Александр Мень - Первые апостолы
x x x
Итак, этот фарисей, обладавший смелостью пророка, рассуждавший, как книжник, мысливший, как завоеватель мира, принял активное участие в начинании Варнавы и эллинистов, приобщая к Церкви множество иноплеменников. За год-полтора Антиохийская община распространилась далеко за пределы Сингонской улицы и еврейского квартала. Рано или поздно это должно было привлечь внимание римских властей города. Разумеется, их мало заботило появление еще одного религиозного братства: такие общины в Риме запрещались, но в провинциях на них смотрели сквозь пальцы. Однако возникла проблема юридического свойства.
Со времен Юлия Цезаря по всей империи иудеям был дарован особый статус: самоуправление, независимые суды и так далее. Власти не знали, нужно ли распространять эти права на секту, хотя и руководимую евреями, но насчитывающую уже немало сирийцев и греков. А если нет, то ее следовало как-то обозначить. В результате стали употреблять латинский термин христиане, образованный от греческого слова Христос[8].
Примечательно, что сами верующие долгое время не прилагали к себе этого названия. Новый Завет вкладывает его в уста иноверцев[9]. Последователи Христа продолжали называть себя учениками, святыми или просто братьями. А о своем учении они говорили не как о "христианстве", а как о Благой Вести или Пути. Оно было для них не доктриной, а практическим жизненным путем, который ведет их ко Дню Господню.
Если в Иерусалиме назаряне еще не отделяли себя от иудейской общины и приходили молиться в Храм, то у антиохийцев положение изменилось. Возникло братство людей, фактически независимое от синагоги, пестрое по своему составу. Впрочем, члены его смотрели на "Израиль Божий", на церковь Иудеи, как на свою прародительницу. Святой город, где жили Двенадцать, естественно признавался оплотом веры. Подобно иудеям диаспоры, антиохийские христиане поддерживали с Иерусалимом постоянные контакты. Связующим звеном служили посланцы-апостолы и странствующие пророки.
В начале 40-х годов несколько таких пророков прибыло в столицу Сирии, и один из них, по имени Агав, возвестил наступление голода по всей империи. Церковь-мать и без того находилась в стесненных обстоятельствах, поэтому было решено заранее собирать пожертвования для "братьев, живущих в Иудее". Так была продолжена ветхозаветная практика организованной помощи бедным[10].
Действительно, по берегам Средиземного моря вскоре прокатилась волна неурожаев. Император Клавдий едва мог обеспечить хлебом свою столицу[11]. Но особенно тяжким положение было на окраинах. Бедствие вот-вот могло распространиться и на Палестину.
Однако, прежде чем там разразился голод, над Иерусалимской церковью пронеслась другая буря.
События в Иерусалиме
В то самое время, когда Агав пришел к антиохийцам, в Иудее сменилось правительство. Желая успокоить страну, возбужденную безумствами Калигулы, Клавдий вместо прокуратора послал туда своего приближенного Агриппу, внука Ирода Великого, и дал ему титул царя. Пятидесятилетний Агриппа, ловкий интриган, сумевший в свое время уцелеть в роли наперсника Калигулы, понял, что настал наконец-то его час. Молодость его прошла среди придворной римской знати, но сейчас ему нужно было срочно менять образ жизни. Ему хотелось выглядеть настоящим иудейским монархом. Всеми средствами он силился доказать Иерусалиму свое правоверие. С этой целью марионеточный царь надумал начать расправы над инакомыслящими. А их в стране было немало.
Из всех направлений назарянское было самым беззащитным. Поэтому царь в первую очередь обрушился именно на него. Это происходило в третий год его правления, весной 44 года. По доносу был арестован галилеянин Иаков, сын Зеведея, и вскоре же обезглавлен. В чем заключался донос, неизвестно. Но мы знаем, что Иаков, как и его брат, был человеком пылкого характера (откуда и их прозвище "Сыны громовы"). Возможно, доносчик воспользовался каким-нибудь неосторожным словом в адрес властей. Так исполнилось пророчество Христово: Иаков первым из Двенадцати "испил чашу", о которой много лет назад предсказывал ему Учитель[12].
Видя, что Синедрион, перед которым он всячески заискивал, одобрил эту меру, царь на ней не остановился. Был отдан приказ взять под стражу Симона бар-Иону, главу назарян. На сей раз было задумано провести показательный процесс, однако его отложили на послепасхальные дни.
Истинное правосудие Агриппу не интересовало, поэтому из казематов Антониевой крепости путь Петра мог вести только на плаху.
Вся церковь находилась в горестном ожидании. Верные молились, собравшись в доме Марии, родственницы Варнавы.
