Дайсэцу Судзуки - Дзен и фехтование
Итиун продолжает: Чтобы объяснить чудесное действие Небесного Разума или Изначальной Природы в человеке, мы употребляем различные выражения, но, главное здесь вернуть к невинности «первоначального человека», т. е. время нашего раннего детства, которое часто называем Великим Пределом (тайкеку, по кит. тайцзи) или Природой в ее таковости, состоянием не-действия, пустоты. Но большинство людей, вместе того, чтобы смотреть в суть явления, накручивают слова на слова и все больше и окончательно в них запутываются.
Таким людям лучше всего вернуться во время своего детства и посмотреть, как ведет себя ребенок. Земля может расколоться, а ребенок и внимания не обратит. Убийца бросится в его дом и станет его убивать, а он только ему улыбнется. Разве это не демонстрирует подлинное мужество? Ну, а раз это ясно, то посмотрим, как он будет вести себя в этой всемирной игре, в которой мы участвуем, ради которой мы почти готовы пожертвовать своей жизнью или бесстыдно пускаем в ход самое подлое коварство. Будет ли дитя радоваться, если его сделают императором или наградят самым высоким орденом? В ответ на это младенец даже не повернет глазом. Мы можем сказать, что он просто ничего не знает о мире взрослых, и этим все объясняется. Но Итиун возражает: «Что истинно в мире взрослых? Все в нем суета сует. А то, что волнует младенца, действительно существенно. Младенец не уносится мыслями в прошлое или будущее. Потому он свободен и не знает страха, неуверенности, тревоги или „мужества жить“. Фехтовальщику, как и всем нам, необходимо сознавать Небесный Разум, который движет младенцем. Дети его не сознают, он просто движет ими. А нам нужно привести в полное сознание Природу, которая раскрывает в нас Небесный Разум. Достичь зрелости — не значит стать пленником всяких рассуждений, это значит достичь осознания того, что лежит в самой глубине вашего существа. Это и есть „истинное знание“ (рети), „искренность“ (макото), „благоговение“ (кэй), „безошибочность“ (тантеки). Как бы стар не был человек, „детское“ в нем не умерло, оно всегда свежо, энергично, воодушевляюще.»
Поэтому наставление Итиуна своим ученикам самое простое и легкое.
Он говорит: «Когда стоишь с мечом перед противником, продвинься вперед, если дистанция слишком велика и ударь. А если сразу стоишь на правильной дистанции, тогда ударь сразу с того места. Думать не нужно. Однако с большинством фехтовальщиков дело обстоит по-иному. Как только они окажутся перед противником, они уставятся на него, определят, на какой они с ним дистанции, выберут позицию, которая кажется им наилучшей, проверят длину меча, поразмыслят о том, как бы применить прием и т. д. Их мозг лихорадочно работает, решая, какую же тактику из тех, которым его научили, выбрать в данном случае. Они понятия не имеют о небесном Разуме и его действии при разных условиях. Величайшая ошибка в фехтовании — это пытаться предугадать исход поединка. Вы не должны думать, чем это кончится, победой или поражением. Просто дайте Природе идти своим путем, и тогда ваш меч ударит в надлежащий момент».
Может быть, самый верный совет, который дает Итиун, заключается в том, что первым шагом в тренировке фехтовальщика должна быть мысль об «ай-ути» — взаимном убийстве, в момент, когда он приступает к поединку. Этот совет имеет самое существенное психологическое значение. Иными словами, ай-ути означает, что не нужно думать об исходе поединка, о своей безопасности. Если человек вступает в поединок в таком душевном состоянии, он действует наиболее эффективно и противостоять ему сможет только противник, имеющий такую же позицию. Подобные примеры уже приводились в этом тексте. Мысль об ай-ути, — и это главное, — должна быть у фехтовальщика с самого начала, а не в конце.
Второй урок Итиуна демонстрирует самую суть его методологии и его глубочайшее проникновение в тайны человеческой психологии. Он пишет: «Кажется, что не трудно придерживаться мысли об ай-ути с самого начала поединка, но если все это так легко, то возникает мысль о несомненной победе над противником, а эта мысль более всего препятствует естественному функционированию Небесного Разума». Он продолжает: «В тот момент вы можете подумать: как же я так двойственно думаю? Сначала я решил, что закончу поединок ай-ути и тут же принялся мечтать о победе. Подобное размышление тут же приведет вас и ваш ум в состояние куфу[30].
