Андрей Куликов - Научный атеизм. Введение
Какое же генетически закреплённое свойство человеческой психики оседлал ментальный вирус религии? Докинс высказывает предположение, что это чрезвычайная восприимчивость и доверие детей к тому, чему учат взрослые вообще и родители в частности. В отличие от животных, человеческий детёныш рождается абсолютно беспомощным и нуждается в постоянной опеке и обучении. Поэтому безусловное подчинение взрослым в младенческом и детском возрасте необходимо для выживания детей до возраста половой зрелости. Но это же свойство служит воротами для ментальных вирусов, одним из которых является религия. Это предположение Докинса выглядит достаточно убедительным, и оно обсуждается и подкрепляется и в последующих главах, хотя, по-видимому, оно не исчерпывает всей сложности проблемы. Впрочем, Докинс и не претендует на полноту решения. Но что безусловно верно, это то, что такие полезные для выживания и продолжения рода свойства человеческой натуры, способствующие в то же время склонности к религиозности, существуют, и их нужно и можно найти, познать и понять.
Шестая глава «Корни морали или почему мы добры?» («The roots of morality: why are we good?») и седьмая глава «Добрая книга и эволюция моральных норм» («The „Good“ book and the changing moral Zeitgeist») обращены к тем, кто думает, что религия и религиозная вера являются источниками морали и этических норм. В этих главах убедительно развенчивается этот миф и показано, что наши представления о добре и зле, о том, что справедливо и что нет, взяты вовсе не из религии, а имеют глубокие эволюционные корни и меняются в ходе истории и развития человеческого общества. Что касается религиозных эталонов морали, то они часто в корне противоречат нашим врождённым и общепринятым нормам. В наше время в цивилизованных странах человека, который пытался зарезать своего сына потому, что ему якобы приснился сон, в котором Бог приказал ему сделать это, без долгих разговоров посадили бы в тюрьму или по меньшей мере лишили бы родительских прав за насилие над ребёнком. А между тем так поступил библейский патриарх Авраам. А что бы вы сказали о нравственных качествах человека, который, приехав в чужую страну, выдавал бы, как это сделал тот же Авраам, свою жену за сестру и предлагал её в наложницы или который, как праведник Лот, предлагал насильникам своих дочерей, только чтобы они не покушались на его гостей, или который, как тот же Лот, напившись пьяным, сожительствовал со своими дочерьми? А о начальнике, который наказал своего подчинённого, как Бог жестоко наказал Моисея, не разрешив ему войти в «землю обетованную», за то, что тот, поддавшись чувству жалости к детям и беззащитным (заметим, врождённому чувству (!)), не истребил своего противника поголовно и пожалел детей и женщин?
В Библии множество примеров подобной морали. Многие уверены, что Библия дала миру, в 10 заповедях Моисея, основы общественнной морали. Но из 10 заповедей только 6 последних (не первых) имеют отношение к морали, а первые 4 заповеди — о беспрекословном подчинении Богу. Вот эти заповеди морали:
5. Почитай отца твоего и мать твою. 6. Не убий. 7. Не прелюбодействуй 8. Не укради. 9. Не лжесвидетельствуй (Заметим, что это не то же самое, что «Не лги»! Такой заповеди нет). 10. Не желай ничего, что у ближнего твоего.
Но ведь эти нормы соблюдаются даже в животном мире (кстати, часто гораздо неукоснительнее, чем в человеческом обществе)!
В восьмой главе «Что вредного в религии и почему нужно быть непримиримым к ней?» («What's wrong with religion? Why be so hostile?» Р. Докинс отвечает тем, кто обвиняет его в излишней нетерпимости к религии. Даже те, кто согласен, что Бога нет, что нам не нужна религия, чтобы соблюдать моральные нормы, что мы можем объяснить корни религии и морали без обращения к религиозным догмам, тем не менее спрашивают, нужно ли быть таким нетерпимым, что в конце концов плохого в религии, разве она наносит нам такой ущерб, что нужно бороться с ней? В главе много эмоциональных примеров того морального и физического зла, который приносит религиозная вера даже в наше время, и не только в Афганистане или Пакистане, но и в США и в Британии, но, вкратце, ответ Докинса можно проиллюстрировать следующей цитатой:
«Поскольку мы принимаем принцип, что религиозную веру нужно уважать просто потому, что это религиозная вера, как при этом мы можем не уважать веру Осама Бин Ладена или террористов-самоубийц? Альтернатива такой позиции очевидна: нужно отказаться от принципа автоматического уважения религиозной веры. Это одна из причин, по которой я делаю всё, что в моих силах, чтобы предупредить людей об опасности самой веры, а не просто так называемой „экстремистской“ веры. Обучение „умеренной“ религии, хотя бы и не экстремистское само по себе, — это открытое приглашение к экстремизму. Если бы детей учили спрашивать и думать о том, во что они верят, вместо того, чтобы учить их, что высшей добродетелью является беспрекословная вера в Бога, могу поспорить, что террористов-самоубийц бы не было… Вера может быть очень опасной, и умышленное насаждение её в несформировавшийся мозг невинного ребёнка — это вопиюще неправильная традиция».
