Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 9)
На девятый день, 17 сентября, Собор рассуждал и постановил: чернецы, по уставу святого Василия, должны иметь в монастырях общежитие, а если того нельзя вполне достигнуть, то по крайности трапеза у них должна быть общая. Если чернец простой не будет оказывать послушания старшему, то не давать ему пищи и исключить из монастыря. Венчать, крестить, кумиться чернецам не дозволяется. Старшие в монастыре носят одежду из иноземного сукна не дороже четырех злотых, а другие - кожух и сермягу. Шелкового пояса никому не носить, а если у кого найдется такой, то отобрать в пользу монастыря. Братства для сохранения благочестия имеют быть независимыми от епископов. На будущее время в монахи не постригать не бывших на послушании в Никольском монастыре.
На десятый день, 18 сентября, дочитаны каноны и постановлено: монастырей, ни больших, ни малых, не основывать без благословения епископов и без привилегий. В котором монастыре не будет восьми человек братии, а по крайности - шести с послушниками, там игумена не звать игуменом, а только старцем, и то под началом другого, большего, монастыря. К черницам, кроме духовника, никто не должен ходить. Чернецы и черницы да не дерзают проживать по селениям и городам, но только в монастырях, и черницы под началом какой-либо известной старицы. Когда умрет брат в каком-либо монастыре, тогда братия обязаны по христианскому долгу отслужить по душе умершего три литургии под страхом проклятия. В заключение рассуждали, с чем отправить послов в Царьград к патриарху и что послать патриарху за труд, дабы по крайности не с пустыми руками к нему явиться.
Нельзя не пожалеть, что не дошли до нас самые акты Киевского Собора с подробным изложением происходивших на нем рассуждений и постановленных им решений. Но и краткое описание Собора, нами представленное и содержащее лишь перечень его занятий, достаточно показывает, как важны были эти занятия. Собор, очевидно, стремился к тому, чтобы исправить по возможности все беспорядки, вкравшиеся в Западнорусскую Церковь, и довести ее до прежнего благолепия - для чего и был созван Могилою, - и потому коснулся всех сторон ее жизни: и учения веры, и богослужения, и управления, в частности дал правила относительно таинств и обрядов, относительно белого духовенства, монастырей, братств и пр. Но самым первым и главнейшим предметом соборных занятий было рассмотрение Катехизиса: на этот предмет, как бы на единственный, указал в своей вступительной речи отец Исаия Козловский; этому предмету Собор преимущественно посвятил шесть дней из десяти, в которые происходили его заседания. Материалы для соборных рассуждений и решений большею частию были подготовлены заблаговременно, почему в описании Собора и повторяется так часто: "Читали, слушали, продолжали чтение..." Кем подготовлены? Вероятно, не самим Могилою, а кем-либо из киевской ученой братии по его поручению: так, по свидетельству современника Федора Скуминовича, бывшего прежде православным игуменом, ректором училищ и членом митрополитанской консистории и уклонившегося тогда в унию, монастырский устав, или правила для монахов, читанные на Киевском Соборе 1640 г., написаны были по поручению Могилы отцом Исаиею Козловским. Что же касается, в частности, вопроса об авторе Катехизиса, читанного на Соборе, то для решения этого вопроса есть в описании Собора два указания. На второй день соборных заседаний, прежде нежели началось чтение Катехизиса, отец Исаия выразился в своей речи, что митрополит Петр Могила, желая успокоить Церковь и привести ее к первоначальной правоте, написал Катехизис, который и полагает пред Собором, хотя выражение "написал (spisawszy)" и не определяет с точностию, сам ли написал или поручал написать. А на седьмой день соборных заседаний, когда чтение Катехизиса совершенно окончилось, предложен был Собору вопрос: все ли согласны признать отца Исаию доктором богословия? За что ж это и почему именно теперь, по рассмотрении Катехизиса, вздумали почтить отца Исаию таким высоким достоинством? Не потому ли, что он-то и был настоящим составителем Катехизиса, о чем могли знать все присутствовавшие на Соборе? По крайней мере странным было бы спрашивать Собор о признании отца Исаии доктором богословия, если бы при этом не имелось в виду и не указывалось какое-либо богословское его сочинение. А такого сочинения у Исаии, если не ему принадлежит Катехизис, вовсе не было. Исаию уважали за его богословские познания, и Сильвестр Коссов еще в 1635 г. называл его в предисловии к своему Патерику доктором богословия, но потому-то, что Исаия считался между своими лучшим знатоком богословия. Могила и мог поручить ему составление Катехизиса. А так как Катехизис под заглавием "Православное исповедание кафолической и апостольской Церкви Восточной" составлен по поручению Могилы и, может быть, даже при его руководственном участии, так как Катехизис внесен был на Киевский Собор от имени митрополита Петра Могилы и потом послан был, как сейчас увидим, в Царьград, на Ясский Собор и на рассмотрение всех Восточных патриархов от имени того же митрополита Петра Могилы, то неудивительно, что под его именем Катехизис этот и сделался известным, и издавался впоследствии как на Востоке, так и в России.
