отечник
{стр. 765}
Посещение святых мест Палестины, связанных с событиями библейской истории, Иерусалима и его окрестностей запечатлено Норовым в книге «Путешествие по Святой Земле в 1835 г.» (СПб., 1838). Искренним религиозным чувством согреты каждая мысль, каждое слово автора при встрече с библейскими древностями. Исполненные религиозного трепета, описания A.C. Норова сочетают лиризм и научный пафос: будучи не только паломником, но и исследователем, автор уточнил историческую и топографическую картину событий, о которых повествует Священное Писание.
Во время своего путешествия Норов побывал в Египте, поднимался на пирамиды, спускался в катакомбы, исследовал руины Фив, Мемфиса. Результаты его обозрений изложены им в двухтомном «Путешествии по Египту и Нубии» (1840). Из Палестины Норов отправился в Малую Азию и впоследствии выпустил книгу «Путешествие к семи церквам, упоминаемым в Апокалипсисе» (1847). Во второе издание книги (1854) вошла статья «Исследование об Атлантиде».
В 1839–1850-х гг. Норов — член Комиссии прошений при Сенате. В 1851 г. избран действительным членом Императорской академии наук по отделению русского языка и словесности. В 1850–1854 гг. исполнял обязанности товарища министра, а в 1854–1858 гг. был министром народного просвещения.
Ученые труды и словесность были предметами его неустанной заботы и внимания. Он приложил много усилий, чтобы улучшить и нравственную атмосферу, и материальное положение ученых, преподавателей, студентов. Впоследствии вспоминал: «При мне, благодаря Бога, христианское благочестие тщательно охранялось в стенах всех учебных заведений и университетов. Я мог быть далеко не гениальный министр, мог много делать ошибок; но в мое время нравственность учащихся была ограждена от заразы…» [2195].
С 1858-го Норов — член Государственного Совета. Высокие посты не повредили замечательных душевных качеств этого человека. Отмечали его простоту и безыскусственность в общении, всегдашнее доброжелательство. «Одно только изменяло его всегда ровный тон и было в состоянии возмутить его мягкую, добрую натуру — это то, когда кто-либо из собеседни{стр. 766}ков позволял себе легкомысленно относиться к вопросам веры и нравственности христианской» [2196].
Между тем в личной жизни Норова было немало скорбей. В 1840–1841 гг. он переживает кончину одного за другим всех своих детей — двухлетних Сережи, Юры и младенца Танечки. Других детей у Норовых не было, и с этой поры единственным близким ему человеком оставалась супруга Варвара Егоровна. Выйдя замуж за Норова в 1836 г., она была на двадцать лет моложе мужа, но скончалась раньше его, в возрасте 45-ти лет, после долгой, тяжелой болезни. Так в 1860 г. Норов потерял нежно любимого им человека, преданнейшего друга, и на закате дней остался совершенно одиноким.
Норов всецело погрузился в научные занятия. В память Варвары Егоровны он подготовил уникальное издание Нового Завета на греческом и славянском языках, с подробным указателем церковных чтений (1861).
На редкость плодотворной оказалась деятельность Норова как председателя Археографической комиссии, которую он возглавил с 1851 г. Задачей комиссии было изучение и издание исторических документов, памятников древнерусской литературы. Под председательством и при непосредственном участии Норова комиссия издала 35 томов, содержащих летописи, грамоты, писцовые книги, Четьи-Минеи и др.
В 1861 г., несмотря на преклонный возраст и недуги, А. Норов снова отправился в путешествие на Святую Землю. И в этом путешествии, ища утешения у Гроба Господня, он не оставляет изысканий по истории и топографии Палестины. Преодолевая трудности горной дороги, он посетил Синайский монастырь. Описание этого путешествия вышло уже после смерти Норова («Иерусалим и Синай», 1878).
Широкая образованность и природное эстетическое чувство делали его ценителем словесности. Однако в современной ему литературе демократического направления он усматривал опасность для будущих судеб Российского государства. В 1866 г. он обратился к Государю Александру II с письмом, где говорил о «нигилизме» как общественно опасном явлении. Письмо открывалось признанием: «Одинокий в мире, я уже ничего в нем не ищу и не желаю; ищу только милости Божией, исполняя неукоризненно мой служебный и общественный долг» [2197].
{стр. 767}
Получил известность критический очерк Норова о романе «Война и мир» Л. Толстого (1868): воздавая должное таланту художника, Норов протестовал против искажения исторических событий 1812 г. (в которых сам принимал участие), а также против надуманной историко-философской концепции графа.
