Джонатан Розен - Талмуд и Интернет
Возможно, мне хотелось испытать примерно то же, что пережил мой отец, и выйти из этого испытания перерожденным. Как минимум, я хотел узнать, как поведу себя перед лицом разрушительных сил.
Мне был двадцать один год, и книги, которые я читал, были своего рода продолжением моих мечтаний. Чем был «Потерянный рай», о котором я собирался писать научную работу, как не описанием завершения одного образа жизни и начала другого? Темой моей работы на первом курсе был «Робинзон Крузо» — роман о человеке, который потерял все во время кораблекрушения и должен был в одиночку выстроить заново целый мир. Он воссоздает этот мир, опираясь на мешанину из собственных изобретений и попыток вспомнить то, чем богата человеческая материальная культура.
Выбор тем этими авторами становится понятным, если вспомнить их биографии. Джон Мильтон пережил революцию, во время которой был казнен английский король. Даниэль Дефо родился всего лишь через несколько лет после страшной эпидемии чумы (за которой Лондон пережил Великий пожар) и воссоздал события этого ужасного времени в своем «Дневнике чумного года».
Появлению Талмуда тоже способствовали всевозможные потрясения — разрушение первого Храма в 586 году до н. э., последующее изгнание в Вавилонию и сожжение в 70 году н. э. второго Храма. Я уже писал о своем восхищении героем Талмуда по имени Йоханан бен Заккай, который покинул осажденный Иерусалим накануне его разрушения и тем самым спас иудаизм. Однако есть еще один персонаж в иудейской истории, который восхищает меня не меньше. Он избрал иной путь спасения и представляет собой как бы темного близнеца Йоханана бен Заккая.
Признав, что один из моих героев-писателей является мизантропом, аристократом и антисемитом, я не могу скрыть, что второй из них — лжец, трус и изменник. Он был евреем, хотя звали его на римский манер Иосифом Флавием и он преданно служил Римской империи. Это ему удалось так ярко описать разрушение Иерусалима в первом веке.
Прежде чем перебежать к римлянам, Иосиф был одним из участников еврейского восстания, которое в 70 году и завершилось этим печальным событием. Человек умеренных взглядов, он не верил, что евреям удастся сбросить римское владычество. И хотя он стоял во главе еврейских воинов в Галилее, на успех в военном конфликте не полагался. Укрепить занимаемый район в достаточной степени ему не удалось: римский полководец Веспасиан легко одолел Иосифа, и последнему пришлось с сорока воинами укрыться в пещере.
Иосиф так описывает эти события в «Иудейской войне»: римляне посылают своих людей, которые должны пленить его. Когда воины Иосифа понимают, что тот готов сдаться, они требуют, чтобы он совершил самоубийство, и готовы сами убить его в случае отказа. Иосиф в ответ произносит речь, которая полностью приводится в «Иудейской войне». Это прекрасный образец здравомыслия и бесхребетного приспособленчества. «Почему, друзья мои, — обращается Иосиф к своим товарищам, — почему мы так стремимся покончить с собой? Почему мы хотим разорвать тесную связь между лучшими друзьями — телом и душой?»
Но его воинов не тронули доводы начальника, и они продолжали твердить, что только смерть станет для них почетным исходом. В конце концов Иосиф притворно соглашается и решает, что они начнут убивать друг друга по жребию. По его собственным словам, воины «проглотили наживку»: Иосиф бросает жребий и — как и следовало ожидать — оказывается в этой очереди последним. Когда все уже мертвы, он убеждает своего последнего оставшегося в живых товарища сдаться римлянам вместе с ним.
Иосиф был бесстыдным трусом, чье поведение кажется вполне современным. В эпоху фанатичной веры, когда люди с готовностью принимали мученическую смерть, он сделал все, чтобы остаться в живых. Потерял ли он веру в еврейского Бога, когда настал его черед расстаться с жизнью? Или он просто больше верил в себя? Или — в римлян, которые его окружили? По его собственному свидетельству, им во всех действиях руководило Провидение, однако трудно согласовать его циничную изворотливость с громкими заверениями в благочестии.
Приведенный к Веспасиану, Иосиф предсказал, что тот станет императором. Веспасиан, которому действительно не были чужды императорские амбиции, заключил Иосифа в тюрьму, но обходился с ним хорошо, а двумя годами позже, когда Веспасиан действительно стал императором, освободил Иосифа и даже обеспечил его новой женой и домом в Риме. Иосиф уже не мог вернуться к иудеям, и, когда сын Веспасиана Тит выступил на Иерусалим, Иосифу пришлось идти вместе с римской армией. Он находился там вплоть до полного разрушения Иерусалима.