Константинопольский патриарх Парфений, к которому прислан был от Киевского митрополита вновь составленный Катехизис, понимая особенное значение его не для Киевской только, но и для всей Восточной Церкви, рассудил, чтобы он был рассмотрен еще на другом Соборе, составлявшемся тогда в Яссах. Собор этот составлялся по желанию молдавского господаря Василия Лупулы, который, ревнуя о православии, писал и в Царьград, и в Киев и просил прислать в столицу Молдавии достойных представителей Церкви Греческой и Русской, чтобы они вновь рассмотрели и опровергли кальвинское "Исповедание веры", приписываемое Кириллу Лукарису, не престававшее смущать православных. Тогда от лица Константинопольского патриарха и Синода присланы были в Яссы с званием патриарших экзархов Порфирий - бывший митрополит Никейский и Мелетий Сириг, иеромонах и великий проповедник, славившийся на Востоке своею ученостию и твердостию в православии, а от лица Киевской Церкви - три более других известные по своему просвещению лица: Исаия Трофимович, игумен никольский, Иосиф Кононович, ректор киево-могилянского коллегиума, игумен богоявленский, и Игнатий Оксенович, проповедник. Прибывшие на Собор занялись подробным опровержением кальвинских заблуждений названного выше "Исповедания", может быть, тем самым, которое написано было Мелетием Сиригом по желанию молдавского господаря Василия Лупулы с благословения Цареградского патриарха Парфения и издано уже впоследствии. Тогда же Лупула напечатал в своей господарской типографии соборную грамоту 1640 г. - о чем мы уже упоминали, направленную против того же "Исповедания" и подписанную не только греческими, но и молдавскими и малорусскими иерархами, за что и получил от послов, присутствовавших на Соборе, хвалебную и благодарственную грамоту. После того послы эти внимательно пересмотрели всю книгу Катехизиса, присланного от Киевского митрополита Петра Могилы и, как говорит Иерусалимский патриарх Нектарий, "по многих востязаниих и толкованиих Писаний Священных к концу благому приведоша, восчистивше тую от чуждыя мысли всякия и новшеств", причем исправителем книги по указанию Собора был Мелетий Сириг. Исправленная книга Катехизиса представлена была Константинопольскому патриарху Парфению, а также и прочим патриархам Александрийскому Иоанникию, Антиохийскому Макарию и Иерусалимскому Паисию, и все они с Собором епископов и константинопольского клира нашли ее содержащею истинные и правые догматы кафолической веры, признали православным исповеданием не одних россов, но и всех греков и утвердили своими подписями 11 мая 1643 г. Желание Петра Могилы исполнилось. Церковь православная имела наконец книгу, на которую могла указывать всем, как на свою символическую книгу. Оставалось только издать ее в свет. К сожалению, на патриаршем престоле в Константинополе последовала перемена. Спустя около трех с половиною месяцев патриарх Парфений Старый был низвержен (31 августа) и потом сослан в заточение. Новый патриарх Парфений Второй, содействовавший низвержению прежнего, возгласил на него анафему во время самого своего поставления на патриаршество (8 сентября) и затем враждебно относился ко всем, кто был близок к его предместнику, и ко всему, что было им сделано и утверждено. Мелетий Сириг, главный исправитель киевского Катехизиса, возвратившийся было в Царьград, увидев эту враждебность нового патриарха, счел за лучшее снова отправиться в Яссы; оттуда совершил он в 1643 г. путешествие в Киев и вообще в Россию и, написав там канон молебный Киево-Печерским угодникам и службу на Положение ризы Господней, перенесенной в Москву, возвратился в Яссы. Об издании Катехизиса, соборне исправленного и одобренного при Парфении Старом, в Греции никто и не думал, хотя самая книга находилась в полном уважении: по крайней мере в начале 1655 г. Цареградский патриарх Паисий в своей соборной грамоте к нашему патриарху Никону, между прочим, писал: "Для того, чтобы знали, какие необходимые и существенные истины нашей веры, у нас на Соборе составлена (т. е. рассмотрена) одна книга для всех - "Православное исповедание веры соборной и апостольской Церкви Восточной", в которой заключены все члены нашей древней веры. И книгу ту утвердили и подписали все архиереи и клирики нашей страны вместе с тогдашним предстоятелем Собора блаженной памяти кир Парфением Старым, равно и прочие три патриарха подписали и утвердили. И если вы пожелаете иметь ее - а вам нужно иметь ее, да будем все пять патриаршеств в одном и том же единомыслии, - то мы пришлем вам список этой книги". И только в 1662 г., т. е. спустя почти двадцать лет, книга эта в первый раз была напечатана на греческом языке в Амстердаме бывшим переводчиком при дворе султана греком Панагиотом. Всего прискорбнее было то, что рукопись "Православного исповедания" в том его виде, как оно было исправлено в Яссах и утверждено в Константинополе, не была выслана в Киев, где все более и более делалось настоятельным издание такого исповедания. В 1643 г. Федор Скуминович, уклонившийся из православия в унию, издал книгу, в которой говорил, будто всего более понудило его оставить прежних своих единоверцев - русских то, что они на самые простые вопросы о догматах веры не могут дать определенного ответа, не имея у себя положительного учения Церкви, и с насмешкою писал: "Ездили с Катехизисом в Валахию и, не докончив дела, вернулись домой еще прошлой осенью (т. е. 1642 г.). Из Константинополя доселе нет никакого решения, и еще неизвестно, что-то породится от таких продолжительных рассуждений. Слышно только, что греки говорят: "Не Руси учить нас вере".
