Ле-цзы - Лецзы (перевод Л.Д. Позднеевой)
Боя прекрасно играл на цине, а Чжун Цзыци {52} был замечательным слушателем. Заиграл Боя, думая о восхождении на высокую гору, и Чжун Цзыци воскликнул:
— Как прекрасно! Возвышенно, словно гора Великая!
[Заиграл Боя], думая о течении вод, и Чжун Цзыци воскликнул:
— Как прекрасно! Безбрежно, словно речная гладь!
Так улавливал Чжун Цзыци любой замысел Боя.
Блуждая по северному склону горы Великой, они внезапно попали под проливной дождь и укрылись под нависшим утесом. Сердце [Боя] охватила печаль, [он] взялся за цинь и заиграл. Начал с песни о долгом ливне, затем сочинил мелодию горного обвала, Чжун Цзыци с первого же такта постигал его мысль. Отложив цинь. Боя со вздохом сказал:
— Прекрасно! Прекрасно! Ты слышишь мои мысли, словно мое сердце. Разве в моих песнях что-либо от тебя укроется?
Объездив запад во время зимней охоты, чжоуский царь My перевалил через [гору] Союз Старших Братьев и, не доезжая до горы Янь, повернул обратно. Не успел [он] въехать в Срединное царство, как на дороге [ему] встретился мудрый ремесленник по имени мастер Сутулый {53}.
— К чему ты способен? — приняв его, спросил царь.
— Прикажите только испытать [меня], своего слугу, — ответил мастер. — Но хочу, чтобы государь сначала посмотрел на то, что ваш слуга уже сделал.
— Приноси с собой завтра, мы с тобой вместе посмотрим, — велел Муван.
На другой день мастер Сутулый явился к государю. Приняв его, Муван спросил:
— Кто это пришел вместе с тобой?
— Артист, созданный вашим слугой, — ответил мастер.
С удивлением смотрел Муван на артиста: [он] шагал, поднимал и опускал голову, следуя за мастером. Искусник коснулся его щеки и [артист] запел согласно мотиву; взял за руку — и он стал танцевать согласно ритму; повинуясь любому желанию, превращался и изменялся на тысячу ладов. Государь же принял его за настоящего человека. Рядом с государем стояли и любовались [на представление] Шэнь Цзи и весь гарем.
Под конец артист подмигнул окружавшим царя женщинам и поманил их к себе. В страшном гневе государь пожелал казнить мастера Сутулого на месте. Мастер же в ужасе разрезал, разобрал артиста, показал царю и объяснил, что сделан [он] из кожи, дерева, клея, лака и [раскрашен] белым, черным, красным и синим. Государь тщательно все осмотрел, и все оказалось искусственным: внутри — печень, желчь, сердце, легкие, селезенка, почки, кишки и желудок; снаружи — мускулы, кости, суставы, сочленения, кожа, зубы и волосы, — все было представлено полностью.
[Когда] мастер собрал все снова, как прежде, государь попробовал вынуть [у куклы] сердце {54} — и уста замолкли; вынул печень — и глаза ослепли; вынул почки — и ноги стали неподвижными. Муван вздохнул, восхищенный, и воскликнул:
— Оказывается, человек своим искусством может добиться тех же успехов, что и природа! — Он приказал поместить [куклу] на вторую колесницу и вместе с нею вернулся.
Ведь Гуншу Бань {55} свою осадную лестницу и Mo Ди своего летающего коршуна {56} называли высшим пределом мастерства. [Когда же] их ученики Дунмын Цзя {57} и Цинь Гули {58} услышали об искусстве мастера Сутулого и сообщили о нем обоим философам, те до конца жизни не посмели больше заговаривать о мастерстве и держались лишь циркуля и отвеса.
Гань Ин {59} в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук — и звери ложатся, а птицы падают. У Гань Ина обучался Стремительный Вэй и превзошел в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришел учиться Цзи Чан.
— Сначала научись не моргать, — сказал ему Стремительный Вэй, — а затем поговорим и о стрельбе.
Цзи Чан вернулся домой, лег под ткацкий станок своей жены и стал глядеть, как снует челнок. Через два года он не моргал, даже если [его] кололи в уголок глаза кончиком шила.
[Цзи Чан] доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
— [Этого] еще недостаточно. Теперь еще научись смотреть, а потом можно [и стрелять. Научись] видеть малое, точно большое, туманное, точно ясное, а затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на нее глядеть, обернувшись лицом к югу. Через десять дней [вошь] стала расти [в его глазах], а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные предметы [казались ему] величиной с холм или гору. Взял [он] лук из яньского рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце вши, не порвав волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в грудь, затопал ногами и воскликнул:
— Ты овладел [искусством]!
