Петр Иванов - Тайна святых
Сущность любви и знания во Христе
Как нам изъяснить, что произошло в церкви в начале, отчего она стала изменяться? Мы говорили*, что Церковь первоначальная являла собою церковь торжествующую, Церковь Воскресения, где нет греха (люди жили в фаворском свете) и, значит, нет креста — страдания.
* Глава 4 и 5.
Мы сравнили то время с нашим пасхальным состоянием, когда все без исключения пользуются даром великой благодати. Вспомним, что говорит на Пасху св. Иоанн Златоуст: приглашаются все ликовать: “воздержные и невоздержные, постившиеся и не постившиеся веселитесь ныне. Трапеза обильна, насыщайтесь все: телец велик, никто пусть не уходит голодным. Все наслаждайтесь пиршеством веры; все пользуйтесь богатством благодати. Никто пусть не плачет о грехах: ибо из гроба воссияло прощение. Никто пусть не боится смерти: ибо освободила нас смерть Спасителя”.
Но не час и не два, — три года продолжалось тогда это райское время Христова Общества. Что же получали участники славной церкви?
Они были поистине царственным священством. И каждый вкушал блага своего именитого звания.
Всякий мог сказать о себе, как впоследствии сказал о себе: ап. Павел: “не я живу, а живет во мне Христос”.
Что же эта была за жизнь? Была ли это любовь?
Да прежде всего это была любовь. Однако, не труд любви, не жертва собой для других. Сам Христос исполнял и преисполнял сердца любовью друг к другу и ко всем. Не любить было нельзя, как нельзя не чувствовать света при ярком солнце. От церкви вдруг распространялось сияние любви: не только любили друг друга, но находились в любви у всего (внешнего) народа.
И никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. И было у всех одно сердце и одна душа. И управление при таком состоянии всех в церкви не было и не могло быть.
От каждого проявления жизнедеятельности каждого члена церкви, направляемого Духом Святым, легко и привольно чувствовали себя остальные. И духом согласия все делалось как бы само собой.
Также от Христа получали через Духа Святого знание. Каждому члену церкви на его языке, сообразно всему складу его личности, индивидуальности восприятия, Дух Святый открывал тайны христианства. Все были, как избранники Христовы; а избранник, подобно апостолу, может сказать: “евангелие, которое я благовествовал (или получил) было не человеческое, ибо я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа”. Даже о самих событиях жизни Господа Иисуса (Тайная вечеря и др.) ап. Павел знал через откровение, а не от людей.
В этой первоначальной церкви все были научены Христом так, что после великого гонения, рассеявшись по Иудее, они ходили и благовествовали слово”. Не некоторые, а именно, все. Как сказано: “рассеявшиеся благовествовали”.
Переданы факты немногие, например, о Филиппе, где он был, но сказано про всех. Все были царственное священство.
Творчество — свойство человека
И любовь, и знание даны от Бога. Верующий получал их как бы даром, без труда. Таково состояние в раю.
Но заключается ли райское блаженство человека только в любви и в знании от Бога?
“Христос есть полнота, наполняющая все во всем” (ап. Павел).
Мы должны рассмотреть еще одно свойство человека, имеющее чрезвычайное значение в его судьбе. Человек жаждет общения с себе подобными (любви), однако, не менее, вернее сказать, даже в большей степени, он ищет быть и наедине с самим собой, что-то выносить в себе, явить из себя — то, что мы называем прирожденной творческой способностью.
Насколько это свойство получает исполнение во Христе в настоящем и будущем веке?
Прежде всего, мы должны признать, что творчество есть нечто изначально присущее всем людям.
Во всяком труде человек как бы находит себя, когда вступает на творческий путь. Из состояния ленивого, будничного, тяжелого, от какой-то тяготеющей над ним бессмысленности в подневольной работе (поденщина) он становится легким, радостным. Творческий путь — праздник. Куда бы ни пошел творец, ни отвлекся иной заботой, он торопится обратно в свой внутренний мир, полный огня, непрестанного веселья. В течение дня и ночи блистают, загораются новые мысли, продолжается творческий процесс. Жизнь полна, счастье найдено.
Стремление к творчеству заложено в глубине души каждого человека. Если оно почему-либо не осуществляется, то человек томится, страдает.
Тоска по творчеству различно испытывается: у одних, как редкий вздох о чем-то невыраженном в душе, у других, как страдание от недостатка таланта.
