Адин Штайнзальц - Сборник статей
Концепция "живого" времени объясняет также и то, каким образом не только прошлое влияет на настоящее и будущее, но и те, в свою очередь, в некоторой мере способны влиять на него. Великое событие современности способно не только скорректировать интерпретацию прошлого, но и действительно в состоянии отчасти его изменить. Продолжая нашу "растительную" аналогию, вспомним, что старые части биологической системы столь же доступны изменениям, как и молодые, с той лишь разницей, что для этого требуется гораздо больше усилий. Чем значительнее прикладываемое усилие, тем глубже проникают изменения, охватывая уже не только сферу развития и роста, но и омертвелые, отжившие пласты. Это относится и к человеческой личности: ведь и в основе раскаяния лежит переосмысление и, как следствие, трансформация совершенных в прошлом поступков. Их исправление происходит, фигурально выражаясь, "задним числом". Условием покаяния является решение изменить свое поведение в будущем. Рамбам ("Яд хазака") пишет: "Будет свидетельствовать о нем Тот, Кому ведомо сокрытое, что он не станет больше грешить". Однако наряду с этим существует и ретроактивный аспект. Покаявшийся из страха перед наказанием удостаивается прощения грехов, отныне они засчитываются ему как невольные ошибки. Но грехи того, кто раскаивается из любви к Всевышнему, побуждают к служению Ему, благодаря этому меняют знак на противоположный и засчитываются как заслуги. Так настоящее изменяет прошлое. Однако добиться этого нелегко. Мудрецы всех поколений не скупились на объяснения того, сколь чудовищное усилие требуется для достижения полного "раскаяния из любви". Об этом, в частности, говорят Рамбам в сочинении, цитата из которого приведена выше, и раби Шнеур-Залман из Ляд в своей знаменитой "Танье". Однако как ни труден путь возвращения к праведности, он был бы вовсе немыслим, если бы минувшее уходило безвозвратно. Дереву тоже нелегко выпрямить давно огрубевший ствол. Этого не достичь легким прикосновением, каким распрямляют молодой побег. Но зато свежий росток без труда изменит не только свою форму, но и функции отдельных частей, казалось бы, уже устоявшиеся, — ведь в силу своей инертности прошлое трансформируется тем медленнее, чем дальше оно ушло.
Подобный взгляд на мир порождает иное восприятия времени. Время уже не слепая стихия, устремляющаяся неизвестно куда, неведомо какими путями. Оно, словно живое существо, органически соединяет в себе прошлое, настоящее и будущее. В физике мы приравниваем временные отрезки друг к другу подобно другим параметрам. Но все они не абстрактны, существуя в определенном контексте, придающем им конкретный смысл. Если они равны, это еще не значит, что они тождественны. Единица измерения в реальном пространстве имеет конкретное наполнение: она зависит от того, что ею измеряется. То же — и со временем. Минута — не только условный отрезок безвозвратно ушедшей действительности, это — неповторимое мгновение, которое невозможно пережить вторично. Вопреки своей цикличности время уходит навсегда. Соединившись, цикличный и поступательный характер времени придают неповторимое звучание каждой из временных "нот" — мгновений равной длительности. Величайшее отвращение, испытываемое еврейской традицией к пустому времяпровождению, проистекает не только из сознания невозвратимости упущенного, но и из ощущения уникальности, незаменимости каждого мига.
…Время обтекает и наполняет нас и само наполняется нами. Струясь длинным извилистым руслом истории, оно неизменно остается живым, вечно возвращаясь к истокам, но при этом неуклонно двигаясь вперед.
Психоанализ хасидизма
Что у них общего?
Сама идея сопоставления хасидизма и психоанализа может показаться экстравагантной. Хасидизм — религиозное еврейское мистическое движение с соответствующими внутренними мотивами и специфическими внешними проявлениями; психоанализ — научная теория, подчеркнуто не религиозная, если не антирелигиозная (за исключением, может быть, школы Юнга).
Хасидизм ни в коей мере не является ни психотерапевтическим методом, ни философской школой в западноевропейском понимании — скрупулезно разработанной и систематизированной. Хотя глубина прозрения позволяет хасидизму проникнуть в самую суть проблем, которые воспринимаются как сугубо психоаналитические, он никогда не стремился к систематизации собственных подходов и к обобщающим определениям.