Я вспомнил об Иосифе Флавии, потому что недавно он промелькнул на мониторе моего компьютера, когда я совершал виртуальный тур по святым местам иудаизма.
Я не особенно люблю ходить в синагогу — но добавлю при этом, что эта моя нелюбовь распространяется также на посещение библиотек, музеев, больниц, концертных залов и торговых центров. Почему больниц — понятно, а что касается остального, то, несмотря на мою привязанность ко всему, что собрано в этих местах — книгам, произведениям искусства, религии, музыке, сорочкам, брюкам, электроприборам и мебели, — я терпеть не могу находиться там, где все это сосредоточено искусными профессионалами. Меня значительно больше трогает вид книги на ночном столике моего друга, доносящаяся через открытое окно кантата Баха, детская молитва, которую я произносил, находясь еще в кровати: Господи, благодарю Тебя за то, чтовернул мне душу.
Организованная религия является, насколько мне известно, как и любая цивилизация, общинной. Тем не менее я предпочитаю не общественные, а личные отношения. Когда я был маленьким, моим родителям приходилось силой тащить меня в синагогу. Во время празднования бар мицвы я буквально сбежал с места действия. Однако мысль о том, что ко всему этому можно вернуться с помощью Интернета — одному и незамеченным, — представляется мне странно привлекательной.
Началось все с моего «посещения» синагог, разрушенных во время «хрустальной ночи». Затем, разумеется, я любовался Шартрским собором. А потом мне захотелось узнать, есть ли собственный сайт у синагоги в Уэстчестере[13], которую посещает моя семья. Она была в списке вместе со прочими синагогами графства, но изображение ее отсутствовало. Пока я разыскивал эту синагогу, на экране появилась картинка, на которой Amazon.com заявлял, что у него есть информация, относящаяся к синагоге Бет-Эль. Кликнув мышкой на картинке, я выяснил, что тех, кто разыскивает синагогу Бет-Эль, могут заинтересовать следующие три книги: «Руководство по формулированию психологических установок для достижения успеха в жизни и карьере», некое произведение, содержащее «интимные подробности жизни Давида», и книга размышлений, исторгнутых из души «бедной незаметной женщины».
Хотя я люблю случайные находки, эти книги показались мне не слишком интересными. Я вернулся было к списку синагог, но наткнулся на виртуальный тур по Храму Ирода (то есть второму Храму), который весьма нелепым образом проводила некая женщина по имени Шарон, похожая на стюардессу. Она появлялась при демонстрации каждого нового объекта, указывая то на окружающий Храм двор, то на Святая Святых, словно это были призы за удачу в игровом шоу.
После Храма Ирода мне — по ассоциации — захотелось найти сведения об Иосифе Флавии, который своими глазами видел, как этот храм горел. Мрачная картина восстанавливала подробности описанной им в «Иудейской войне» великой трагедии: римляне с копьями, бегущие в панике евреи, столбы пламени, горы тел.
Одна из причин, по которым я высоко ценю Иосифа Флавия, заключена в том, что он дает мне яркое, реальное, конкретное изображение этого храма. Телевизионные репортажи о землетрясении в районе залива Сан-Франциско полностью рассеяли мои фантазии о том, что разрушение может быть бескровным. Ничто так не помогает избавиться от абстрактного представления о падении Храма, как живое описание, которое дает Иосиф Флавий:
Мятежники уже были не в силах помочь хоть кому-нибудь. Повсюду царила смерть, кто-то пыталсяспастись бегством. Жертвами по большей частистановились мирные жители, которых — слабых ибезоружных — поражали повсюду, где их настигаливраги. Вокруг жертвенника росли горы трупов, а поего ступеням лились потоки крови и скользили телатех, кого смерть настигла наверху.
«Иудейскую войну» — уже само название говорит о римских симпатиях автора — Иосиф Флавий пишет как беспристрастный имперский историк. Но о тех несчастьях, которые обрушились на головы евреев, он говорит с сочувствием человека, к ним принадлежащего. Создается ощущение, что Иосиф никогда не отказывался от религии, в которой родился, хотя и взял имя римского императора и превратился в Иосифа Флавия. Он стал историком иудеев, пытаясь ответить на антиеврейские настроения древнего мира и показать благородство древнего еврейского народа, одновременно не забывая польстить римским властителям, чтобы сохранить свое официальное положение в империи.
