Анри Каффарель - В присутствии Бога (100 писем о молитве)
Не соглашайтесь же на веру дремлющую, на смутное познание Бога, пробудите ее. Как? Так же, как по утрам вы будите вашего маленького Марка: сперва он с трудом раскрывает свои отяжелевшие от сна веки, ничего не понимая, и готовый вновь погрузиться в сон. Но вы снова его окликаете, он пробуждается наконец, его взгляд встречается с вашим улыбающимся взглядом; он также улыбается в ответ, и внезапно в нем вспыхивает интерес к наступающему дню, который обещает быть таким чудесным! Точно так же и здесь: предложите взгляду вашей веры то, что способно приковать ее внимание, заставьте ее вновь обратиться к лику Божию, который она уже почти не различала в своей полудреме. Но не надейтесь, что удастся в несколько мгновений, ни даже в несколько недель пробудить уснувшую веру, что удастся так скоро придать ей радость, проницательность, интенсивную жизнь. Великим средством вновь воодушевить ее, обогатить, оживить является медитация, т. е. молитва-размышление. Тем, у кого есть живая вера, ибо они упражняют ее в течение дня с помощью учения и размышлений, не остается ничего иного, как только любить, когда они приступают к молитве. Другим же предстоит терпеливо и тщательно упражняться в познании Бога через медитацию. В конце концов их вера непременно пробудится, оживет, возбудит в них любовь и поддержит их молитву. Я советую вам повторять время от времени молитву св. Августина, которая пробудит в вас потребность познания и поощрит ваши поиски: «Господи, мой Боже, моя единая надежда, услышь меня! Не допусти, чтобы по расслабленности я прекратил искать Тебя, но сотвори, да пламенно ищу лица я Твоего. Даруй мне силу искать Тебя, Тебя, Который позволяешь мне все более и более находить Тебя. Перед Тобой и сила моя, и моя немощь. Перед Тобою все познание мое и все мое невежество: там, где Ты отворяешь мне, прими мое вхождение; там, где Ты затворяешь, отвори на зов мой».
34. Письмо Полю и Монике
И вы тоже спрашиваете у меня книгу по медитации! Но научитесь же постигать ту, которую Бог вам дал: ваше супружество. Поясню. Когда я был еще молодым священником, я любил навещать моего друга-художника в его мастерской. У подлинных артистов встречается одно качество души, которое, похоже, составляет их привилегию (не скажу: монополию, ибо его встречают также у святых): это особенная свежесть чувств, — может быть, следует сказать — простодушие, что-то вроде духовного детства. Мой друг обладал им в исключительной степени. Возраст словно бы отфильтровал и очистил это свойство его души. И когда он обходил свою мастерскую, показывая свои картины, восхищаясь ими, как молодая мать своим новорожденным, это ни в коей мере не стесняло зрителя: ни малейшего следа тщеславия в нем не было, только воодушевление.
Еще больше, чем на его картины, я любил смотреть на его красивое, всегда трепетное лицо; это неимоверно подвижное лицо передавало все нюансы, все разнообразие душевных вибраций, соответственно картине, которую он комментировал. Не все свои произведения он любил одинаковой любовью. Перед некоторыми он задерживался, отдавая им предпочтение. Это были, несомненно, те, где ему удалось наилучшим образом выразить свои внутренние переживания. Он им радовался детской радостью, которая предвосхищала мою реакцию и возрастала по мере того, как я все больше проникался пониманием его картины или, скорее, тех его чувств, отражением которых она являлась. Сколько раз я думал о Боге, покидая эту мастерскую; Бог в обширной мастерской, какой является вселенная, ведет нас за руку, чтобы показать нам Свои произведения, дать нам прочесть их по складам, помочь нам открыть их глубокое значение, ввести нас через них в Его собственные мысли и Его чувства. Не все Его творения привлекают Его в равной степени. Есть среди них такие, перед которыми Он останавливается и задерживает нас подольше: это те, в которые Он вложил Свое самое лучшее, через которые Он раскрывает нам самые возвышенные Свои совершенства. Любовь, единение мужчины и женщины — из их числа.