Бессознательное
Исходной посылкой психоанализа явилось, безусловно, признание формирующей роли бессознательного в становлении личности. В душе человека протекают различные психические процессы, которые, являясь неосознанными, тем не менее оказывают на него существенное влияние — вот фундаментальное положение всех школ психоанализа. Однако хасидские источники также свидетельствуют о том, что в душе человека протекают бессознательные процессы. В Торе рассказывается, что когда Аврааму и Саре, несмотря на преклонный возраст, казалось бы, уже обрекший их на бездетность, было возвещено о скором рождении сына, Сара рассмеялась «про себя». Когда Творец порицает ее за маловерие, она утверждает, что не смеялась. «Могла ли Сара, будучи праведницей, солгать?» — задает вопрос известный хасидский комментатор и объясняет эту коллизию так; «Сара смеялась «про себя», то есть сама того не сознавая».
Еврейское законодательство, классифицируя нарушения закона, выделяет в качестве самостоятельной категории неумышленный проступок, допущенный по невнимательности, по забывчивости или по ошибке. Констатируя разницу между умышленным и неумышленным преступлением, еврейский закон тем не менее утверждает, что забывчивость или невнимание не являются абсолютным оправданием, поскольку непреднамеренный грех представляет своего рода индикатор подспудных стремлений души. Наиболее полное объяснение этому подходу возможно с помощью терминологии и понятий, выработанных психоанализом.
Хасидские источники дают развернутую картину человеческой личности, во многом сходную с фрейдистской концепцией конфликта сознательного и бессознательного. В классической хасидской книге «Тания» с предельной ясностью сформулирована идея о несовпадении подлинной сути человека с тем. каким он предстает в реальной жизни и осознается самим собой. Конфликты внутри «Я» происходят преимущественно на уровне подсознания, именно они и определяют ход человеческой жизни. В «Тании» бессознательное не столь гомогенно, как, например, у Фрейда. Оно рассматривается как арена столкновения интересов двух душ: животной и Б-жественной. С другой стороны, сознание — это внешнее проявление неконтролируемых процессов, происходящих в самых глубинных пластах личности. Исследуя подсознание, хасидизм в первую очередь интересуется первичными импульсами и инстинктами, выделяя в качестве таковых половое влечение и себялюбие, лежащие в основе всего многообразия чувственно-эмоциональной сферы.
Оптимизм «Тании» в отношении возможностей человеческой личности в значительной мере основан на признании существования «коллективного бессознательного» еврейского парода. Вне зависимости от самооценки индивидуума, в критические моменты оно пробуждается и влияет на него, иногда побуждая к подлинно революционным изменениям как в самой личности, так и в ее поведенческих реакциях.
Исправление изъянов души
Наиболее распространенный в древности способ освободиться от власти зла над душой заключался в максимальном подавлении страстей всеми возможными способами. Между тем хасидизм настаивает на том, что такая практика не только неэффективна, но и вредна, поскольку все насильственные попытки преодолеть вожделение приводят лишь к тому, что оно вытесняется в подсознание со всеми негативными последствиями. Хасидизм предлагает совершенно иной путь решения проблемы освобождения человека от унизительной подчиненности плотским желаниям: их направление в русло высокой цели. При этом он исходит из того, что сам по себе факт наличия у человека сильных страстей свидетельствует о его потенциале Служения.
Психоанализ на службе хасидизма
У хасидизма и психоанализа в их понимании душевной жизни есть много общего, но выводы, к которым они приходят, практически полностью противоречат друг другу. Причиной является несовпадение их исходных посылок. Психоанализ в качестве первоосновы принимает животно-материальную сторону человеческой души, поэтому весь последующий ход рассуждений сводится к созданию схемы, основанной на примате страстей.
Хасидизм, напротив, подходит к делу с совершенно иной стороны. Трезво воспринимая действительность и учитывая наличие страстей и инстинктов, хасидизм не сводит к ним человеческую личность. Подход хасидизма дает возможность самим изменением цели обратить зло в добро. И чтобы добиться этого, можно воспользоваться практикой и методами психоанализа, используя все их многообразие, вес накопленное ими богатство, несмотря на противоречия, заложенные в подходах психоанализа и хасидизма.
