Вячеслав Лукьянов - Русская религиозная аксиология
В этой связи представляется, что задача современного отечественного социогуманитарного знания заключается в открытии и обосновании законов человеческого духа, которые, несомненно, действуют в сфере духовной жизни общества, социальных групп и личности, и которые нельзя игнорировать при осуществлении культурной политики. Иначе страна будет обречена на духовную деградацию, которая рано или поздно может привести к неисчислимым бедствиям. Ильин сделал попытку формулировки этих законов. Поэтому осмысление его концепции и является сегодня своевременной и актуальной задачей.
С чего начинается духовность? Как формируется человеческая духовность? Отвечая на эти вопросы, религиозный философ пишет: «Жизнь подобна огромному, во все стороны бесконечному потоку, который обрушивается на нас и несет нас с собою. Нельзя жить всем, что он несет; нельзя отдаваться этому крутящемуся хаосу содержаний. Кто попытается это сделать, тот растратит и погубит себя: из него ничего не выйдет, ибо он погибнет во всесмешении. Надо выбирать: отказываться от очень многого ради сравнительно немногого; это немногое надо привлекать, беречь, ценить, копить, растить и совершенствовать. И этим строить свою личность. Выбирающая же сила есть любовь: это она «предпочитает», «приемлет», «прилепляется», ценит, бережет, домогается и блюдет верность. А воля есть лишь орудие любви в этом жизненном делании. Воля без любви пуста, черства, жестка, насильственна и, главное, безразлична к добру и злу»[134]. Духовная жизнь и состоит в том, что «человек утверждает в себе известные, объективно-ценные жизненные содержания, и утверждает себя ими». Человек принимает их как свободно избранные, признанные, исповедуемые, любимые. Он «наполняет ими свою жизнь и исполняет их своим сочувствием, присутствием, поддержкою и служением. Он строит себя ими и строит их осуществление собою. Нет этого – нет и духовной жизни»[135].
Однако на основе чего происходит выбор «жизненных содержаний»? Этот вопрос является основополагающим и многое проясняет в самой концепции Ильина, поскольку с его точки зрения, выбор осуществляется в связи с ориентацией на «некую высшую, всё определяющую ценность»: у человека «должна быть в жизни некая высшая, всё определяющая ценность, которую он действительно больше всего любит и которая на самом деле заслуживает этой любви. Это и есть то, чем он живет и за что он борется; то, что освещает его жизнь и направляет его творческую силу; то, перед чем все остальное бледнеет и отходит на задний план…»[136].
Фактически каждый человек постоянно оказывается в ситуации выбора. И именно ценности, точнее, ориентация на определенные ценности дает основания для такого выбора. Понимая это, Ильин неоднократно подчеркивал в своих работах значимость ценностей для духовного мира человека и его жизнедеятельности: «Жить на свете значит выбирать и стремиться; кто выбирает и стремится, тот служит некоторой ценности, в которую он верит»; «Нельзя человеку не иметь определенной жизненной цели и жизненной ценности, в которые он верит и которым он служит»[137].
Важнейшим духовным механизмом, связанным с ориентацией на ценность, он не без основания называл веру. По его словам, «вера ставит каждого из нас перед высшей ценностью жизни, перед последним вопросом бытия, перед нашим существованием в целом: когда смерть вопрошает душу, то душа отвечает верою»[138]. Человек верит в то, что ощущает и воспринимает как «самое главное» в жизни, что и воспринимается всей «глубиной нашей души».
Он отмечал, что одни осознают, что они верят, а другие верят, не осознавая этого. Но всегда именно вера остается «первичной силой человеческой жизни» независимо от того, понимают люди это или нет. Именно «вера указует человеку его жизненный путь; она определяет его отношение к себе, к людям, к природе и ко всему священному в жизни человека»[139]. Значимость веры для человека такова, по словам Ильина, что сколько бы мы ни искали, мы не найдем такого человека, который ни во что не верил бы: «Чем глубже заглянем мы в человеческую душу, тем скорее убедимся, что человек без веры вообще не может жить; ибо вера есть не что иное, как главное и ведущее тяготение человека, определяющее его жизнь, его воззрения, его стремления и поступки»[140].
Ильин полагал, что, хотя человек и не может жить без веры, он может заблуждаться в своей вере и идти «по ложным путям». Он может разочаровываться в своей прежней вере и отходить от нее. Более того, он «может изменять своей вере по расчету и «продавать» ее. Но в одном человеку отказано, одного он не может: именно – жить без веры»[141].
