Филип Янси - Отголоски иного мира
Блаженный Августин, обратившись из язычества и терзаясь муками совести, увязал передачу греха с половым актом и объявил греховным всякий секс, не направленный на деторождение. Он даже сожалел, что Бог вообще создал секс.
Его современник, блаженный Иероним Стридонский, пошел еще дальше. Подобно другим подвижникам, исповедовавшим суровый аскетизм, он переживал яркие эротические галлюцинации («я часто видел себя окруженным группами танцовщиц»). Чтобы преодолеть сексуальные искушения, он постился до изнеможения: «Мое лицо побледнело от поста, но хотя члены мои были холодны как лед, ум воспламенялся желанием, а огонь похоти полыхал передо мной, даже когда моя плоть была почти омертвелой».
В качестве сублимации блаженный Иероним занялся ивритом.
Лингвистические штудии привели его к созданию перевода Библии на латинский язык. Этот перевод, называемый «Вульгатой», получил широчайшее распространение, укоренившись в Церкви на целое тысячелетие. Однако и во время литературной работы отношение Иеронима к сексу не изменилось. Духовную ценность женщин он расписывал по следующей шкале: девственницы — 100, вдовы — 60, замужние женщины — 30. В иерархии, разработанной подвижником, брак находился непосредственно над блудом. «Я хвалю брак, хвалю брачные узы, но лишь потому, что в них рождаются девственницы», — говорил он, внушая родителям поистине драконовские правила воспитания дочерей. Для мужей у него тоже нашлось «доброе слово»: «Всякий, кто слишком страстно любит свою жену, сам прелюбодей».
В последующие века Церковь запрещала заниматься сексом по четвергам (день ареста Иисуса Христа), пятницам (день распятия), субботам (в честь Девы Марии) и воскресеньям (в память ушедших святых), не говоря уже о сорокадневных постах перед Пасхой и Рождеством, да еще и об Апостольском посте, который может длиться от восьми дней до шести недель. Плюс к этому — однодневные посты и посты по средам и пятницам в течение всего года. Одним словом, список внушительный: в XVIII веке английский писатель Джеймс Босуэлл подсчитал, что для секса у супругов оставалось лишь сорок четыре дня в году. Другое дело, что человеческая природа брала свое, и, как правило, люди не обращали на эти запреты особого внимания, а после Мартина Лютера и вовсе о них позабыли.
Один Римский Папа поручил живописцу Даниэле да Вольтерра задрапировать обнаженные фигуры персонажей Страшного Суда, изображенные в Сикстинской капелле (после чего ни в чем не повинного художника прозвали «Исподнишник»). Ранее другой Папа постановил, что все священники должны соблюдать целибат. Несмотря на требование безбрачия, на протяжении большей части истории Церкви в ней не наблюдалось недостатка ни в священниках, ни в монахинях, желавших дать обет целомудрия. Когда же католики запретили женщинам петь в церкви, для хоров стали набирать кастратов: они жертвовали своей сексуальной жизнью ради того, чтобы в соборах звучали высокие октавы. (Один из таких скопцов пел в Сикстинской капелле еще в начале XX века.)
Реформация многое изменила в отношении к сексу. Лютер порицал запреты на секс ради удовольствия и вернул протестантским священнослужителям, состоящим в браке, значительную часть того уважения, которым ранее пользовалось монашество. Однако когда в XVIII–XIX веках Европу сотрясли великие революции, роль Церкви как защитника сексуальности померкла. Вернувшаяся в викторианскую эпоху этика подавления подчас доходила до абсурда: из опасения, что ножки мебели вызовут нечистые мысли, их драпировали.
Я специально так подробно остановился на истории церковного отношения к сексу, ибо, на мой взгляд, мы, христиане, несем серьезную ответственность за протест, столь заметный в нынешнем обществе. Иисус относился к людям, впавшим в сексуальные грехи, с состраданием, даровал им прощение, а самые суровые слова приберегал для обличения ханжества, гордыни, жадности и законничества. Как же получилось, что христиане стали относить слово «аморальный» почти исключительно к сексуальным грехам? (Признавая эту тенденцию, Дороти Сэйерс написала очерк под названием «Шесть других смертных грехов».)
Как получилось, что именно на таких грешников накладываются самые строгие епитимьи?
