Протоиерей Иоанн Толмачев - 4.Недели по Троице 18-32
В уповании на Его обетования будем мы тогда молиться Ему об озарении нашего ума, об укреплении нашей воли во всяком добре.
Эта молитва, если только она постоянна, будет весьма благотворна для нас. Направление нашей души, всех ее мыслей и чувств к Богу, представление Его святости, памятование Его благодеяний, чувство нашей зависимости от Него — все это будет наполнять нас любовью и благоговением к Нему. Через это наше сердце укрепится в любви к добру и в отвращении ко злу.
Чем чаще, следовательно, воспоминаем мы наши немощи, тем усерднее будем искать Божьей помощи, потому что “сила Моя совершается в немощи” (2 Кор.12:9).
3. Побуждает к добросовестному употреблению средств, необходимых для нашего исправления и укрепления в добре. Эти средства — Богослужение, употребление Святых Таинств, частое чтение Слова Божьего, пример Иисуса Христа.
а) Для подкрепления наших немощей нообходимо, чтобы ум был озарен и обогащен полезными познаниями, чтобы мы возрастали в познании Бога и Иисуса Христа, чтобы власть чувственных наклонностей была ослаблена, сердце укреплено в вере, любви и надежде.
Это исправление совершается при помощи Богодарованных средств благодати.
Люди, которые считают себя совершенными, а свои поступки безукоризненными, не пользуются надлежащим образом средствами исправления.
б) Но если мы припомним немощи нашей плоти, подумаем о сделанных нами погрешностях о тяжких трудностях, какие должны преодолеть для того, чтобы угодить Богу и исполнить Его волю; если мы сознаем силу чувственности и слабое противление нашего сердца ко греховным прельщениям, то мы вовсе пренебрегли бы нашим назначением, если бы не за хотели добросовестно пользоваться Богодарованными средствами исправления и спасения.
4. Предохраняет от гордости и жестокосердия в отношении к другим лицам.
а) Вера христианская требует от нас любвеобильного отношения к согрешающим и заблуждающим братьям, терпения и снисхождения к их слабостям и недостаткам (Лук. 6:36;[238] Гал. 6:1–2;[239] Иак. 5:19–20[240]).
Но гордость и самомнение до того ослепляют многих, что они зорко видят сучок в глазе брата, а в своем не замечают бревна. Жестоко судят они немощных и заблудших, беспощадно порицают каждый поступок, который по их суду кажется неправым. Будут ли они готовы исправить грешника, примириться с оскорбителем, прощать врагу (Мф. 18:35[241])?
Кто осмелится, при таком гордом и жестокосердом обращении, называть себя христианином, последователем Иисуса Христа, который обращался с мытарями и грешниками, чтобы их исправить и спасти?
б) О, только один взгляд на наши собственные немощи, на наши многоразличные грехи и заблуждния, — и мы отложим гордость и самомнение, которые нас делают смешными перед людьми и достойными наказания перед Богом! Припомним нашу прошедшую жизнь, где мы так часто должны были бороться с немощами нашей плоти и находились в опасности сделаться рабами греха! Тогда мы должны будем сознаться, как много мы сами имеем нужду в терпении и снисхождении других.
Требование более точных знаний о будущей жизни
“Знаю человека во Христе, который… восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать” (ст.2–4).
Христианская вера обещает благочестивым людям вечноблаженную жизнь на небе, в раю.
Мы знаем, что, когда земная наша храмина тела разрушится, мы будем иметь храмину вечную на небесах (2 Кор. 5:1;[242] 1 Пет. 1:3[243]).
Но Иисус Христос и апостолы говорят об этом часто в причтах и образах; — и может ли быть иначе, когда самая истина превышает наш опыт?
Апостол Павел еще при жизни восхищен был до третьего неба в рай: но много ли он передал о том, что там видел и слышал? Текст! В состоянии ли мы были бы даже понять, если бы Богу угодно было открыть нам о небе более того, что мы знаем?
Однако ж, при всем том, мы не можем подавить в себе желания более подробных знаний о будущей жизни. Оно весьма часто пробуждается в нас в минуты благоговейных размышлений. Но мы в этом случае легко можем предаваться мечтательным и обманчивым представлениям, которых следует остерегаться.
