Таисия (Карцова), монахиня - Русские святые
Таких случаев было такое количество, что перечислить их невозможно. Слепые прозревали, как только о. Иоанн промывал им глаза святой водой. Паралитики вставали и ходили. Бесноватые и буйнопомешанные успокаивались и исцелялись от одного крестного знамения или благословения, творимого им. Умирающие и безнадежно больные получали облегчение именно в тот момент, когда о. Иоанн, получив телеграмму, молился, о чем свидетельствуют записанные факты. Впрочем, незаписанных фактов остается огромное множество.
У пишущей эти строки в 1895 г. заболел крупом младенец брат. Родители уехали за границу, а дети оставались на попечении тетушки. Она послала о. Иоанну телеграмму, прося его молитв, и в то же время вызвала родителей. От о. Иоанна пришел ответ: «Молюсь. Протоиерей Иоанн Сергиев». Когда родители вернулись, они бьши поражены, найдя младенца здоровым. Таких исцелений были сотни тысяч, если не больше.
День свой батюшка начинал чтением канона дневному святому за утреней. Потом он ежедневно служил литургию. За проскомидией приносили большую корзину с просфорами. Сослужившее ему духовенство подавало ему просфоры, и он быстро вынимал частицы и, поминая, бросал просфоры в пустую корзину, громко молясь: «Помяни, Господи, всех заповедавших мне молиться за них». Лицо его светилось молитвой. И этого было достаточно для исцеления. Когда приближалось время пресуществления Святых Даров, он чувствовал приближающегося Христа, голос его дрожал, и его благоговейный трепет передавался сослужащим ему священнослужителям. После литургии он шел в Дом трудолюбия, а оттуда ехал в Петербург посещать больных. Вернувшись вечером, он разбирал с помощью секретарей письма и телеграммы до поздней ночи. Справиться одному с этой работой ему было невозможно.
Прозорливость его была необычайна. Молодой офицер вошел в алтарь церкви кадетского корпуса, где служил о. Иоанн. Он в это время переносил Святые Дары с престола на жертвенник. Поставив чашу, он подошел к офицеру и поцеловал ему руку. Офицер страшно смутился. Начали говорить, что он будет священником, но стать священником ему и в голову не приходило. Но в будущем он стал не только священником, но монахом и известным старцем Оптиной пустыни, о. Варсонофием.
Непрестанно о. Иоанну давали в благодарность за творимые им исцеления деньги в запечатанных пакетах. Пакеты эти он часто тут же раздавал нуждающимся, причем всегда на нужную им сумму. Был такой случай: один грузинский священник приехал в Петербург с сыном, поступившим в Технологический институт. Из запертого чемодана у них выкрали 500 рублей, необходимых для проживания студента в Петербурге и для возвращения отца домой. Они остались без средств, а в Петербурге они никого не знали. Грузинский батюшка бросился с просьбой о помощи в Синод, в Консисторию. В Синоде один чиновник сказал ему: «Помочь вам может только отец Иоанн Кронштадтский». — «Кто он?» — «Настоятель Андреевского собора в Кронштадте».
Они поехали туда утром, к ранней обедне. Там сторож позвал его от имени отца настоятеля в алтарь.
«Сослужи со мной, отец Ражден», — ласково приветствовал его о. Иоанн.
Первая неожиданность: имя Ражден грузинское, в России неизвестное. После литургии о. Иоанн повел его в Дом трудолюбия, там обступили его люди, и говорить не удалось. Когда они оттуда выходили, о. Иоанну в ноги бросился какой-то человек, по-видимому купец, с криком: «Спасибо тебе, отец родной, выздоровела дочь моя, профессора диву дались, — и сует ему конверт. — Вот вам, батюшка, на добрые дела». О. Иоанн тут же передал о. Раждену конверт со словами: «Это, я думаю, отцу Раждену сейчас нужнее, чем мне».
«Батюшка, — воскликнул купец, — что вы делаете, ведь там 500 рублей, на добрые дела!» О. Иоанн строго посмотрел на него и твердо ответил: «Ну да, на добрые дела! Почему ты думаешь, что они даны не на доброе дело?»
О. Ражден был как громом поражен и очнулся только после батюшкиных слов: «Ну, пойдем ко мне, отец Ражден, чаю напьемся!»
Таких случаев было много.