Все было уже сотворено, день за днем, и в день шестой сотворение человека увенчало все здание. И тем не менее, божественное предприятие оставалось незавершенным, предстояло еще установить супружество. И тогда Бог сотворил Еву и соединил ее с Адамом. Это единение мужчины и женщины выражало Его великое, Его чудное намерение, которое проглядывало в дали грядущих времен: единение Сына Его со спасенным человечеством. Как же Ему было не испытывать предпочтения к этому последнему из всех Его творений, к супружеству? И потому нет ничего неожиданного, что мы никогда не перестаем делать открытия в жизни супружеской пары. Ничего удивительного, что все мистики, следуя за Библией, прибегают к образу супружества, чтобы раскрыть нам сокровища любви, которые хранит для нас единение с Христом. Поймите, наконец, Поль и Моника, что то, чем вы живете, исполнено смысла. Не уподобляйтесь тем невеждам, которые при виде исписанной страницы и не подозревают, что здесь нечто сказано, что это, возможно, прекрасная поэма. Ваше супружество не есть только великая человеческая реальность, оно богато и сверхъестественным значением: есть Некто, Который через него открывает вам Свое сердце, Свое пламенное желание завязать меж каждым из вас и Собою связи
любви еще более глубокие и блаженные, нежели связи супружества; Некто, Который при посредстве вашего брака желает помочь вам понять, чего Он ждет от вас, каковы должны быть ваши отношения с Ним во все время вашего существования. Я хочу привести вам три отрывка, которые покажут вам, как следует читать и понимать ту притчу, какой является человеческая любовь. Я говорю «притчу», ибо смысл ее не высказан ясно, необходима некоторая «невинность взгляда», чтобы распознать в супружестве божественную миссию, которую оно несет. Первый я нашел в письме одного друга, который живет в Марокко. Его жена провела отпуск во Франции, вдали от него, но возвращение уже близко, он готовит все к этому возвращению, и прежде всего, он готовится сам… И смотрите, куда возносится при этом его мысль: «Я ожидаю Франсуазу через неделю. Если мы будем готовиться к причастию, как мы готовимся к приезду жены, я думаю, мы сделаем значительные успехи в познании и любви Христа». Второй — это отрывок из «Писем к невесте» Жака Майе. У него было очень сильное чувство, что хотя любовь Божественная превосходит любовь человеческую, однако последняя не утрачивает от этого своей цены. Любовь к Мадлен заставляла его думать о Боге, любовь к Богу заставляла его думать о Мадлен: «Думать о вас, Мадлен, значит чувствовать себя обязанным обрести вновь наивную радость, это значит — стараться сражаться с печалью, чтобы быть более достойным вашего взгляда. То, как я отношусь к той, которую люблю, учит меня, как я должен относиться к Богу, испытывать более живое желание быть в Его присутствии, исполнять Его волю, которая никогда не бывает капризом; быть внутренне сосредоточенным, чтобы чувство Его присутствия погасило во мне всякую тягу к недолжному. Если бы я испытывал такую же тоску по Богу, какую я испытываю по своей маленькой Мад! Если бы каждую минуту у меня была мысль об избавлении ото всего, что разделяет меня с Ним, подобно тому, как я стараюсь избавиться от всего, что стоит между мной и вами!» И наконец, свидетельство, выбранное из многих, которые поступили в ответ на анкету, опубликованную в специальном выпуске Anneau d'Or[9], «Господи, научи нас молиться». Одна женщина открыла для себя, в чем суть молитвы, исходя из супружеского диалога. Этот диалог, который порой в безмолвии достигает степени сверхчеловеческой, не есть ли в плане человеческой любви то же, что молитва — в плане единения человека с Богом? — Время тесной близости, когда она выражается наиболее совершенным образом и вместе с тем обновляется: «Приняв решение приступить к регулярной практике молитвы, я как бы очертя голову бросилась в воду, не представляя себе хорошенько, как надо взяться за дело. Но тут же, внезапно, вспыхнул свет. Следовало, несомненно, прежде всего привести душу в состояние тесной близости с Богом. Но тогда это совсем просто! — я была уже научена такой «гимнастике» посредством нашей супружеской жизни. Когда я хочу провести вечер с мужем в подлинной близости, я заставляю умолкнуть во мне всякое журчание домашних забот, забот о детях, всех незаконченных дел; я стараюсь освободиться от этого всего, предоставить себя в распоряжение моего мужа, слушать его о его заботах, о его мыслях, о его неудачах… И после этого, возможно, мы будем говорить как раз о детях, о моих собственных заботах, но в очищенной атмосфере.
Оглядка на нашу супружескую жизнь послужила для меня первым посвящением в молитву. Много раз в дальнейшем, испытывая ощущение, что я топчусь на месте, я хотела бы, например, погрузиться в биографию св. Терезы, но всякий раз что-то меня останавливало. И я поняла тогда, что есть другая биография, с которой мне следует сверяться: именно та, которую мы каждый день пишем вдвоем». Итак, я показал вам, Поль и Моника, ваш собственный путь, следуя которому, вы должны будете расшифровать притчу вашего супружества, сделать в ней ваши собственные открытия. Но не забывайте, по примеру апостолов, просить Христа разъяснить вам ее смысл, чтобы не уподобиться тем, о которых Учитель говорит: «Они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют. Ибо огрубело сердце людей сих, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Мф 13,13.15).
