Витторио Мессори - Черные страницы истории Церкви
Как мы уже могли заметить в предыдущих главах, эти две Декларации являются почти библией новой религии – религии человека, которую все обязаны, или хотя бы должны, принимать. Это должно было быть основой для верующих и неверующих, ведущей к построению нового и лучшего общества.
Однако, до сих пор, мы не говорили – за исключением небольших упоминаний об этой теме – об основной причине, которая привела к тому, что христианская мысль (и, прежде всего, католическая), долго не хотела принять без возражения, как Декларацию времен Французской Революции, так и провозглашенную ООН. Как мы знаем, они провозглашают, что всякая власть, которая не исходит от народа посредством голосования, является незаконной. Цитированные статьи (которые становятся как будто осью, обсуждаемых текстов и основой определения современных «Прав человека») в своем фундаментальном высказывании отбрасывают какую-либо власть, которая не была избрана на пути решительных всеобщих циклических выборов. Итак, нужно сопротивляться всему, что в свете этого, не является демократическим.
Но, однако, в любом человеческом обществе, в каждой эпохе, и в каждом государстве существует «естественная» власть, которая не исходит от выборов: например, семья, в которой родители не были избраны детьми, но однако, держат над ними обоснованную власть. Школа, в которой учитель имеет власть, не исходящую от учеников, даже само отечество не является плодом свободных выборов, но «предназначением» (кто-то родился здесь, а не там). Поэтому, даже самая, наиболее современная конституция признает ту власть, которая настолько сильная, что защищая ее можно даже пожертвовать жизнью. К сожалению, начиная с 1789 года, а с 1948 г. еще с большей силой, логика «демократизации» всего и за любую цену вторглась и в те области, возмущая поведение против авторитета семьи, школы, отечества и т.д., которые не имеют в своей основе происхождения общего голосования.
К «недемократическим» учреждениям, прежде всего, принадлежала и принадлежит Церковь со своей фундаментальной основой, согласно которой власть не идет от низов, что означает не происходит от «избирающей массы», но сверху, что означает, Божье происхождение, объявленное в Теле и в Слове, которым является Христос. Дошло даже до того, что спустя лишь год после провозглашения «прав человека», Революция на основе Гражданской Конституции Духовенства 1790 года реорганизовала Церковь, следуя единым юридическим и демократическим принципам. Она добивалась ликвидации орденов (считавшихся противоречащими правам человека), выборов настоятелей и епископов только голосованием, и таким образом не из среды католиков, а даже атеистов. А когда французские войска заняли Рим, они сразу ликвидировали Папство, которое было «самовольной властью, так как не была установлена через общие выборы».
Очевидно, что ни одна религия не является «демократической» (не голосуется за то, существует ли Бог или нет; и за то, какие должны быть обязанности и права, так как, следуя вере, Он возлагает это на людей). Еще менее «демократичным» является христианство, согласно которому человек был создан способом, не подлежащим дискуссии, по воле Божьей. Сам Бог потом избрал один народ, чтобы предоставить ему права, независящие от выборов и голосования, которые являлись бы не «Декларацией Прав», но «Декларацией Обязанностей Человека» – это, несомненно, Декалог. Иисус не был избран народом, но наоборот, «мир через Него начал быть и мир Его не познал, пришел к своим, и свои Его не приняли.» (ср. Ин. 1,10-11). Пилат предложил Его представителям народа и вождям, представлявшим что-то вроде демократического референдума. Результат не был успешным для подсудимого; большинство решило освободить Варавву. Иисус, подверженный свободным выборам, «провалил экзамен, как „Мессия“», даже среди своих учеников, которые так сильно противились Его замыслам, что Петр, выражая свое мнение от имени всех, был подвергнут строгим упрекам, потому что думал «не о том, что Божье, а о том, что человеческое» (Мф. 16,23). Христианской «конституцией» является «Нагорная проповедь», в которой никто не спрашивает воли народа, но наоборот она вводит в замешательство, вообще предлагая убедительные принципы, в одностороннем порядке.