Если вы продолжаете в течение нескольких лет свою практику, в конце концов, вы достигнете прозрения Небесного Разума, который никогда не подчиняется никакой форме движения, т. е. никакой форме нерешительности ума. Разум, Природа или душа (кокоро) или субстанция — все это синонимы — всегда спокойна, недвижима, неизменна, она действует на бесконечных путях и она вне досягаемости мысли».
Прежде, чем закончить эту длинную экспозицию школы фехтования, называемой «Меч Непребывания», я хочу отметить четыре характерных момента в рукописи Итиуна.
1. Отсутствие стереотипных техник.
2. Мягкость, кротость духа (кшанти) или непротивление (недеяние). Эти термины сильно напоминают философию Лао — Цзы или Чжуаи-Цзы.
3. Убеждение: «Я фехтовальщик, которому нет равных в мире». Это соответствует тому, что, согласно традиции, сказал Будда при своем просветлении: «На небесах и на земле — я единственный достоин почитания!» Сравнить эти высказывания интересно по двум причинам. Итиун приветствует «детскость», как воплощение принципа фехтования, и Будда сказал эти слова, когда был младенцем, новорожденным. Но «дитя» Итиуна — это мужественный фехтовальщик, прошедший через все события и испытания, рискуя своей жизнью. Иными словами, дух и учение дзен исповедует Итиун и Будда. Оба хотят соскрести грязь, которая накопилась на пашем существе еще до нашего рождения и раскрыть Реальность, как она есть, в ее таковости. Вот вся нагота, которая соответствует буддийской концепции о пустоте (шупьята).
4. И еще одна особенность «меча непребывания» — идея об ай-нукэ. Этому не учила ни одна школа. В других школах при равенствепротивников все кончалось взаимным убийством — ай-ути, но в школе «меч непребывания» финал не был трагичен — все кончалось ай-нукэ. Как я уже говорил, «нукэ» означает «не ударить». Ни один из соперников не наносит другому удара и ранения. Когда несовершенный мастер вызывает на поединок настоящего мастера «меча непребывания», он совершает самоубийство. У настоящего мастера нет намерения убивать, но ситуация вынуждает его лицом к лицу стать с противником. Враг исполнен злым духом убийства и его ум не свободен от эгоистического желания убивать. И когда он встречается с мастером «меча непребывания», его же злой дух его и убивает. Мастер даже может и не подозревать, что его меч сразил противника. Можно сказать, что Небесный Разум наказал тех, кто пошел против него, а «детскость» мастера остается такой же жизненной, как и была.
Такуан был дзенским учителем, который пользовался фехтованием, как методом тренировки. Его меч, как палка (здесь проводится аналогия) дзенского учителя, бьет ученика, который, не усвоив урока, пытается действовать. Меч Сэкиуна унаследовал Итиун, это настоящий «меч недеяния», в нем выражается сущность философии праджняиарамита (по-яп. Хання-харамита).
В конце своего трактата Итиун подводит итог значению меча: «Сейчас есть около двухсот школ фехтования, но все они обязаны четырем ученикам Ками-идзуми Исэ-но-ками. Мой учитель, Сэкиун учился у одного из них. Это Огасавара Гэнсин. Гэнсин, после посещения Китая, где овладел чисто китайским оружием, создал собственный стиль фехтования, настолько совершенный, что во всех последующих поединках не имел себе равных. Мой учитель, Сэкиун, в совершенстве овладел методом Гэнсина, но позже, когда Сэкиун пришел к пониманию дзен, он отринул все, чему ранее научился и обрел истинное знание. Он вступил в схватку со своим учителем. В результате, методы, основанные на совершенной технике боя, потерпели поражение. С тех пор Сэкиуна никто не смог победить, его система была выше других».
Вывод Итиуна: Лучшие фехтовальщики Японии не могли его победить потому, что строили свои системы на каком-то одном приеме или способе, на техническом совершенстве. Сэкиун же, изучив дзен, овладел «Мечом Недеяния». Это непривязанность ни к одному методу, воплощение самого Небесного Разума, выходящего за пределы человеческого разумения. Достигнув дзенского сатори, Сэкиун обрел святость. Его «меч непребывания» не имел ничего общего с тактическими движениями, техническими тонкостями, т. е. с всем тем, что обычно составляет искусство фехтования. Его меч, совершенно свободный от мирских побуждений и интересов, был движим духом владельца, а у того было «чистое» сердце и свободный, «пустой» ум (не-ум, мусин). Поэтому и меч был совершенно свободен у него в руках. И никто из тех, кто не достиг той же степени просветления ума, что и Сэкиун, не мог его победить. В конце концов, фехтование дело не техники, а высокого развития духовности. Отсюда и заявления Итиуна, что ему нет равных.