Эта мысль далее развивается в девятой главе «Детство, насилие над детской ментальностью и уход от религии» («Childhood, abuse and the escape from religion»). Докинс приводит многочисленные примеры физического и в особенности психологического насилия над детьми католическими священиками, включая, например, запугивание до ночных кошмаров. В числе прочих примеров, он приводит рассказ о том, как знаменитый кинорежисёр Альфред Хичкок, автор фильмов ужасов, однажды проезжал по Швейцарии и вдруг увидел из окна автомобиля, как пастор что-то говорил маленькому мальчику, положив ему руки на плечи. Хичкок сказал: «Страшнее я ничего не видел», высунулся из окна и закричал: «Малыш! Беги! Спасайся как можно скорее!». Лейтмотив этой главы: приобщать детей к религии до тех пор, пока они не научились самостоятельно мыслить и отвечать за себя — это недопустимое насилие над ребёнком. Это не значит, что надо исключать Библию или другие «святые» книги из образования и отказываться от культурных и литературных традиций и памятников, скажем, иудаизма, англиканизма или ислама. Речь идёт только об отказе в слепой вере в сверхестественое и сверхсущество — создателя и хозяина (господина, владыки) мира.
Последняя десятая глава «Заполнить пробел» («A much needed gap?») — о том, хорошо ли быть атеистом? Сейчас, например, в США шутить о религии — почти такое же преступление, как сожжение американсого флага, и быть атеистом — почти то же, что было там быть гомосексуалистом 50 лет назад. Опрос Гэллапа в 1999 г. о том, проголосовал ли бы американец за кандидата в президента, будь тот, при прочих равных условиях, женщиной, дал 95 % голосов, католиком — 94 %, евреем — 92 %, чернокожим — 92 %, мормоном — 79 %, гомосексуалистом — 79 %. Но только 49 % опрошенных готовы были видеть Президентом США атеиста (от себя замечу, что в сегодняшней России, повидимому, такое же положение с предпочтениями электората, если не хуже). Что уж говорить об атеистах в мусульманских странах, где людей подвергают смертной казни — в наше время! — за высказывания или поведение, которое духовенство сочло недостаточно почтительным к религии и Пророку. Но, пишет Докинс, атеистов не так уж мало. Только многие не подозревают, что они атеисты или близки к этому, и стыдятся, или им не приходит в голову даже подумать об этом. В конце концов, не верят же нынешние «верующие» в бога Ра, Зевса, Астарту и прочих «прошлых» богов. Разве они не атеисты на 90 %, и им осталось сделать только один следующий шаг к 100 % атеизму? Докинс верит, что имеется много людей, чья религиозная индокринация в детстве была не слишком всепоглощающей или кто в силу достаточно сильной естественной любознательности способен преодолеть её. Быть атеистом не значит быть догматиком, наоборот, атеизм всегда означает здоровую независимость мышления и, в сущности, здоровый мозг, и своим атеизмом можно гордиться.
В заключение отметим, что новая книга Докинса написана в основном для англоязычной аудитории Англии, США, Канады, Австралии, где имеется прочная традиция атеистического и секулярного мышления и где вопросы религии и атеизма широко дискутируются в прессе, радио, телевидении. В русско-язычном культурном пространстве, простирающемся сейчас довольно широко по разным странам, это далеко не так и такой традиции нет. Здесь атеистическое мировоззрение считается по меньшей мере «совковым», если не категорически предосудительным, и скорее слышен, и очень громко, голос только адептов религиозного мировоззрения. Но и в русскоязычной культуре были выдающиеся люди, гордившиеся тем, что они атеисты. Вот что писал Варлам Шаламов, которого вряд ли кто-нибудь может упрекнуть в «совковости», в своей «Автобиографической повести»:
«… в этой возросшей сложности жизни нашей семьи для Бога у меня в моём сознании не было места. И я горжусь, что с шести лет и до шестидесяти я не прибегал к его помощи…» (В. Шаламов, Автобиографическая повесть, последний абзац).