Напрасно думать, что так называемая недаровитость означает неспособность к творчеству. Дело в том, что под творчеством в земных условиях обыкновенно разумеется воплощение, материализация, — умение передать нечто внутреннее в слове, звуке, чертеже, в цифрах и т. д. Обладающий таким умением и называется даровитым.
Здесь коренится жестокость неравенства в людском обществе и начало превозношения одних и зависти, ненависти и отчаяния у других. У одних все счастье, у других безнадежность, как презрительно называют ее бездарность.
Но, именно потому, что жажда творчества, утоляемая им и неутоляемая, живет в душе каждого, надо думать, что творчество не есть только материализация, а некая духовная способность, еще не вполне открытая. Человек создан по образу и по подобию Творца небесного.
Что значит творчество в божественном смысле, — это-то и не открыто до конца, соответственно слову ап, Иоанна: “еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть”.
Это в будущем веке. Но возможно ли творческое состояние для человека в земном порядке, когда не он живет, а живет в нем Христос?
Земные творцы, привыкшие к интуиции (т. е., к вдохновению как бы неизвестно откуда), могут предполагать, что жизнь во Христе невозможна для творца, ибо свет Христов не дает человеку сосредоточиться в самом себе, без чего немыслимо творчество. Однако, библейское сказание о пребывании человека в раю дает на это исчерпывающий ответ. Там сказано: “Господь Бог привел к человеку всех животных полевых и всех птиц небесных, чтобы видеть, как он назовет их и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было ей имя”. Таким образом, Господь присутствует и ожидает от человека творческого напряжения — и человек сосредоточивается и сам из себя являет имена зверей. Бог, будучи всем во всём, может оставить человека в полном одиночестве, присутствуя в нем.
Таким образом, царственное священство заключается в любви, знании и творчестве.
Чтобы понять, что такое творчество у члена церкви, т. е. творчество во Христе, нам необходимо узнать, что такое творчество без Христа.
Любить без Бога нельзя, но творить “без Бога” (ниже мы объясним, что значат эти кавычки) можно. Вот страшная таинственность этого божественного изначального свойства человека — способности к творчеству. Творить можно наперекор воле Божией.
Мнимое знание
В раю было полное соединение с Богом — в любви, в знании, в творчестве.
Любовь осталась у Бога: любить в состоянии только сыны Божии, сыны тьмы могут только ненавидеть. И любовь послужила основанием искупления человека Христом.
Также мы утратили знание и имеем неверное (искаженное). Истинное же знание после грехопадения стало называться откровением, т. е. тайной между Богом и его избранником, как сказано: “побеждающему дам вкушать сокровенную манну и дам ему белый камень, и на камне написанное новое имя (т. е., полную индивидуальность, особь), которое (которую) никто не может знать (понять), кроме того, кто получает”. Об этом свидетельствует ап. Павел, говоря, что невозможно передать неизреченные слова, которые он слышал в своем восхищении на 7-ое небо, Вообще, по свидетельству первого историка церкви Евсевия, апостолы писали мало; они писали только по настоянию нужды. Почему? Потому, что они знали, что сам Христос дает высшее, чему хочет научить человека. Необходимо только довести человека до Христа (“мы с вами, пока не изобразится в вас Христос”). Даже истины, всем как бы открытые (напр.: Христос — Сын Божий, Богородица — Приснодева) не могут войти в сердце человека, если не будут туда вложены Самим Богом (“Напишу их на сердцах их”).
Наши же общие знания, нами самими добытые, есть только фикция (вымысел, предполагаемые знания, гипотезы). Они никогда не имеют абсолютного значения, а всегда текучи, изменчивы, неверны. По поводу наших знаний можно выразиться так: человечество живет ощупью, не зная самого главного, того, что Кант назвал “вещью в себе”, т. е. всегда оставаясь перед какой-то никогда не раскрывающейся тайной.
Человеческая мудрость называет ограниченным того, кто верит в незыблемость научной истины и, напротив, признает самым глубоким человеком того, кто сомневается во всех, полученных от человека, знаниях. Мудрость же Божественная называет праведным того, кто никогда не сомневается в истинах, открытых ему Богом (“Авраам поверил Богу; это вменилось ему в праведность”). О самых достоверных человеческих знаниях высшая человеческая мудрость говорит: да, может быть, это так, а может быть и иначе.