Тогда Цзи Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их на полдороге сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая пыли. Но вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи Чана осталась еще одна. Он спустил ее, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу до земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил себе руку [и кровью] поклялся никому более не передавать своего мастерства.
Учителя Отца Цзао звали Великим Бобом {60}. Когда Отец Цзао пришел к нему учиться управлять колесницей, то по обычаю держался очень скромно. Великий Боб же ничего ему не объяснял целых три года. Отец Цзао относился [к учителю] все почтительнее, и [тот], наконец, с ним заговорил:
— В старинной песне поется:
«Сын хорошего лучника {61}
Сначала должен плести корзины.
Сын хорошего литейщика
Сначала должен шить шубы».
Ты сначала смотри, как я бегаю. Станешь бегать, как я, тогда сможешь взяться за шесть пар вожжей, управлять шестеркой коней.
— Буду лишь повиноваться приказу, — ответил Отец Цзао. Тут Великий Боб сделал дорогу: на расстоянии шага [один от другого] установил столбы, на которых умещалась лишь ступня. По ним он стал ходить, бегать туда и обратно, не скользя и не падая.
Отец Цзао стал этому учиться и за три дня овладел его искусством.
— Как ты понятлив! Как быстро все усвоил! — вздохнув, сказал Великий Боб. — Так поступает Колесничий. Когда ты ходил, то овладел умением ногами, а откликался на него сердцем <умом>. Это и распространи на управление колесницей. Держи в порядке вожжи там, где [они] соединены с удилами, натягивай их или ослабляй в согласии с углами губ [коней]. Правильно соразмеряй мысль в своей груди, чувствуй ритм руками. Внутренне овладеешь волей, а внешне [научишься] угадывать желание коней. Тогда-то и сумеешь посылать [коней] вперед или отводить назад, словно по натянутому шнуру, делать повороты или кружиться, словно по угломеру и циркулю, и силы коней хватит с избытком на любой, самый дальний путь. Вот это истинное мастерство. Овладев мастерством [управления] удилами, приводи в соответствие поводья; овладев мастерством [управления] поводьями, приводи в соответствие и руки; [когда руки] овладеют мастерством, приводи в соответствие и мысли. И тогда можешь уже не следить глазами и не подхлестывать кнутом. Будешь стоять прямо с легким сердцем, и шесть пар вожжей не перепутаются, и [топот] двадцати четырех копыт будет равномерным, движения же совершенно точными при езде вперед, назад, кругом и при поворотах. А затем уж твоя колесница проедет всюду, где только поместятся колеса, всюду, где только хватит места для конских копыт. И тогда [езда в любой местности] станет [для тебя] одинаковой, не заметишь ни отвесных гор, ни узких ущелий, ни топи, ни равнины. На этом кончается мое искусство, и ты им овладел!
Вэй Черное Яйцо {62} из-за тайной ненависти убил Цю Ясного и сын Ясного — Верный, задумал [ему] отомстить. Духом Верный был очень силен, но телом слишком слаб: ел по зернышку, ходил [лишь] при попутном ветре. Даже в гневе не мог поднять оружие, чтобы отомстить. [Но], стыдясь прибегнуть к чужой помощи, [он] поклялся расправиться с Черным Яйцом своей рукой.
Черное же Яйцо превосходил всех дерзостью и отвагой, силой противостоял сотне мужей, [крепостью] суставов и костей, мускулов и кожи даже не походил на человека: вытянутой шеей отражал [удар] мяча, обнаженной грудью — стрелу. Лезвие и острие гнулись и ломались, а на теле [у него] не оставалось ни царапины, ни шрама. Зная свою силу, [он] смотрел на Верного, как на цыпленка.
— Что ты думаешь делать? — спросил у Верного его друг, Советчик Шэнь {63}. — Ты так оскорблен, а он так пренебрегает тобой.
— Хочу, чтобы ты мне посоветовал, — проливая слезы, ответил Верный.
— Слышал я, что предок Великого Совершенного из царства Вэй добыл драгоценный меч иньского царя. С таким мечом один отрок способен отразить три армии. Не попросить ли у него [этот меч]? — сказал Советчик.
Верный отправился в Вэй и увиделся с Великим Совершенным. Поклонился ему, точно раб-возница, попросил принять в дар жену и детей, а затем обратился со своей просьбой.
