Макарий Булгаков - Православно-догматическое богословие. Том II
I. Верование всей Церкви, что во Христе Спасителе, при двух естествах, едина ипостась, и ипостась Божеская, прежде всего можно видеть во всех еe древних Символах, начиная с так называемого апостольского: здесь один и тот же Господь наш И. Христос исповедуется Сыном Божиим единородным, Богом от Бога, нас ради человек сшедшим с небес, воплотившимся от Духа Свята и Марии Девы, распятым и погребенным, воскресшим и вознесшимся на небеса, и сидящим одесную Отца [211]. А потом с особенною ясностию это верование свое Церковь раскрыла на двух вселенских Соборах, ефесском и халкидонском, по случаю ересей Несториевой и Евтихиевой. Ефесский Собор, между прочим, одобрил и принял в основание своего учения об ипостаси Христовой послания св. Кирилла александрийского к Несторию, из коих в одном оно излагается так: «мы учим, что Слово, ипостасно соединив с собою плоть, оживленную душею разумною, неизреченно и непостижимо сделалось человеком, стало именоваться Сыном человеческим…; мы говорим, что хотя естества, сочетанные в истинное соединение, различны, но един Христос, един Сын из обоих естеств, и не так, как будто бы различие естеств исчезло по причине сего соединения; напротив, утверждаем, что Божество и человечество составили единую ипостась Господа И. Христа, посредством неизреченного и неизъяснимого совокупления сих различных естеств во единство» [212]. В частности ефесский Собор принял и одобрил двенадцать догматических глав или анафемств того же святителя александрийского, писанных к еретику Несторию. Здесь во второй главе читаем: «кто не исповедует, что Слово, сущее из Бога Отца, ипостасно соединилось с плотию, и есть вместе с плотию один Христос, то есть, один и тот же есть и Бог и человек: тот да будет анафема». В третьей главе: «кто в едином Христе разделяет ипостаси по соединении, соединяя их союзом (συναφεία) только достоинства, важности и власти, а не лучше союзом естественного соединения (κατ ένωσιν φυσικήν): тот да будет анафема». В четвертой: «кто выражения, находящиеся в писаниях евангельских и апостольских и сказанные о Христе либо священными писателями, либо Им самим о себе, различает так, что одни из них приписывает человеку, отдельно от Слова Божия разумеваемому, а другие, как Богоприличные одному только Слову, сущему от Бога Отца: тот да будет анафема». В пятой: «кто дерзает называть Христа богоносным человеком, а не лучше Богом истинным, как Сына единого и естественного; поелику Слово соделалось плотию и подобно нам приобщилось крови и плоти: тот да будет анафема» [213]. Собор же халкидонский, как мы видели, в своем вероопределении научает исповедывать «единого и того же Христа, Сына, Господа, единородного, во двух естествах… познаваемого…, не на два лица рассекаемого или разделяемого, но единого и того же Сына и единородного Бога Слова».
ІII. Из частных учителей довольно привести свидетельства тех касательно излагаемого догмата, которые жили и учили прежде ефесского и халкидонского Соборов. Таковы — свидетельства:
a) св. Игнатия Богоносца: «един врач плотский и духовный, рожденный и нерожденный, во плоти явившийся Бог, в смерти истинная жизнь, и от Марии и от Бога. сперва причастный страданию, а потом непричастный страданию, Иисус Христос, Господь наш» [214]; б) Тертуллиана: «мы зрим двоякое естество не смешанное, но соединенное во едином лице Бога и человека Иисуса» [215]; в) св. Афанасия великого: «(Христос) совершенный Бог и совершенный человек, единый до единой Ипостаси, и из двух и в двух естествах» [216]; г) св. Ефрема Сирина: «одного и того же исповедую совершенным Богом и совершенным человеком, в двух естествах, ипостасно или лично соединенных, познаваемых нераздельно, неслиянно и неизменно, облекшимся в плоть, одушевленную словесною и разумною душею и соделавшимся нам подобострастным во всем, кроме одного греха; один и тот же есть… Бог и человек, в том и другом совершенный, Один в два естества, и в двух Один» [217]; д) св. Григория Богослова: «мы не отделяем в Нем (во Христе) человека от Божества, но учим, что один и тот же прежде не человек, но Бог и Сын единородный, предвечный, не имеющий ни тела, ни чего–либо телесного, а наконец и человек, восприятый для нашего спасения, подлежащий страданию по плоти, бесстрастный по Божеству, ограниченный по телу, неограниченный по духу; один и тот же — земный и небесный, видимый и умопредставляемый, вместимый и невместимый, чтобы всецелым человеком и Богом воссоздан был всецелый человек, падший под грех» [218]; е) блаж. Августина: «Иисус Христос Сын Божий есть и Бог и человек; Бог: потому что есть Слово Божие, а Бог бе Слово (Иоан. 1, 1); человек: потому что в единство лица Словом восприняты душа разумная и плоть», и далее: «един Сын Божий и тот же сын человеческий; един сын человеческий я тот же Сын Божий; не два Сына Божии, Бог и человек, но един Сын Божий; Бог без начала, человек с известного начала, Господь наш Иисус Христос» [219].
