Митрополит Георгий (Ходр) - Митрополит Георгий (Ходр) Призыв Духа
Организованная миссия, конечно, невозможна в огромных регионах земного шара, где религиозная свобода не признается или где гнет господствующей религии исключает всякое обращение. Однако даже там христианское свидетельство известно, оно ощутимо благодаря добрососедству, общему национальному искусству, литературе, благодаря милосердию, присущему простым людям. Истинные евангельские ценности–для всех. Простой или научный диалог открывает умы и сердца истине Евангелия. Таким образом, христиане всех исповеданий несут общий ответ за единое в главном свидетельство. В плюралистических обществах христиане не интересуются догматическими расхождениями. Они призваны быть передатчиками. Ведь в положении передатчика можно быть свободным от политической верноподданности, которой не признают за ним нехристиане, особенно там, где христианство воспринимают как осложнение или представляют как обостренное чувство своей особенности. Участие христиан в развитии национальной культуры, неравнодушие к испытаниям, переносимым народом, заставляют прислушаться к посланию. Доверие к христианам связано с их вовлеченностью в дело справедливости и мира, с их доброй волей к национальному и социальному освобождению, а не просто с борьбой за исключительные права единоверцев. Любовь доказывается в диалоге, который ведется самой жизнью, разделяемой с другими. Такой диалог истины может установиться. Приверженность христиан истине Христовой не должна заслонять тех истин, что рассеяны в окружающих религиозных традициях. Ибо все эти традиции проистекают из того же божественного источника. Всякая животворная духовная пища должна приниматься христианами не как слово человеческое, но как хлеб, сошедший с небес.
Всякая речь, всякое писание отвергает другую речь, другое писание. Поэтому окончательная цель диалога выходит за пределы религиозных традиций и состоит в том, чтобы отыскать божественную истину, скрытую под различными словами и символами. В этом нет релятивизации христианского послания нет какого–либо синкретизма. Это тот же Христос, Которому мы поклоняемся, в Его странствии по бесконечным пространствам религий. Это требует от нас кенозиса — самоотречения. Кенозис — молчаливое свидетельство. Он может принести обильные плоды.
В диалоге Церковь раскрывается, углубляется, познает себя. Для нее это не есть педагогическое или политическое средство, чтобы присоединить к себе других. В любом случае диалог — единственный возможный контакт в плюралистическом обществе. Даже в странах, изначально христианских, атеизм, гностицизм, секты настолько стали традициями религиозной природы, что такая миссия, которая начинает с сокрушения их идолов, уже невозможна.
Христианин силою Духа внутренне созидает этот мир. Обновленный тем же Духом, он участвует в общем труде человечества. Сквозь весь тварный и исторический мир странствует он, внутренне свободный, влекомый Ликом Христовым. Христианин сможет расширить мир до бесконечных размеров Царства только тогда, когда он будет страстно принадлежать и миру, и Царству. Отвернувшись от мира, Царства не обретешь. Мир можно спасти только всею силой грядущего Христа. В этот творческом стремлении — тайна свидетельства.
Малые общины
Немногочисленные на первых порах христиане знали друг друга лично. Они встречались ежедневно на молитвах. Так как они «имели все общее» (Деян. 2, 44), то, вступая в евхаристическое общение, чувствовали, что единение, известное им из повседневного опыта, становится совершеннее в общем причащении Телу Христову. Именно в этом смысле апостол Павел пишет: «Мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор. 10, 17). Христиане любили друг друга и звали по имени. И, прощая взаимно друг друга, от чего постоянно креп их союз, они сознавали, что союз этот становится совершеннее — Сам Бог совершенствует его, — когда они вместе подходят к Чаше Господней.
Быть с Господом значило для каждого из них быть также с братом, некоторым образом становиться этим братом, ибо в том и другом брате живет один и тот же Господь. Он узнает Себя в каждом из них. Между их повседневной жизнью и той жизнью, которую они вкушали из единой чаши, уже не было разрыва. Повседневная жизнь становилась с каждым воскресением все слаще и чудеснее. Небесный свет, полученный в этот день, озарял их в течение всей седмицы. Члены общины не были только списком имен в приходской книге. Они составляли стадо Христово, их имена были записаны на небесах. В это стадо они были призваны Господом и объединены Им в крещении. Это единство проявлялось в их сознании как ответственность друг за друга, и причащение Тела и Крови Христовых делало эту ответственность еще пламеннее и осияннее.