Хуже того, церковное ханжество заглушило весть о трансцендентности отношений между полами. Вместо того чтобы восславить Бога — Создателя человеческой сексуальности, Который наделил ее намного большим смыслом, чем мы можем себе представить, мы десакрализовали ее своими обличениями и подавлениями. А по ходу дела помогли породить очередного языческого идола. Сила секса жива, но почти никто уже не видит в ней даже намека на Единого, даровавшего нам пол и таинство брака.
Нечасто христиане освящают секс, как освящают, например, природу. Многие церковные песнопения восхваляют природу как творение Божие, но ни один наш гимн не славит сексуальность так, как прославляют ее Песнь песней Соломона или Книга Притчей. Хотя, правда, в старинной англиканской церемонии венчания жених и невеста говорят: «Телом своим поклоняюсь тебе». То есть, секс признается как дар Божий, который может стать формой богопочитания и прославления.
«Нагота женщины — творение Божие», — сказал английский поэт Вильям Блейк, перечисляя на манер Книги Иова различные чудеса мироздания, «частицы вечности, слишком великой для глаза людского»[28].
Блейк был прав: с подлинно христианской точки зрения, нагое тело — действительно «частица вечности», но предназначенная исключительно для глаз мужа и жены[29].
***
Попытаемся поразмыслить, в чем состоял изначальный Божий замысел о сексе. Прислушаемся к этой самой увлекательной весточке об ином мире, известии, которым Церковь столь часто пренебрегала, о котором старалась не говорить.
Однако сначала несколько слов сострадания, обращенных к тем, кто нарушил Божий замысел, совершил супружескую измену, прошел через развод. Христос дал нам пример милостивого отношения к таким людям. Понимая глубину их боли, Он не обрушивался на них с обличениями, а прощал. Однако, парадоксальным образом, даже сами переживания после совершенного греха косвенным образом свидетельствуют об изначальном смысле секса. Павший человек, осознавший свое падение, по ходу дела понимает, чего ему недостает. Мы жаждем близости личной, а не только и не столько сексуальной. Мы жаждем быть познанными и любимыми. Если этого не происходит, либо если возникшая связь хрупка или случайна, мы лишь с горечью постигаем, что в сексе, как и в любой другой области жизни, осуществлению идеала мешает падшая природа.
Древнегреческие стоики и китайская полиция мыслей показывают, что с сексом борется не только религия. Секс обладает огромной силой, которая может легко выйти из–под контроля и стать разрушительной. Поэтому почти всякая власть, необязательно религиозная, пытается поставить секс «на место» и ввести ту или иную форму его подавления. Однако к этой проблеме можно подходить и по–другому: найти для секса то место, которое замыслил для него Бог. Тогда мы будем смотреть на секс не с извращенным любопытством, а с целью увидеть то, что действительно за ним стоит.
Многие христиане забывают фундаментальную истину: секс создан Богом. Размышляя об анатомии, я поражаюсь искусности, с которой сотворена физиология секса: мягкие ткани, влажные покровы, миллионы нервных клеток, чрезвычайно чутких к прикосновению и боли, но способных доставлять удовольствие. А эректильная функция! Какое экономное и парадоксальное сочетание органов выделения и размножения, сочетание визуальной приятности и механического дизайна. Как напоминают нам биологи, в сравнении с любым другим видом человек имеет изобилие сексуальных даров.
Скажем еще раз: этот мир есть Божий мир, и, несмотря на падшее свое состояние, он несет в себе следы первоначального замысла. Когда у меня возникает сексуальное желание, я не трясусь от чувства вины, словно желание мое противоестественно, но вспоминаю об Источнике этого желания и стараюсь следовать первоначальному замыслу Создателя.
Желание. Христос говорит в Нагорной проповеди: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф 5:27–28). Суровые слова! Но они предполагают, что, даже если внешних проявлений сексуального желания не наблюдается, оно затрагивает внутренний мир человека («в сердце своем»). Иисус увязывает сексуальное желание с взаимоотношениями, парадоксальным образом связывая похоть и супружескую измену. Снедаемый похотью человек может сторониться личного контакта с объектом страсти, но Господь говорит, что замысел Божий при этом все равно нарушается.
Недавно я наткнулся на пастырский совет Мартина Лютера:
«Некоторые скажут: «Ждать брака невыносимо!» И они правы. Это очень похоже на другие трудности, которые требуют от верующих терпения: пост, тюремные узы, холод, болезнь и гонения. Похоть — тяжелое бремя. Ей надо сопротивляться и бежать от нее. Но зато когда вы одолеете ее через молитву, получится, что похоть способствовала вашему возрастанию в молитве и вере».
