Эдуард Шюре - Великие посвященные.Очерк эзотеризма религий
Там царствовал Канза, отличавшийся коварным сердцем и ненасытной душой. Он терпел вблизи себя одних лишь рабов и верил в прочное господство лишь над тем, что ему удавалось сломить, а то, чем он обладал, казалось ему ничтожным в сравнении с тем, к чему стремилось его ненасытное честолюбие. Все цари, признавшие лунный культ, преклонялись перед ним. Но Канза мечтал покорить всю Индию, от Ланки до Гимавата. Чтобы выполнить это намерение, он соединился с Калаиени, властителем гор Виндия, с могучим царем Яван.
Как приверженец богини Кали, Калаиени предавался мрачному искусству черной магии. Его называли другом Ракшасов или блуждающих по ночам демонов, а также царем змей, потому что он пользовался этими животными, чтобы наводить ужас на свой народ и на своих врагов.
В глубине одного непроходимого леса, внутри горы, находился храм богини Кали; это была необъятная черная пещера, не имевшая конца, вход в которую охранялся колоссами с звериными головами, высеченными в скале. В эту пещеру приводили тех, кто желал преклониться перед Калаиени и получить от него тайную силу.
Он появлялся у входа в храм, окруженный множеством чудовищных змей, которые извивались вокруг его тела и поднимались по мановению его жезла. Он заставлял своих данников падать ниц перед этими животными, головы которых, переплетаясь, поднимались над его головой. При этом он шептал таинственные формулы. Те, которые выполняли этот обряд и поклонялись змеям, получали великие милости и им давалось все, чего бы они ни пожелали. Но в то же время они попадали бесповоротно во власть Калаиени. Вдали или вблизи, они оставались его рабами, и если кто-либо из них пытался ослушаться или скрыться от него, он немедленно видел перед собой страшного мага, окруженного своими пресмыкающимися, он видел около себя их шипящие головы и был парализован чарами их сверкающих глаз.
Вот этого Калаиени Канза выбрал своим союзником. Царь Яванов обещал ему власть над землей условием, чтобы он взял себе в жены его дочь.
Горда как антилопа и гибка как змея была дочь царя-мага, прекрасная Низумба. Лицо её напоминало темное облако, на котором играет голубой свет луны. Глаза её были как молнии; её жадные уста походили на мякоть красного плода с белыми косточками; можно бы подумать, что это — сама богиня желаний Кали. Вскоре она овладела сердцем Канзы и, разжигая все его страсти, превратила его сердце в пламенный костер. Канза имел дворец, наполненный женщинами всех цветов, но внимал он одной лишь Низумбе.
"Даруй мне сына — сказал он ей — и я сделаю его своим наследником и стану владыкой земли и не буду бояться никого".
Но у Низумбы не было сына, и сердце её пламенело гневом. Она завидовала другим женам Канзы, любовь которых приносила плод. Она умножала жертвоприношения, приносимые её отцом богине Кали, но её недра оставались бесплодными, как песок жгучей пустыни. И тогда царь Мадуры приказал совершить перед всем городом великое жертвоприношение и вызвать всех Дев. Жены Канзы во всем великолепии и весь народ присутствовали при торжестве.
Распростертые перед огнем жрецы призывали своим гением великого Варуна, Индру, Ашвинов и Марутов. Царица Низумба приблизилась и произнося магическую формулу на незнакомом языке, бросила в огонь горсть благовоний. Дым почернел, языки пламени закружились, и приведенные в ужас жрецы воскликнули:
"О царица! то не Девы, то Ракшасы пронеслись над огнем. Твое лоно останется бесплодным".
Тогда Канза в свою очередь приблизился к огню и спросил жреца: "В таком случай скажи мне: от которой из моих жен родится владыка мира"?
В этот миг Деваки, сестра царя приблизилась к огню. Это была девственница с сердцем ясным и чистым, которая провела свое детство за пряжей и за тканьем, словно во сне. Её тело было на земле, душа же её, казалось, пребывала в небесах. Деваки преклонила смиренно колени, прося Дев дать сына её брату и прекрасной Низумбе. Жрец смотрел поочередно то на огонь то на девственницу. Вдруг он воскликнул, исполненный изумления:
— О царь Мадуры! Ни один из твоих сыновей не будет владыкой мира! Он родится из недр твоей сестры, которая присутствует здесь.
Велико было поражение Канзы и гнев Низумбы при этих словах. Когда царица осталась наедине с царем, она сказала ему:
— Нужно, чтобы Деваки погибла немедленно.
— Каким образом возразил Канза, смогу я погубить мою сестру? Если Девы покровительствуют ей, их месть падет на меня.
— В таком случае, — сказала Низумба, полная ярости, — пусть царствует она на моем месте и пусть родит она того, который приведет тебя к постыдной гибели. Я же не хочу более царствовать вместе с трусом, который боится Дев, я возвращаюсь к отцу моему Калаиени!