Но потом случилось невероятное. Таинственная рука вывела Симона из крепости, и лишь оказавшись один на ночной улице, он понял, что это не сон. По спящему городу он добрался до дома Марии. Лука описывает его появление столь живо, что в словах евангелиста ясно слышится отзвук рассказа очевидца. "И когда он постучал в ворота дома, подошла послушать к двери служанка по имени Рода и, узнав голос Петра, от радости не отворила ворот, но, вбежав в дом, объявила, что там стоит Петр. Они же ей сказали: ты не в своем уме, но она твердила, что это так. А они говорили: это Ангел его. Между тем Петр продолжал стучаться. И они, отворив дверь, увидели его и поразились. Он же, сделав знак рукой, чтобы молчали, поведал им, как Господь вывел его из тюрьмы, и сказал: сообщите об этом Иакову и братьям. И, выйдя, направился в другое место"[13].
В этом рассказе обращают на себя внимание слова о "Иакове и братьях". Очевидно уже тогда Брат Господень занял ведущее место среди назарян. Теперь, когда Петр вынужден был покинуть Иерусалим, руководство общиной легло на плечи Иакова, который стал фактически ее главой. Скорее всего ап. Петр вместе с неразлучным Иоанном нашли убежище в своей родной Галилее. С этого времени они будут появляться в Иерусалиме лишь как почетные гости.
После загадочного исчезновения узника из крепости Агриппа, должно быть, постарался найти и арестовать Иакова. Но осуществить это намерение ему не удалось. В Кесарии царь вел переговоры с финикийцами. Там во время пышного праздника, устроенного в честь императора, Агриппа внезапно почувствовал себя плохо и был вынесен из театра. Через пять дней он умер в страшных мучениях. Не исключено, что он был отравлен одним из своих царедворцев, подкупленных послами Тира[14].
Опасность, нависшая над Иерусалимской церковью, на время была отведена. Но через два года в Иудее начался голод, которого все так страшились. Узнав об этом, антиохийцы направили туда Варнаву, чтобы он отвез братьям деньги, собранные уже заранее. В Деяниях сказано, что Иосифа сопровождал и Павел, но сам апостол не упоминает об этом. Возможно, он лишь проводил Варнаву до границы страны[15].
Возвращаясь, Варнава взял с собой юношу Иоанна Марка, сына Марии, который приходился ему двоюродным братом.
Глава шестая
МИССИЯ ПАВЛА И ВАРНАВЫ
Кипр - Галатия, 46-49 годы
На Кипре
Между тем вожди антиохийских христиан задумались над необходимостью идти с проповедью в соседние земли. Опыт их Церкви показал им, что есть реальная возможность возвещать Евангелие не только иудеям, но и эллинам, и тем, кого греки называли варварами. Нужно было спешить. Чем больше людей войдет в Церковь до скорого пришествия Господа, тем вернее они исполнят Его повеление.
Однажды, когда братья собрались для совершения вечери Господней, Дух Божий возвестил им через одного из пророков: "Отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их". Никто не сомневался, в чем это дело заключается. Слово Христово должно "расти и распространяться". Был объявлен пост, и все горячо молились об успехе нового начинания. Во время молитвы старейшины, по библейскому обычаю, возложили руки на избранных. Теперь они считались посланцами Антиохийской церкви, ее апостолами.
Но куда идти? С чего начать? Варнава предложил отправиться сперва на ближайший остров - Кипр. Это была его родина, и там миссионеры могли бы без труда отыскать себе пристанище. Взяв в качестве помощника Марка, они, не откладывая, пустились в дорогу.
До Селевкийского порта по реке ходили лодки и небольшие суда, но трое путешественников предпочли живописную горную дорогу, которая тянулась среди рощ и источников. Римляне вымостили ее гладкими плитами, заботясь о караванах и продвижении своих войск.
Не прошло и дня, как Варнава, Савл и Марк уже спускались к Селевкии. Там они не стали мешкать и пошли к пристани, где теснились мачты купеческих кораблей; сообщение между Селевкией и Кипром было постоянным. Договорившись с хозяином судна, миссионеры вечером поднялись на борт.
Корабль, подняв паруса, выходит из бухты, беря курс на юго-запад. И вот удаляются за кормой горы побережья, озаренные закатом. Так положено начало долгим путешествиям "апостола народов". Едва ли, глядя в широкую морскую даль, мог он предвидеть, что ждет его впереди, едва ли мог вообразить все свои странствия, во время которых он покроет расстояние во много тысяч километров. И как? На утлых суденышках, на мулах, а чаще всего пешком, ночуя под открытым небом и на постоялых дворах, питаясь горстью маслин или лепешками, испытывая тысячу неудобств и опасностей.