1. Чего по преимуществу касаются эти знания?
а) Места.
Если мы будем некогда восхищены с телом на небо, как учит апостол, то мы должны будем занимать какое-либо место в творении Божием. Но где это местопребывание блаженных духов и человеков, и как мы должны думать о нем? Св. Писание называет его небом. Апостол Павел, как свидетельствует о себе, был восхищен до третьего неба, в рай.[244] Мы ищем его в неизмеримом пространстве вселенной, возвышаем наши взоры выше звезд, к бесчисленным мирам. Не этот ли мир, быть может, наше отечество по смерти?
Мы представляем себе вечное жилище по крайней мере таким, где соединено все, что может возбуждать в нас восторг и удивление величию и славе Божьей, где мы будем далеки и чужды земных несовершенств.
б) Наших занятий.
Невозможно, чтобы мы проводили вечность в недеятельном покое. Так как уже здесь на земле мы были призваны к употреблению нашего времени и сил для полезных занятий, для усовершенствования нашего духа и для достижения нашего земного счастья, то мы будем также деятельны и там на небе.
Но чем мы будем там заниматься? В чем будет состоять наша деятельность? Что и как мы будем делать, чтобы наша деятельность была для нас источником блаженства?
Апостол Павел слышал там неизреченные глаголы. Но какие это были глаголы? “Не служебные ли и благозвучные песни небесных сил бесплотных? Не благодарственные ли и песнопесненные славословия духов праведных и святых? Не откровения ли и истолкования непостижимых таин Божиих?”[245]
в) Блаженства.
В чем оно будет состоять? В каком отношении, в какой связи с прославленным телом будет жить бессмертный дух?
Какими радостями мы будем там наслаждаться? Какая награда дастся там благочестивым страстотерпцам?
В каком сношении мы будем находиться с блаженными духами небесными и с теми, с которыми были связаны на земле узами родства и дружбы?
Но кто в состоянии исчислить все желания, надежды и ожидания, какие задают себе люди на счет будущей жизни и о которых они желали бы иметь более точные познания?
2. Откуда возникает требование таких знаний?
Источник их:
а) Любопытство.
Люди, которым недостает надлежащих религиозных познаний и духовного образования, которые не занимаются серьезно размышлением о божественных предметах, склонны более к любопытству, чем к любознательности во всем, касающемся нашей веры и надежды.
Общее понятие о вечном бытии в неведомом месте не имеет для них достаточно прелести, чтобы этим заняться и на этом остановиться.
Они хотят об этом более знать, чем веровать, требуют самых точных познаний, не могут умерить нетерпения, чтобы выведать нечто для удовлетворения своего любопытства. Это — любопытство дитяти, которое наперед хочет узнать ту радость, какую готовят ему родители.
б) Часто также чувственность.
Есть люди, которые, привыкнув искать свое счастье в чувственных удовольствиях, представляют себе также и будущую жизнь в чувственных образах и ожидают себе чувственных, хотя и не вполне телесных, радостей и удовольствий, как и на земле.
Тайный страх, что надобно будет отказаться от своих благ и радостей, искоренить свои чувственные наклонности, равно как пресыщение от неумеренного наслаждения чувственными удовольствиями, возбуждает в них потребность в радостях и удовольствиях другого рода. Что удивительного, если они желают поэтому точнее узнать то состояние, которое ожидает их в будущей жизни?
в) Сильное желание лучшего.
Кто, при стремлениях к истине и добродетели, к невозмутимому и прочному счастью, познал опытом несовершенство своего настоящего состояния, скоропреходящесть земных вещей — тот не должен ли по временам чувствовать в себе потребность более точного знания о будущей жизни?
Его жизнь — на небе, туда обращается его сердце.
Не пожелает ли он иногда узнать, какой жребий ожидает его там? Какие силы и средства получит он там, чтобы удовлетворить свою любознательность, своим стремлениям к добродетели, своей жажде совершенства и блаженства?
Это желание бывает тем сильнее и живее, чем ближе он приближается к смерти и устремляет свой взор к небу.