Глаза Низумбы метали молнии, золотые подвески её трепетали на смуглой шее. Она бросилась на землю и её прекрасное тело извивалось, как разъяренная змея. Канза, страшась потерять ее и охваченный безумным порывам страсти, был одновременно и испуган и опален новым желанием.
— Хорошо! — воскликнул он, — Деваки погибнет, лишь не покидай меня!
Молния торжества сверкнула в глазах Низумбы, волна горячей крови залила её темное лицо. Она вскочила быстрым прыжком и обняла покоренного тирана своими гибкими руками. Прижимаясь к нему трепещущей грудью, от которой исходило одуряющее благоухание, прикасаясь своими жгучими устами к его устам, она проговорила тихим голосом:
— Мы принесем жертву Кали, богине желания и смерти, и она даст нам сына, который будет владыкой мира!
В эту же ночь пурохита, начальник жертвоприношений, увидел в сновидении царя Канзу, закалывающим свою сестру Деваки. Тотчас же он отправился к Деваки, объявил ей, что смертельная опасность угрожает её жизни и приказал ей бежать без замедления к отшельникам. Деваки, получив указание от жреца, переоделась в странницу, вышла из дворца Канзы и покинула город Мадуру, не встреченная никем.
Рано утром слуги царя искали Деваки, чтобы казнить ее, но нашли её покои пустыми. Царь допрашивал городскую стражу. Стража отвечала, что ворота были заперты всю ночь, но во сне все видели как стены крепости распались, словно расколотые павшим с неба лучом света, и женщина вышла из города, следуя за этим лучом. Тогда Канза понял, что непреодолимая сила покровительствует Деваки. С этих пор страх проник в его душу и он возненавидел свою сестру смертельной ненавистью.
Глава III. Деваки
Когда Деваки, одетая в одежду из древесной коры, скрывавшую её красоту, вошла в дебри гигантских лесов, она пошатнулась, изнуренная усталостью и голодом. Но как только она почувствовала тень этих чудных лесов и, утолив свой голод плодами манго, вдохнула влажную свежесть лесного источника, она ожила, как оживает истомившийся цветок, освеженный пронесшимся ливнем. Отдохнув, она углубилась в лес под прохладные своды, образовавшиеся из величественных стволов, ветви которых погружались в почву и, вновь поднимаясь, раскидывали во все стороны свои зеленые шатры.
Долго шла она, защищенная от солнца, словно в темной и прохладной пагоде, которой не видно было конца. Жужжание пчел, крики влюбленных павлинов, пение тысячи птиц, влекли ее все далее и далее, и все огромнее становились деревья, лес все более темнел, и древесные ветви все теснее переплетались в непроницаемую сень. Стволы прижимались к стволам, зеленая чаща поднималась подобно куполу над её головой, или же становилась стеной перед ней. Деваки приходилось то скользить по зеленым коридорам, куда солнце изредка бросало снопы своих лучей и где ей заграждали путь поваленные бурей деревья, то она останавливалась под сенью манго и осока, с которых ниспадали гирлянды лиан и целый дождь цветов. Олени и пантеры прыгали в чащах. Нередко там же хрустели ветви под ногами диких быков или же целое стадо обезьян проносилось в листве деревьев, издавая громкие крики.
Так шла она целый день. К вечеру, поверх бамбуковой чащи она увидала неподвижную голову мудрого слона. Он смотрел на Деваки с видом разумным и покровительственным и поднимал свой хобот, словно приветствуя ее. И тогда лес прояснился и Деваки увидела картину, полную глубокого мира и небесной прелести.
Перед ней расстилалось озеро, усыпанное лотосами и голубыми кувшинками: его лазурная грудь открылась среди глубины леса, как новое небо. Серьезные аисты неподвижно мечтали на его берегах и две газели пили, склонившись над водой. На противоположном берегу, под сенью пальм, виднелась обитель отшельников. Спокойный розовый свет заливал озеро, лес и обитель святых риши. На горизонте возвышалась белая вершина горы Меру над океаном лесов. Дыхание невидимой реки оживляло растительность и смягченный грохот дальнего водопада доносился вместе с ветерком, как ласка или как отдаленная мелодия.
На берегу озера Деваки увидела лодку. Рядом человек преклонных лет, отшельник, казалось ожидал кого-то. Молча сделал он ей знак, чтобы она вошла в лодку и взялся за весла. Когда лодка двинулась, задавая за водяные лилии, Деваки увидала самку лебедя, плавающую на голубых водах озера. Смелым полетом лебедь самец, опускаясь из воздушных пространств, начал описывать большие круги вокруг нее и затем опустился около своей подруги, трепеща белоснежными крыльями. Деваки вздрогнула, сама не зная почему. Но лодка причалила к противоположному берегу и дева с очами лотоса увидела перед собой царя отшельников Васиштху.