IV. И здравый разум, на основании богословских начал, не может не заметить, что ересь Несториева, разделявшая Иисуса Христа на два лица, совершенно ниспровергает таинство воплощения и таинство искупления. Если Божество и человечество во Христе не соединены во едину ипостась, а составляют два отдельные Лица; если Сын Божий соединялся со Христом–человеком только нравственно, а не физически, и обитал в Нем, как прежде в Моисее и Пророках: то воплощения вовсе и не было, и нельзя сказать: Слово плоть бысть; или: посла Бог Сына своего, раждаемаго от жены. Ибо выходит, что Сын Божий не рождался от жены, не воспринимал на Себя плоти человеческой, а только совне стал присущим человеку–Христу, родившемуся от жены. С другой стороны, если за нас пострадал и умер на кресте не Сын Божий, своею плотию, воспринятою Им в единство своей Ипостаси, но пострадал и умер простой человек–Христос. имевший только нравственное общение с Сыном Божиим: то не могло совершиться и наше искупление, — потому что человек, как бы он свят ни был, по самой своей ограниченности, не в состоянии принести достаточное удовлетворение бесконечной правде Божией за грехи всего человеческого рода. А подрывая таинство воплощения и таинство искупления, ересь Несториева подрывала тем самым и все здание христианской веры.
§ 138.
Образ ипостасного соединения во Христе двух естеств.
Каким образом два естества во Иисусе Христе, Божеское и человеческое, несмотря на всю их разность, соединились во едину ипостась; как Он, будучи совершенным Богом и совершенным человеком, есть только одно Лицо: это, по слову Божию — велия благочестия тайна (1 Тим. 3, 16), и следовательно, недоступно для нашего разума. Но сколько доступна тайна сия для нашей веры, на основании того же слова Божия, св. Церковь учит нас, что два естества в нашем Спасителе соединились:
1) с одной стороны — неслитно (άσυγχύτως) и неизменно, или непреложно (άτρεπτως), вопреки лжеучению монофизитов, сливавших во Христе два естества в одно, или допускавших в Нем преложение Божества в плоть; II) а с другой стороны — нераздельно (αδιαιρετως) и неразлучно (άχωρίστως), вопреки заблуждению несториан, разделявших во Христе естества, и других еретиков, отвергавших, чтобы они соединены были постоянно и непрерывно (см. Догм. Собора халкидон.).
I. Два естества во Христе соединились — а) неслитно, т. е. не слились и не смешались между собою так, чтоб из них составилось некоторое новое — третье естество, а пребывают оба в Лице Спасителя, как два различные естества; б) неизменно или непреложно, т. е. ни Божеское естество не изменилось в человеческое, ни человеческое не преложилось в Божеское, но то и другое остаются целыми в Лице Спасителя (Правосл. Испов. ч. 1, отв. на вопр. 38). Эта истина о совершенной целости и различии двух естеств во Иисусе Христе, и по ипостасном соединении их между собою, видна:
1) Из всех тех свидетельств св. Писания, нами уже рассмотренных, в которых Иисусу Христу приписываются Божеское естество, Божеские свойства, Божеские действия, и Он называется совершенным Богом; а с другой стороны, приписываются человеческое естество, человеческие свойства, человеческие действия, и Он представляется совершенным человеком. Но если бы Божество и человечество во Христе слились или смешались между собою: тогда Он не был бы ни совершенным Богом, ни совершенным человеком, и нельзя было бы Ему приписывать ни Божеского естества, ни человеческого; а надлежало бы приписывать какое–то новое естество, составившееся из слияния или смешения обоих, с новыми свойствами и отличиями [220]. Равным образом, если бы в Ипостаси Христовой или Божество преложилось в человечество, или человечество изменилось в Божество, будучи поглощено последним: тогда И. Христу можно было бы приписывать только одно какое либо из этих двух естеств, оставшееся целым, а отнюдь и не другое, упразднившееся и потерявшее свои качества.
