Антоний Блум - Духовное путешествие
4) Я преисполнен гордости и чувственного себялюбия. Все поступки мои сие подтверждают: видя в себе доброе, желаю поставить его на вид, или превозношусь им пред другими, или внутренне любуюсь собой; хотя и показываю наружное смирение, но приписываю все своим силам и почитаю себя превосходнейшим других или, по крайней мере, не худшим; если замечу в себе порок, стараюсь извинить его, покрыть личиною необходимости или невинности, сержусь на неуважающих меня, почитая их неумеющими ценить людей; дарованиями тщеславлюсь: неудачи в предприятиях почитаю для себя оскорбительными, ропщу и радуюсь несчастью врагов моих; если я стремлюсь к чему-либо доброму, то имею целью или похвалу, или своекорыстие духовное, или светское утешение. Словом, - я непрестанно творю из себя собственного кумира, которому совершаю непрерывное служение, ища во всем услаждении чувственных и пищи для сластолюбивых своих страстей и похотений.
Из сего перечисленного я вижу себя гордым, любодейным, неверующим, нелюбящим Бога и ненавидящим ближнего. Какое состояние может быть греховнее? Состояние духов тьмы лучше моего положения: они хотя не любят Бога, ненавидят человека, живут и питаются гордостью, но по крайней мере веруют, трепещут от веры. А я? Может ли быть участь бедственнее той, которая предстоит мне? И за что строже и наказательнее будет определение суда, как не за таковую невнимательность и безрассудную жизнь, которую я сознаю в себе!"...
До тех пор, пока у нас не будет твердой надежды на прощение, Суд будет представляться нам сплошным ужасом. А дар прощения незримо содержится в Божией и человеческой любви. Но недостаточно иметь обетование прощения, нужно еще быть готовым получить и принять его.
Очень часто прощение предлагается нам, но мы отказываемся от него: для нашей гордыни прощение кажется последним унижением, мы стараемся уклониться от него, рядясь в ложное смирение: "Я не могу простить себе то, что сделал, как же я могу принять прощение. Я высоко ценю вашу доброту, но совесть моя слишком взыскательна, слишком чутка, я не могу воспользоваться вашей любезностью..." Мы и слово-то такое выбираем - "любезность", чтобы представить предложенный нам дар как можно более незначительным, а свой отказ преподнести в наиболее оскорбительной для нашего великодушного друга форме. Разумеется, мы не можем, не смеем простить себя ни при каких обстоятельствах! Было бы чудовищно, если бы мы оказались способны на это; это просто означало бы, что мы крайне легкомысленно относимся к неблаговидному поступку, который совершили, к ране, которую нанесли, к боли, страданию, муке, которую мы причинили. (Увы! Мы так и поступаем всякий раз, когда нам неприятно видеть того, кого мы обидели "сверх меры". "Ну сколько можно дуться? Хватит плакать! Ведь я же сказал, что извиняюсь, чего тебе еще?" В переводе на обычный язык эти слова означают: "Я уже давно простил себя, сколько же я должен ждать, пока ты меня простишь?") Избави Бог, чтобы мы когда-нибудь смогли простить себя, но мы должны научиться, никогда не допустив этого, вместе с тем быть способными принимать и получать щедрый дар прощения от другого человека. Отказаться от него - все равно что сказать: "В сущности, я не верю, что любовь заглаживает все грехи, да и в твою любовь не верю". Мы должны согласиться быть прощенными актом смелой веры и благородной надежды, смиренно принять этот дар, как чудо, которое может сотворить только любовь - человеческая и Божественная, и навсегда сохранить благодарность за этот дар, за его возрождающую, исцеляющую и восстанавливающую нас силу.
Не следует ожидать прощения как следствия того, что мы переменились к лучшему; нельзя также делать подобную перемену условием для прощения других; нет, только потому что мы прощены, что мы любимы, можно начать меняться, а не наоборот. Этого не следует забывать, хотя, к сожалению, мы постоянно так поступаем.
Не следует также смешивать прощение и забвение или полагать, что одно связано с другим. Эти понятия не только не близки, они взаимно исключают друг друга. Стереть память о прошлом - не имеет ничего общего с созидательным, творческим, плодоносным прощением. Из прошлого необходимо искоренить только смертоносный яд: горечь, обиду, отчуждение, но не память.
