Юрий Низовцев - Свобода, жизнь и сознание.
Хайдеггер считает, что внутреннее озарение становится неотделимым от судьбы и истории конкретного человека: они составляют единое целое. Хорошее или плохое настроение, радость, скука, страх для Хайдеггера не состояния, а способы понимать себя, или способы быть в этом мире. Он называет это покинутостью, которая для него – источник и необходимое основание эффективности. Эмоциональность, полагает он, возможна лишь там, где существование вверено собственной судьбе. Человеческое существование, таким образом, определяется этой эффективностью.
Тут Хайдеггер не прав, так как покинутость находится не вообще в человеке, а в сознании человека, то есть в его душе. Она появляется как отголосок свободы сознания, его изначальной неудовлетворенности собой, что как бы просит душу остаться в человеке наедине с миром и попытаться проявить себя в отрыве от всесильного мира душ в мире уничтожающихся вещей и преходящих событий. В «покинутости» душе человека предоставляется возможность продолжать «делать себя самой», используя все жизненные возможности, но стараясь не нанести ущерба окружающему. Последнее и является проблемой для первоначальной души. Именно это она и должна в первую очередь преодолеть во многих человеческих жизнях. Вместе с тем «покинутость», на деле, для души понятие достаточно условное, поскольку она не одинока, а живет в сообществе подобных ей человеческих душ, которые не отторгают е, а во многом поддерживают. Кроме того, душа обязательно вернется в свой мир с «багажом» приобретенного в очередной жизни.
Хайдеггер полагает, что только смерть дает возможность свободы или ее подлинность.
Тут он опять колеблется между человеком и бытием. Безусловно, человек смертен. Безусловно, в жизни его свобода была ограничена. Вот только, что будет после смерти, Хайдеггер не знает. Поэтому он и говорит про смерть как освобождение.
На деле, все образования нашего мира конечны. И признание человека средоточием всего означает, что со смертью человека и исчезновением человечества все наработанное ими тоже пропадает. Это не только не эффективно, но и бессмысленно. Однако человек в сознании встречается с бесконечностью, которая не боится смерти, но встречает ее в человеке, не зная того, что она, душа, бессмертна. Сам по себе этот факт есть мощнейший толчок для преобразования души в более любящее и понимающее существо.
Хайдеггер пытается утвердить личность как место, где уясняется бытие, отказываясь от опоры на вечность. В бытии и смерти личности открывается Ничто, на котором она основывается. Хайдеггер подчеркивает, что этим самым она основывается ни на чем другом, кроме себя. Истина для него не есть что-то, добавляющееся к бытию извне, от факта человеческого существования. Истина – это событие бытия.
Из всего этого видно, что Хайдеггер уделяет преувеличенное внимание человеку, все время обмысливая сам факт его существования в поисках смысла того же человека. При этом он забывает о двойственной природе человека, но, по сути дела, говорит о его сознании, опять же отставляя в сторону тот факт, что сознание есть внешнее проявление души – пришельца из другого мира. Что душа ищет в нашем мире – остается для Хайдеггера скрытым. Поэтому он говорит о бытии в различных его вариантах, об ужасе, страхе, заботе, темпоральности и т.д. Но он не затрагивает смысл самого конечного существования человека, человечества, цивилизации, поскольку все это рано или поздно заканчивается и должно бесследно исчезнуть со всеми культурными наработками, технологиями и т. д., если только не отметить, что все это остается зафиксированным и переработанным в вечных душах, к которым темпоральность никакого отношения не имеет, а имеет отношение ход событий, время их жизней со всеми их коллизиями. Утверждая, что «время есть порыв, посредством которого человек вписывается в бытие, берет его на себя», Хайдеггер путает время и свободу сознания. Время есть условие существования не только человека, а всего вечного сущего и оно означает, что сущее вечно движется и меняется. Этот вечный, в нашем понимании, поток событий – время непрестанно вносит новизну в существование сознания, позволяя ему бесконечно развивать себя. Порыв же, точнее, стремление – это одна из характеристик свободы сознания, в основе которой лежит его вечная неудовлетворенность собой, то есть вечное стремление к совершенствованию. Развертывание этого порыва-стремления в созидательно-разрушительной работе сознания – еще одной характеристике свободы сознания – как раз и означает, что человек в течение жизни берет бытие на себя, создавая собственную реальность на основе трансформации окружающего в соответствии с решениями собственного сознания.