Вместе с тем, религиозный мыслитель справедливо отмечал, что сам выбор «высшей, всё определяющей ценности» не предопределен. И многое здесь зависит от того, что становится предметом веры. В этой связи он подчеркивает, что «человеку надлежит строить свою веру, а не предоставлять ей расти наподобие полевой травы»: «есть люди, у которых эта „высшая“ и „главная“ жизненная ценность такова, что для них выгоднее умалчивать о ней и замалчивать ее до конца… Если бы удалось однажды пронизать все человеческие сердца без исключения таинственным лучом света, гак чтобы у всех выступила и въяве обнаружилась главная ценность жизни, составляющая предмет веры, то очень возможно, что мы все просто ужаснулись бы… Потому что, вероятно, оказалось бы, что большинство людей верит в нечто такое, что не только не обещает им ни блага, ни спасения, но что прямо ведет их к погибели. Люди живут и верят очень часто в слепоте и беспомощности; и не знают, и не догадываются о том, что человеку надлежит строить свою веру, а не предоставлять ей расти наподобие полевой травы; и вследствие этого люди очень часто верят, т. е. прилепляются не только своим «правдоподобным» мнением, а сердцем, волею и делами, служением и жертвенностью к таким жизненным содержаниям, служить которым и идти на жертвы ради которых поистине нет никакого смысла…»[142].
Поэтому «далеко не всякое жизненное содержание заслуживает веры». Слепо и неумно «прилепляться к чисто земным обстояниям», т. е. к чувственно-единичным вещам так таковым, превращать их в центр своей жизни, принимать их как свое любимое и, главное, «поклоняться им как высшей ценности», видеть в них высшую цель жизни, служить им и жертвовать ради них всем остальным. Из этого, подчеркивал Ильин, могут возникнуть только «внутренние противоречия, измена и бессмыслица». Чем сильнее и цельнее вера человека, тем явственнее и убедительнее обнаруживается «закон духовного отождествления через веру» (например, если человек верит только в чувственные наслаждения, принимая их за главнейшее в жизни, «их любя, им служа и предаваясь», – то он сам превращается постепенно в «чувственное существо, в искателя земных удовольствий, в наслаждающееся животное», и это будет управлять его поступками). Фактически вера «указует человеку его жизненный путь; она определяет его отношение к себе, к людям, к природе и ко всему священному в жизни человека. И потому совсем не безразлично, верит ли человек в пошлое, разъединяющее, уродливое, и погрязает вследствие этого в животности и злобе, или он верует в духовно-значительное, соединяющее и прекрасное, и вследствие этого парит наподобие ангела в благом и мудром служении»[143].
Конечно, человеку предоставлено верить во все, что ему угодно – «и в нелепость, и во вредоносное, и в погибельное». Такому, по выражению Э. Фромма, неподлинному способу бытия человека, Ильин противопоставляет подлинный способ бытия, который опирается на ценность того, что он называет «Священным», «Высшим», «Совершенством», «Божественным». Поэтому он различает «два ряда ценностей»: «Духовен человек постольку, 1) поскольку он живет внутренним опытом, а не только и не просто внешним, телесно– чувственно-материальным, 2) поскольку он умеет отличать – нравящееся, приятное, дающее наслаждение от того, что на самом деле хорошо, объективно-прекрасно, истинно, нравственно, художественно, справедливо, совершенно, божественно и 3) поскольку он, различая эти два ряда ценностей, умеет прилепляться к совершенному, предпочитать его, насаждать его, добиваться его, служить ему, беречь его и в случае надобности умирать за него»[144].
Эти два ряда ценностей Ильин связывает с двумя родами опыта: (1) чувственным, внешним, материальным; (2) нечувственным, внутренним, духовным. Как подчеркивает Ильин, только внутренний духовный опыт делает «человекообразное существо воистину человеком, т. е. духовной личностью, с неразложимым, священным центром, с индивидуальным характером, со способностью духовно творить и наполнять духом общественную жизнь, свободу, семью, родину, государство, частную собственность, науку и искусство»[145]. Однако, по его мысли, «душевный и умственный уклад современного человечества» связан с «обращенностью к чувственному, внешнему, материальному опыту» и «отвращенностью от нечувственного, внутреннего, духовного опыта».
