Малколм Хэй - Кровь брата твоего
В средние века слово «страх» часто означало «страх пытки», и современному человеку трудно провести грань между таким «страхом» и «абсолютным принуждением». Однако папа Николай III в 1278 году постановил, что те, «кто из страха, а не по абсолютному принуждению приняли крещение, а затем вернулись к своей еврейской слепоте, должны быть переданы светским властям». Долг светских властей состоял в том, чтобы сжигать евреев заживо. Это же правило относилось и к тем, кто из страха позволил крестить своих детей. Десять лет спустя папа Николай IV постановил, что с евреями, которые приняли крещение, чтобы избежать преследований, а затем отступились от веры, следует поступать, как с еретиками. В средние века папские декреты никогда реально не защищали евреев от насильственного крещения.
Еще в конце 17 века некоторые теологи придерживались взгляда, что угроза изгнания и конфискации имущества не является формой принуждения. Такие меры были не более, чем «святой строгостью», и рассматривались как «убеждение, а не насилие и принуждение» (14, 637). Когда человек должен был принять крещение, потому что иначе у него отбирали детей и имущество, а его самого изгоняли, он, по мнению этих теологов, вовсе не подвергался принуждению. Это рвение превращать евреев в христиан – поодиночке или целыми группами, правдами и неправдами, насилием или угрозами – приняло особые масштабы в Испании в 15 веке. Св. Винсент Феррер *7 и другие проповедники отправляли тысячи перепуганных до смерти людей к купелям, где священники «превращали» их в христиан. Теологи могли постановить, что такое крещение имеет законную силу, однако невозможно отрицать, что эта политика или даже угроза применения силы противоречат не только здравому смыслу, но и решениям Никейского собора. В 787 году собравшиеся на этот собор епископы и теологи постановили (канон VIII), в частности, что евреев не только нельзя принуждать войти в лоно церкви, но даже если они и выразят такое желание, перед крещением следует тщательно выяснить причины этого решения. «Если же кто-нибудь из них обратится в христианство искренне и в полном убеждении и заявит об этом от всего сердца… такого еврея следует принять в лоно церкви и позволить ему пройти обряд крещения».
Хотя в средние века папы утверждали, что людей не следует крестить против их воли, они не могли пресечь практику насильственного крещения. Простодушная вера крестоносцев не знала тонких различий между степенями принуждения и нежелания. Если у еврея были деньги, ему предлагали креститься, а когда он отказывался, ему отрубали голову. Таким образом, одним махом крестоносцы получали не только полезное прибавление к житейским благам мира сего, но и гарантировали себе спасение души в грядущем мире. Если же случалось, что под угрозой пытки или смерти жертва соглашалась принять крещение, за новообращенным внимательно наблюдали и при первых же признаках недостаточного энтузиазма в исповедании новой веры обвиняли в отступничестве, что означало потерю имущества, а возможно, и самой жизни.
В 12 веке многие евреи Франции достигли значительного материального благополучия, однако их общественному положению, имуществу и жизни постоянно угрожали зависть или фанатизм части их христианских соседей. Обращение в христианство и конфискация имущества часто шли рука об руку. Весной 1182 года французского короля Филиппа Августа *8, которому тогда было 17 лет, убедили изгнать из страны проклятый народ. «Он ненавидел евреев, – сообщает хронист того времени, – и ему неоднократно доводилось слышать, что они хулят имя Иисуса Христа». Эти обвинения использовались для оправдания грабежа:
«Встав в позу ревнителя благочестия, этот король изгнал евреев из своего королевства; он конфисковал их недвижимость, позволив им продать движимое имущество и забрать с собой вырученные деньги; это поставило евреев в крайне затруднительное положение, так как люди, воспользовавшись ситуацией, отказывались покупать или платить. Историки сообщают, что изгнанников грабили и довели их до столь отчаянного положения, что для многих оно было совершенно непереносимо. Многие погибли, подобно Иакову Орлеанскому, которому отрубили голову в городе, где он родился и от названия которого получил свое имя» (14, 637). Это изгнание массы трудолюбивых граждан вызвало экономический упадок в стране. Поэтому в 1198 году король Филипп Август решил предложить евреям вернуться, что было встречено папой Иннокентием III без одобрения. Зажиточный еврей был опасен, хотя и полезен принцам и прелатам, нуждавшимся в деньгах; а вид благочестивого еврея, счастливо живущего в лоне своей семьи, воспринимался как вызов христианскому миру. Рабам, осужденным Богом на вечные страдания, нельзя было позволять пользоваться жизненными благами, наслаждаться семейным счастьем. Папа никогда не выказывал признаков сочувствия к их страданиям. Он рассылал послания не с тем, чтобы спасать евреев от гонений, а с тем, чтобы упрекать властителей, обращавшихся с ними слишком мягко. Папа заботился о том, чтобы им никто излишне не покровительствовал. Если бы проповедники оставили евреев в покое, те прекрасно ужились бы со своими христианскими соседями. Лучшим доказательством того, что евреи вели себя, как добропорядочные граждане, и редко совершали тяжкие преступления против закона, служит тот факт, что обвинения против них в папских документах обычно носят достаточно общий характер. В 1205 году Иннокентий направил два важных послания: одно – французскому королю, а второе – санскому архиепископу и парижскому епископу. Речь в них шла о евреях. Событие, которое папа, величайший юрист средневековья, упроминает в этих посланиях, заслуживает большего внимания, чем то, которое ему обычно уделяют историки.