Однако эта работа человека как бы для себя, на самом деле есть работа для души, открывающей в человеческой деятельности все новые и новые для себя грани бытия, фиксируя их в себе и заключая тем самым их в вечность, создавая как себе, так и Высшему разуму, чьей частицей она является, не холодное и отстраненное существование, но вполне живую, многокрасочную, ужасную и прекрасную жизнь со всеми ее ошибками, находками и прегрешениями.
Тезис Канта и Хайдеггера, обосновывающий мышление неизбежной конечностью существования, для которого мышление есть производное от человека, таким образом, абсолютно неадекватен. Человек – лишь средство для выражения в конечности бессмертной души, которая через человека реализует свои потенции, в том числе и свободу для собственного развития и жизни в различных условиях бытия, наивысшим представителем которого она является.
Вот почему Платон стоит выше Хайдеггера. По Платону, мышление побеждает смерть, так как умирает тело, но не душа, которая освобождается из своего временного удела. Жизнь человека, стало быть, сразу же обретает смысл в своем временном существовании. Это есть еще одна грань свободы сознания души, когда, исчерпав свое существование в одном, и учтя его, она переходит к существованию в другом, новом для нее. [31, 32]
Ясперс К.
Ясперс пытается в своей категории «всеобъемлющее» объединить в неразрывное целое мир и человека, материальное и духовное. Он полагает, что всеобъемлющее – это либо бытие в себе, которым мы охвачены, либо бытие, которое и есть мы; бытие, которое охватывает нас, называется миром и трансценденцией; бытие, которое есть мы, называется наличным бытием, сознанием вообще, духом, или экзистенцией.
Тут Ясперс, подобно Бергсону, пытается объединить материальное и духовное. Но, в отличие от Бергсона, который объединял их на основе жизни, слияние с которой производится инстинктами и интуицией, Ясперс объединяет их на основе разума, который способен не только познать отдельные вещи, состояния, но и раскрыть всеобъемлющие связи этого мира.
Так же как и Бергсон, Ясперс вполне адекватно оценивает тот факт, что материальное и духовное едины, Однако, если Бергсон пытается связать материальное и духовное жизнью, Ясперс связывает их разумом. Но их обоих объединяет в этом подходе то, что они располагают дух в человеке, над которым стоит Бог.
Таким образом, Ясперс, как и Бергсон, обращаются вовне, вводя высшее существо, но не определяя его.
Как мы уже указывали, Бога вне мира не существует, тогда как сущее, не сотворенное никем, существует и меняется вечно и в этом изменении сущего развивается сознание.
Ясперс объединяет человека, дух, сознание, экзистенцию под эгидой охватывающего нас наличного бытия, перепутывая всё, насколько это возможно.
На самом деле, в вечно существующем мире есть своего рода иерархия в виде неживой природы, живой природы и сознающей себя «природы». Сознания, или души – высшие составляющие сущего – «вписаны» в мир в качестве компонента, активно и сознательно меняющего его. Сознания в мире не может не быть, потому, что только через сознание мир проявляется как таковой: нет сознания – нет и мира. Поэтому сознание было всегда, то есть оно бессмертно. Однако бессмертное сознание не может сохранять собственное сознание в неизменном виде. Оно должно развиваться. Поэтому мир существует во времени, сутью которого являются события, в которых может в облике конечных созданий действовать бессмертное сознание, проходя цикл рождений, жизней и смертей. Одним из таких конечных созданий является человек, в котором сливаются вместе на время живая природа в лице высокоразвитого млекопитающего и сознание.
Ясперс утверждает, что истинно человеческая экзистенция тогда налична, когда ты действуешь как свободное существо, когда не даешь самому себе и другим людям превратить себя в объект манипулирования.
Тут Ясперс «перегибает палку», поскольку человек всегда объект и, как бы он ни старался, в той или иной степени он подвержен манипулированию. Дело тут в другом: свобода в человеке проявляется в его сознательных стремлениях, в борьбе за достижение поставленных им целей, и если по ходу дела он позволяет манипулировать собой, значит, такова его степень свободы, то есть степень свободы в его действиях определяется уровнем его сознания. А «пограничные ситуации» для человека – всего лишь рельефное изображение уровня его сознания и соответственно степени его свободы.