Первые христиане совершали богослужения в определенном месте, обычно в доме одного из общинников, и, конечно, там не могло разместиться много народу. И малая община знала, что становится единым телом, когда во время Божественной литургии изливается на нее Святой Дух. Каждый приносил немного хлеба и вина — плодов своего труда. К булочникам не ходили, а сами месили тесто и пекли хлеб, чтобы хлебное приношение было символом их усилий. Таким образом, Бог Отец, принимая в таинстве хлеб, принимал и жизнь, объединенную жизнь собравшихся людей.
Когда при Константине Великом завершилась пора гонений, христиане стали освящать дома своих служений. Византийские церкви той эпохи были в большинстве своем скромных размеров, так как предназначались для семей из одного квартала, которые знали друг друга, любили друг друга и вместе шли путем святости.
Впоследствии в больших городах начали строить богато убранные церкви, которые могли вместить сотни, даже тысячи людей. Однако эти церкви оставались исключением, подтверждающим правило, согласно которому те, кто молился вместе, знали друг друга и жили по соседству. Божественная литургия была поводом к общению, переживанию совместного опыта для людей, которые и помимо того помогали друг другу, находясь всегда рядом. Лица, обращенные друг к другу всю неделю, естественно встречали друг друга и в церкви в день Господень. В повседневной жизни лицо ближнего для нас — икона. Ту же самую икону должны мы обрести в Божественной литургии. Окуривая верующего ладаном, священник воздает ему честь как иконе. Это благословение будет сопровождать его в течение седмицы. Цель окуривания — символизировать высокое достоинство человека.
Позднее возник обычай строить в городах большие церкви. Туда приходили верующие из разных кварталов, порою отдаленных. Постепенно позабылось, что в начале место богослужения потому и называлось «Церковью», собранием, что там собиралась живая «Церковь». Тогда, говоря «Церковь», подразумевали собрание знакомых между собою людей. Мне кажется, что увеличив размер церквей, мы перестали осознавать, что Церковь — это прежде всего верующие вместе, в общении. Если отовсюду сойдутся верующие, но ничем не связанные между собой люди, это будет не Церковь, а просто скопление незнакомых и посторонних. Они приходят в Церковь, потому что там происходит богослужение. Приходят участвовать в обрядах, которые были бы отправлены и без них. Эти обряды представляются им самодостаточными, ни от чего не зависящими церемониями. Их участник может выказывать личное горячее усердие, но он не входит в общение с другими, не ощущает себя членом того же Тела, что и другие. Как можно принадлежать к единому Телу, даже не зная друг друга? Как стать единым у Чаши спасения, будучи разъединенными в повседневной жизни?
Церковь стала местом, где собираются множества. Множество не есть живая община. Даже причащаясь одновременно Тела Христова, мы останемся поодиночке каждый в своем углу, если другие причастники будут нам чужими. Ведь если мы не зовем друг друга по имени, не разделяем друг с другом забот после литургии, мы останемся чужими.
В толпе нет пыла. Пыл — в общине, в подлинном единении. Она излучает его в повседневной жизни, и это излучение достигает вершины, когда народ Божий становится единым Телом в приобщении Телу Христову. Большие церкви, а особенно соборы — это места, которые притягивают множества, поощряя таким образом индивидуальное благочестие. Наша церковная молитва не может по–настоящему слиться с молитвой других, если не слиты наши жизни.
Несколько иное положение в деревне, где люди знают друг друга лучше. Но знают ли они всех детей, и знают ли дети старших? Не забудем также о межсемейных и других раздорах, которые осложняют картину. А уж в большом селе с единственной церковью налицо те же проблемы, что и в городе.
Будь то в городе или в деревне, большие церкви и соборы не позволяют состояться экзистенциальной встрече между верующими. Чаще всего эти церкви не сближают людей. С братом не встречаются от случая к случаю по воскресеньям. Если мы стали частью друг друга, нам нельзя просто находиться бок о бок. Приобщаясь к Телу Христову, мы также приобщаемся нашим братьям, а не только совершенствуем себя. А такое приобщение не может происходить в больших церквах по воскресным дням.