Структура Церкви тоже недемократическая, так как не зависит от избирателей, но опирается на Апостолов, которым сказано: «Не вы Меня избрали, но Я избрал вас» (Ин.15,16). Именно это идет вопреки принципам выборов власти провозглашенных во всех современных декларациях прав человека. Те же, одобряющие без соответствующей сдержанности и возражений, перенесенные в Церковь, создавали эти самые принципы, каким были подвержены революционеры. Не трудно увидеть сходство с ними. Хотя бы у некоторых богословов, добивающихся «демократизации» Церкви, у которой не только власть (начиная от Папы), должна была быть избранной «народом Божьим», но и догмы, не терпящие определения, происходящего из юридического менталитета. Догмы, которые должны уступить место свободному решению, а нравственные основы должны были быть подвержены периодическим референдумам. Нужно осознать, что согласие католиков с таким способом мышления отдалило бы их от структуры веры, которую, – несмотря ни на что, – хотели бы сохранить.
Нужна четкость и логика ума: везде существует (это еще раз нужно подчеркнуть) связь между причиной и следствием, о чем часто забывается, особенно если слишком быстро хочется попасть в объятия всего, что противоположно.
СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ПРОШЛОМ
Мы много времени посвящаем актуальной справедливости в настоящем здесь и сейчас. Значительно меньше занимаемся справедливостью в прошлом и будущем.
Справедливость перед будущим означает уважение прав тех, которые будут после нас. Ответственность за их место в мире, который не был бы отравленным и пораженным, и который сохранил хотя бы некоторые из своих даров красоты и плодовитости.
Существует тоже какая-то справедливость перед прошлым, перед теми, которые жили до нас: справедливость, которую даже верующие не исполняют до конца.
Например, многие католики, и даже некоторые епископы перед 200 годовщиной Французской Революции соблюдали скромное молчание относительно 3000 убитых священников, многих изнасилованных монахинь и сотен крестьян, четвертованных в тех провинциях, которые подняли восстание, так как не хотели предать свою религию.
Дело не только в этих ужасах из Вандеи, о которых историки говорят как о систематическом истреблении, первом массовом человекоубийстве в современные времена, совершенными крестьянами – якобинцами, верными своей вере, с намерением привести к «последнему решению», похожему на те, совершенные нацистами, в отношении евреев. Везде происходила резня и преследование верных, сначала во Франции, потом в других странах, в которые пришла революция, даже в Италии. Однако, если действия в Вандеи были самые страшные, то прежде всего потому, что она была территорией учения одного из святых, очень уважаемого Иоанном Павлом II, и папа похоже задумывает провозгласить его доктором Церкви, – Людовика Марии Гриньона де Монтфорта.
По общему мнению, в западной Франции против Якобинского Парижа взбунтовались аристократы и духовенство, так как хотели сохранить свои привилегии. С некоторого времени это мнение остается мистификацией. До сих пор, однако, это изучают в школах, вопреки очевидным документам, убедительно доказывающим, что восстание было вдохновлено народом, который в большинстве случаев упрекал духовенство и аристократию в нерешительности (многие из них убежали за границу, вместо того, чтобы взять на себя ответственность). Это было народное восстание, а не «политическое», хотя (как все, что человеческое) противоречивое. Были допущены ошибки, даже не «общественные», но глубоко религиозные, противоположные попыткам дехристинизации, которую вводило хищное меньшинство из столицы.
Ни одна из современных идеологий не имела поддержки в народе. Марксизм никогда бы не пришел к власти благодаря свободным выборам, а там где, добившись власти, он упал, никто не пошевелил пальцем в его защиту. А чтобы покончить с фашизмом было достаточно 25 июля 1943 года огласить по радио и развесить плакаты на перекрестках улиц, и вместе с падением Берлина исчез нацизм. Однако, с другой стороны, когда Муссолини и Гитлер покончили с либерализмом (несмотря на их красноречивые обещания, о чем нельзя забыть), народ тоже не встал на его защиту. И чтобы оставаться с Французской революцией, народ без ропота согласился на наполеоновский авторитаризм, который подавил «бессмертные» принципы с 1789 года.
Поэтому массовые восстания в защиту христианства на Западе Франции (а позже в Италии, Тироле и Испании, на которую напал Наполеон) было своего рода событием, удивляющим историков. Нельзя забывать, как это слишком долго продолжалось из-за конформизма перед теми, которые боятся находиться в кругу людей, считаемых историей «блуждающими». Тем более , что сегодня все больше честных людей, даже светских, кажется уверены, что такое мнение было ошибочным.