Истинное прощение начинается в тот момент, когда жертва несправедливости, жестокости, клеветы принимает обидчика таким, каков он есть, просто потому, что он вернулся, как блудный сын; отец ведь не задавал ему вопросов, не предъявлял никаких требований, не поставил никаких условий его восстановления в кругу семьи. Божие прощение уже принадлежит нам с того момента, когда Бог взял на Себя бремя нашего падения и все его последствия, когда Сын Божий стал Мужем Скорбей (Ис.52-53), а вовсе не с момента, когда мы становимся святыми! Бог уже даровал прощение, когда сказал: "Я готов умереть за тебя; Я ведь люблю тебя!" Точно так же рождается прощение между людьми. Когда после бурной семейной сцены виновник просто возвращается, не находя слов - либо по самолюбию, либо от робости, либо просто от скованности страхом, его восстановление начинается с момента, когда родные говорят ему: "Но мы же не переставали любить тебя; отбрось все страхи, мы любим тебя! Как тяжело всем было, но теперь ты вернулся, и все пройдет". И это может и должен сделать тот, кто прав, потому что ему это сделать гораздо легче, чем тому, кто неправ; кроме того, правый разделяет с обидчиком вину за разрыв, за ссору и также должен загладить ее. Тому, кто прав, следует сделать первый шаг к примирению. Как-то ко мне пришел довольно высокопоставленный человек и сказал, что его друг, притязавший на высокую духовность, обидел его. "Кто должен первым пойти мириться?" - спросил он. "Не могу ответить на ваш вопрос, - сказал я ему, - потому что не берусь быть судьей между вами; одно мне ясно: тот из вас, кто мелочнее, будет ждать, чтобы первый шаг сделал другой". Этот важный человек, не сказав ни слова, отправился мириться со своим другом. Тщеславие подвигло его на то, чего не могло достичь ни смирение, ни мудрость, ни просто дружеские чувства... Как жаль... Насколько отличается от этого щедрое, полное любви и великодушия прощение, которое отец даровал блудному сыну!
И, однако, прощение ни в коем случае не является концом проблемы. В далекой стране отчуждения отверженец, обидчик не мог не научиться тому, что вызывает отвращение у его родных и друзей. Вероятно, запах свиного закута крепко въелся в блудного, да и привычки беспутной жизни не исчезнут в одну ночь; ему придется отучаться от них постепенно, возможно - очень долго. Скорее всего, он растерял многие приличные манеры, свойственные ему с детства в доме отца; ему придется потихоньку снова приобретать их. А его семья сможет принять его, восстановить и исцелить лишь в той мере, в какой члены ее будут помнить (и не забывать) о его слабости, об изъянах его характера, о дурных привычках, которые он приобрел. Но помнить без затаенного недовольства, без чувства превосходства, не со стыдом, а с болью сострадания, того сострадания, благодаря которому благодать преизобилует там, где умножается грех (см. Рим.5, 20); с твердой решимостью никогда не забывать, от чего надо ограждать любимого - от его естественной хрупкости, от приобретенной им слабинки. Иначе тот, кто нуждается в нашей целительной помощи и защите, будет подвергаться непосильному искушению и станет жертвой бесконечных горьких упреков. Простить и взять на испытание - две совершенно разные вещи. Простить - значит принять другого, как Христос принял нас, значит носить бремена друг друга, как Он несет наше бремя - бремя одновременно и жертвы и обидчика - с радостной, благодарной любовью к одним, с радостной, жертвенной любовью к другим.
Так поступает Бог. Крест Его свидетельствует о Его вере в человечество и в каждого отдельного человека, о Его несокрушимой надежде; вот почему Его смерть становится нашей жизнью, а Его Воскресение - самой Вечностью для нас.
ЦЕЛЬ ВЕЛИКОГО ПОСТА. ВОСКРЕСЕНИЕ И КРЕСТ
Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков (1Кор.I,22-25).
Смерть, где теперь твое жало?! Ад, где теперь твоя победа?! Воскрес Христос, и пали демоны! Воскрес Христос, и радуются ангелы! Воскрес Христос, и торжествует жизнь! Воскрес Христос, и мертвые выходят из гробов! Ибо Христос, восстав из гроба, положил начало общему воскресению из мертвых. Ему слава и держава во веки веков. Аминь.Не следует ни на миг забывать, что конец и цель нашего путешествия - встреча с воскресшим Христом. Некоторые люди готовы признать, сколь важное место Воскресение занимало в опыте апостолов, но не в состоянии понять, каким образом этот апостольский опыт может иметь центральное значение и для нас. Но разве достаточно нам верить на слово другим и основывать свою веру на чем-то совершенно недоказуемом? Я бы хотел подчеркнуть тот факт, что из всех мировых исторических событий Воскресение Христово принадлежит в равной мере к прошлому и к реальности сегодняшнего дня. Христос, Который умер на Кресте в определенный день, Христос, Который воскрес из гроба в Своей прославленной человеческой плоти в определенный день, принадлежит прошлому как исторический факт; но Христос воскресший живет вечно в славе Отчей, принадлежит истории каждого дня, каждого момента, потому что, согласно Его обещанию, Он, ожив, пребывает с нами ныне и во веки веков. С этой точки зрения христианский опыт в самом существе своем связан с событием Воскресения, потому что это единственное евангельское событие, которое может стать частью нашего личного опыта. Все остальное мы воспринимаем из письменного или устного предания: описание Страстей, различные события, о которых повествует Священное Писание, но Воскресение мы знаем, лично; в противном случае нам не ведом изначальный, основополагающий факт жизни Церкви и христианской веры. Святой Симеон Новый Богослов сказал: "Как может тот, кто не познал Воскресения в этой жизни, надеяться открыть его и насладиться им по смерти?" Только опыт Воскресения и Жизни Вечной может превратить смерть тела в сон, а самую смерть во врата Жизни.