Неутомимый труженик, Норов не оставлял занятий до последних дней жизни. Незадолго перед кончиной он оказывал помощь издательству Пантелеимонова монастыря на Афоне в подготовке книги «Сказания о земной жизни Пресвятой Богородицы».
23 января 1869 г. А. С. Норов мирно преставился к Богу. Погребен в Троице-Сергиевой Пустыни под Петербургом. По словам современника, «он чувствовал, мыслил, жил и трудился, как гражданин, достойный своего великого отечества» [2198].
Литературным талантом не были обделены и братья A.C. Норова, судьба которых сложилась по-разному. Старший брат, Василий Сергеевич (1793–1853), стал участником декабристского движения, членом Союза благоденствия и ложи «Трех добродетелей». Провел около десяти лет в заключении, где написал «Записки о походах 1812 и 1813 годов…». При посредничестве Авраама Сергеевича эти мемуары были анонимно напечатаны в Петербурге в 1834 г.
Младший брат, Александр (1798–1864), стал поэтом-лириком, в чьем творчестве настойчиво прозвучали христианские мотивы. Почти всю жизнь он провел в деревенском уединении. В 1836 г. его пытались обвинить в связях с опальным Чаадаевым, и Аврааму Сергеевичу пришлось вступиться за брата перед А. Бенкендорфом. В 1855 г. поэт обращался к брату с просьбой защитить его от строгой цензуры и помочь в издании стихотворений.
Сохранившиеся письма святителя Игнатия к Норову охватывают 25-летний период — с 1840 по 1865 год.
Знакомство Святителя с Норовым, вероятно, состоялось в конце 1830-х годов. В письме 21 февраля 1840 г. Владыка благодарит Норова за прекрасную книгу о Святой Земле и просит «на скрижалях сердца» записать свое имя как искреннего почитателя.
Видимо, откликаясь на это послание, Норов выразил пожелание видеть в лице святителя Игнатия своего друга, и Святитель с радостью принимает это предложение (письмо №2).
{стр. 768}
Письма исполнены теплоты и нежности, вообще-то не свойственных эпистолярному наследию Владыки. Часто встречающийся эпитет А. С. Норова в этих письмах — «добрейший». Святитель почувствовал в Норове чистую душу доброго человека.
В письме от 4 сентября 1847 г., отправленном из Бабаевского Николаевского монастыря Костромской епархии, где святитель Игнатий находился в отпуске, он уже называет себя «преданнейшим другом» Авраама Сергеевича.
О подлинной натуре самого святителя Игнатия, кажущегося иногда слишком суровым, свидетельствует трогательная забота о супруге Норова, видимо в ту пору уже больной: он посылает ей яблоки и признается в искренней любви к Аврааму Сергеевичу: «Моя душа как бы слышит в его душе что-то особенно доброе и дорогое» (письмо № 10).
Предметы писем святителя Игнатия различны. Иногда это просто стремление поделиться своими чувствами, размышлениями о христианской цели жизни (письмо № 2), о красоте природы и преимуществах тихого уединения (письмо № 4), возможность утешить друга, находящегося в болезни (письмо № 9). Не раз Святитель обращался к Норову с просьбами о содействии: похлопотать о восстановлении справедливости по отношению к знакомому (письмо № 6) или утешить наградой престарелого отца (письма № 5, 7).
Сохранилась ответная записка Норова, относящаяся ко времени настоятельства архимандрита Игнатия в Сергиевой пустыни (1835–1857):
«Примите мои сердечные поздравления, мой достопочтенный друг и Высокопреподобие Отец Игнатий. Я недавно возвратился из Москвы, дел премножество, и только что оправлюсь, то сей же час по влечению сердца приеду в обитель вашу испросить Вашего благословения.
Преданный душою А. Норов» [2199].
В переписке с Норовым святитель Игнатий обсуждал и серьезные богословские темы, затрагивал важные вероисповедные моменты, остающиеся и по сию пору предметом полемики православного востока и католического запада. Это политика Рима, направленная на подчинение православных церквей, и догмат о непорочном зачатии.
Известно, что одними из главных тем в богословском наследии святителя Игнатия стали отстаивание истины право{стр. 769}славия, ограждение верующих от усвоения ложных догматов и неправильного духовного устроения. Так, например, в противовес ставшему популярным в России «Подражанию Христу» Фомы Кемпийского Владыка пишет работу «О последовании Господу нашему Иисусу Христу». В своих книгах он ведет неустанную полемику с чужеродными идеями: «Западное учение есть тьма и влечет в свою тьму многоплетением умствований по плоти», — пишет он Норову (письмо № 11).