Письмо к французским иерархам начинается пространным повторением того, что уже было высказано предыдущими папами и самим Иннокентием III в Constitutio pro Judaeis об осуждении евреев на вечное рабство «за то, что они распяли Христа», и лишь «благодаря благочестивому христианскому милосердию им дозволено жить». Папа указывает, что евреи не выказывают ни малейшего признака благодарности за такое великодушие; напротив, "хотя они милостиво допущены в наше общество, они воздают нам так, как принято воздавать у них за гостеприимство, как говорится, «подобно змее на чреслах, огню во чреве». Главное или, по крайней мере, занимающее в письме самое значительное место обвинение против евреев сегодня выглядит явно недостаточным для их публичного осуждения. Папа возражает против найма евреями христианских кормилиц. Ему стало известно, что на Пасху в еврейских домах кормилицам иногда велят «сцеживать молоко в отхожие места в течение трех дней, прежде чем снова приступить к кормлению младенцев». Вдобавок, «евреи совершают также и другие отвратительные и неслыханные преступления против христианской веры». Средневековый читатель, конечно же, предполагал, что евреи замышляли какие-то другие неслыханные дотоле мерзости. Письмо заканчивается повелением, которое архиепископ должен был передать королю: принять меры, чтобы евреи не смели «распрямлять шею, на которой лежит ярмо вечного рабства», и требованием запретить им нанимать христианских кормилиц «и вообще христианских слуг». Если же евреи не исполнят этого повеления, следует принудить их. «Мы наделяем вас полномочиями под угрозой отлучения от церкви запретить христианам вступать в какие бы то ни было деловые связи с евреями».
История о кормилицах, сцеживающих молоко в отхожие места, могла иметь фактическое основание. Трудно поверить, однако, что еврей, даже в средние века, когда предрассудки были характерны не только для христиан, мог открыто запретить кормилице кормить младенца после того, как она получила Святое причастие. Нет сомнения, что в ту эпоху люди сказали бы, что евреи тайно убеждены в правоте христианского представления о таинстве причастия, однако из преступного упрямства отказываются войти в лоно церкви. Есть, однако, другое, более правдоподобное объяснение.
Христианская Пасха приблизительно совпадает с еврейским праздником Песах *9, во время которого евреям предписывается есть только неквашенный хлеб *10. Если в этот период кормилица настаивала на том, чтобы есть обычный хлеб, ее хозяева считали, что ее кровь и молоко осквернены, и возражали против того, чтобы она кормила ребенка в Песах. Такой запрет мог привести к домашним ссорам: хозяйка дома могла сказать кормилице, что если та отказывается есть неквашенный хлеб, ей следует на несколько дней прекратить кормить младенца. Кормилица же, покинув дом, могла рассказывать об этой истории в том виде, который казался ей правдоподобным, и таким образом возложить вину на хозяйку дома.
Более рациональная причина запрета евреям нанимать христианских кормилиц – опасение, что, находясь в услужении у евреев, христианская женщина может потерять веру или добродетель, или и то и другое вместе, – не выдвигалась на первый план. Цель папского письма состояла в дискредитации евреев, и упоминание об обращении в иудаизм или соблазнении еврейским хозяином христианской кормилицы тоже было бы действенным. Но история о христианских женщинах, вынужденных сцеживать молоко в отхожее место, лучше всего подходила для антиеврейской пропаганды, стремившейся представить евреев чудовищами, втайне творящими преступления столь ужасные, что о них нельзя даже упоминать вслух".