В Киеве между юнкерами произошло недоразумение. Так как дуэли были запрещены, решено было, что тот, на кого выпадет жребий, застрелится. Это называлось американской дуэлью. Роковой жребий вытянул сын киевского уездного предводителя дворянства Сергей М. Пуля прошла через грудь, рана была смертельна. Мать умирающего послала телеграмму о. Иоанну и получила ответ: «Господь простил. Молюсь. Протоиерей Иоанн Сергиев». Еще до получения ее раненый спросил: «А где же священник?» Послали за духовником семьи, о. Михаилом. Раненый причастился, но, когда священник вышел, спросил: «Зачем вы позвали отца Михаила, я хотел того, что был у меня ночью!» О. Михаил знал о телеграмме, понял, в чем дело, и спросил: «Спросите его, каков был приходивший к нему священник?» Раненый ответил: «Среднего роста, русый, не полный, небольшая борода, голубые глаза, и такой ласковый». Тогда о. Михаил принес находившуюся у него фотографию о. Иоанна, и больной сразу же узнал своего ночного посетителя. Фотографию эту он просил оставить у себя и всю жизнь с ней не расставался. С этого дня он начал поправляться и скоро совершенно выздоровел.
Исповедовать отдельно всех желавших у него о. Иоанн возможности не имел. Их бывало до 2 тысяч человек, и для них устраивалась общая исповедь. Все говорили грехи свои громко, даже кричали их, как бы желая, чтобы он их слышал. Слезы покаяния и умиления были на глазах у всех. Нередко плакал и он сам. Потом он поднимал епитрахиль и читал общую разрешительную молитву. Впечатление это производило потрясающее.
Великий прозорливец и пророк, св. Иоанн грозно пророчествовал, незадолго до своей блаженной кончины, о будущих судьбах России. В то время большая часть русской интеллигенции отходила от веры и Православной Церкви, стараясь потянуть за собой весь русский народ. «Кайтесь, кайтесь, — взывал он с амвона, — приближается ужасное время, столь опасное, что вы и представить себе не можете». Он говорил, что, если не будет покаяния, Господь отнимет у России царя и попустит ей столь жестоких правителей, которые всю землю Русскую зальют кровью. Он говорил, что хранитель России после Бога есть царь, а враги наши без него постараются уничтожить и самое имя России.
За 3 года до кончины о. Иоанн тяжело заболел, но не лечился, а только пил воду несколько раз в день из источника прп. Серафима. За несколько дней до кончины он велел надписать конверт с деньгами на имена тех телеграфистов, почтальонов и сторожей, которые ему служили, и сказал: «А то еще и совсем не получат».
Последнюю литургию он служил 9 декабря почти шепотом. Паства почувствовала, что батюшка умирает, покидает ее. Плач поднялся страшный. Сидя в кресле на амвоне, батюшка прощался с каждым, благословлял его, заповедал молиться, любить Бога.
17 декабря о. Иоанн простудился и сильно ослабел. На следующий день он лежал с закрытыми глазами и вдруг спросил: «Которое сегодня число?» — «Восемнадцатое, батюшка», — ответили ему. «Восемнадцатое, значит, еще два дня», — сказал он. Присутствовавшие не поняли, что он указывает день своей кончины. 19 декабря о. Иоанн причастился Святой Крови и в этот день благословил, по просьбе игуменьи Иоанновского монастыря матери Ангелины, освятить в монастыре усыпальницу храма во имя пророка Илии и царицы Феодоры, святых родителей о. Иоанна. В этой усыпальнице его и положили. Освящение произошло 21 декабря. Игуменья просила его приехать на Рождество причастить сестер. Он сказал: «Да, приеду, но причащать не буду». Когда она ушла, пригласили духовника батюшки, о. Арокановского. Видя, что о. Иоанну делается хуже, духовник велел служить литургию и в 4 часа причастил его. О. Иоанн сидел в кресле. После причастия он чувствовал себя спокойнее, но потом произнес свои последние слова: «Душно мне, душно!» Его уложили в постель. Он впал в забытье, лежал неподвижно, со сложенными на груди руками, дышал все реже и реже.
Последний вздох — и великий праведник скончался. Закрытые глаза полуоткрылись, и на них показались слезы. Так его и хоронили с полузакрытыми, ясными, как при жизни, глазами, которые смотрели вверх, точно видели там Господа. Случилось это 20 декабря 1908 г. в 7 часов 40 минут утра, на восьмидесятом году его жизни. Облачили его в белые ризы, и сейчас же начались панихиды.
Когда приподняли воздух, то увидели, что лик его покойный и величественный.
Колокол Андреевского собора печальным звоном возвестил о тяжелой потере.
Получена была телеграмма от государя императора: «Скорблю и оплакиваю кончину отца Иоанна со всеми почитавшими его». После последней панихиды, в 9 часов утра, гроб перенесли в Андреевский собор, где его приняло духовенство во главе с епископом Гдовским Кириллом (впоследствии священно-исповедник, был митрополитом Казанским), которому батюшка завещал погребсти его. 21 декабря народ хлынул из Петербурга.
