Владимир Богоявленский - Творения
Предпошлем два положения. Ничто так ярко и сильно не указывает нам на разумного, личного духа, как наличность средств и целей. Здесь прежде всего видны средства, но в основании они, однако, служат цели, которая раньше была в уме. Теперь, если признаем, что вещи делаются для известной цели, которая раньше была в уме. Теперь, если признаем, что вещи делаются для известной цели, которая хотя, может быть, и далеко лежит от них, но для которой однако же они и существуют, тогда уже невозможно говорить о какой-нибудь слепой силе, действующей здесь, но необходимо признать личного духа, который с сознанием устроил эти вещи для известной цели. Для меня, хотя я в этом случае смотрю не с точки зрения веры, а скорее с точки мышления, разума, это доказательство бытия Божия, на основании целесообразности и порядка мира, всегда имело необычайный смысл и значение. Я думаю, что для здравомыслящего человека ничего не может быть сильнее этого доказательства. Ведь ничто целесообразное, предпринимаемое с известной целью, не происходит само собою, но и самая мельчайшая вещь необходимо должна подлежать обработке, побывать в руках мастера и быть приспособлена для своей цели. Можно ли подумать, что вся эта полнота творений, которую мы видим на земле, что весь этот великий мир и небо в его чудной гармонии мог произойти из одного слепого случая! Это совершенно невозможно. Посмотрите на различные сферы мировой жизни. Сперва на великие мировые тела. Миллионы и биллионы мировых тел, планет и огромные массы движутся во вселенной и, однако же, не мешают друг другу, потому что им указаны свои пути, потому что одна поддерживает другую в равновесии. Так переходит мир из одного тысячелетия к другому. Однако же, он существует на сам собою. Должен быть кто-то, который поставил эти тела в такое между собою соотношение, что они могут поддерживать и носить друг друга, что в них господствует порядок, который дает нам возможность наперед узнавать и высчитывать их пути и их течение. Посмотрим на нашу планету, которую мы называем землею и обратим сперва наше внимание на одушевленную материю. И здесь уже получается нами впечатление личной творческой силы. Первое, о чем нельзя не упомянуть здесь, это то, что в свойстве воды, которую мы ежедневно видим пред своими глазами, заключается доказательство того, что мир сотворен личным духом. Все вы с детства, со школьной скамьи знаете, что теплые тела расширяются, а холодные сжимаются. Это положение несомненно верно. Но есть одно из него, — и на это я прошу обратить особенное ваше внимание, — одно исключение, и именно следующее. Вода, если ея теплота понижается до четырех градусов, не делается тяжелее, не сжимается более, но следующие градусы принимают свойство теплоты. Представьте себе, чем холоднее делалась бы вода, тем она становилась бы тяжелее, тем гуще, — когда наступает зима и вода замерзает, тогда, несомненно, холодная вода опустилась бы на дно, превратилась бы в лед, и замерзли бы все озера, ручьи и реки, так что никакое творение не могло бы жить в воде. Но так как вода, имеющая четыре градуса, есть самая тяжелая, тяжелее, чем та, которая имеет три, два, один, нуль градусов, то вода от 4-х градусов опускается вниз, вследствие чего в реках и прудах всегда остается такая вода, в которой могут жить рыбы. Можно ли думать, что все это делается само собою, что это произошло не от Творца, который знал, что в воде должны жить творения и что это исключение из общего закона нужно для того, чтобы они могли жить в ней?
Посмотрим на органический мир, ближайшим образом на мир растений. Возьмите большое семянное зерно, напр., боб, — если вы разрежете этот боб, то найдете в нем зародыш, состоящий из двух листочков; этот зародыш обещает в будущем растение. Кто сотворил этот зародыш, Тот, конечно, знал и должен был знать, что зародыш делается растением, растение цветет, приносит плод, носящий в себе такой же зародыш. И здесь также явный неопровержимый знак личного разума, который стоит за зародышем. — Я восхожу на ступень выше, к миру насекомых. Без сомнения, все вы знаете, что каждое насекомое в различные периоды своей жизни ведет жизнь сначала как ячейка, потом как личинка, потом как куколка, и, наконец, как вполне сформировавшееся существо.
Не подлежит сомнению, что Тот, Кто дал животному эту жизненную форму, имел пред своими глазами все его развитие, и Кто сотворил ячейку, наперед знал уже все жизненные ступени, которые должно пройти это животное. И здесь также виден разум, так целесообразно устрояющий путем непостижимых изменений природу этого существа.
Перейдем к царству пернатых. Из всех вещей, которые стоят у нас перед глазами, едва ли есть что-нибудь более чудесное, как то, что из яйца, из яичного белка и желтка с маленьким зародышем, выходит живое существо, если на таком яйце в течение нескольких недель сидела жизненная теплота. Каким образом из этого яйца является птица? Кто вложил в этот маленький зародыш эту силу жизни? Ведь за действующую силу, которая из невидимых зачатков создала такие дивные предметы нельзя же признать слепую силу природы. Здесь снова видим мы, что Тот, кто сотворил это яйцо, имел в виду птицу. Я думаю, что уже из таких примеров человек мог бы научиться смирению при своем мышлении, мог бы опытно убедиться, что ему никогда не постигнуть тайн земного мира. Даже и ученейший из ученых, и тот никогда не может понять и основательно объяснить тайну жизни. Он видит происходящее явление, но тупо стоит пред ним в состоянии удивления и благоговения.
Я восхожу еще на ступень выше и перехожу к царству четвероногих животных. Я обращаю ваше внимание на мудрое устройство кровообращения, на этот механизм, который сильным давлением гонит из сердца кровь во все жилы и однако потом снова возвращает в сердце, так что этим обращением крови, приливанием и отливанием ее поддерживается жизнь человека. Я приглашаю вас рассмотреть один какой-нибудь из членов человеческого тела, например, глаз с его чудным, полным искусства, устройством, которое люди должны были изучать в продолжение целых тысячелетий, прежде чем они постигли его. Здесь, если мы будем производить все отдельные творения из слепой силы природы, мы буквально стоим пред абсолютной загадкой. Если отрицатели бытия Божия говорят: мы не можем понять евангелия Божия, то я должен возразить: если все эти столь целесообразно устроенные вещи хотят объяснить случайным действием какой-то слепой, лишенной разума силы, то я не могу этому ни поверить, ни постичь этого своим разумом. Это доказательство из видимой природы, из творения. Обратимся теперь к нашему собственному сердцу и взвесим доказательства из нашей духовной жизни.
* * *
Крупный факт внутреннего человека есть его совесть. Если внутри нас есть голос, который говорит нам: это справедливо, а это несправедливо, — голос, который, если мы пытаемся его пересилить, делается воплем совести и напоминает нам о вечном Судии, Воздаятеле: этот факт есть действительное доказательство бытия бога. Послушайте, каким процессом мышления доходим мы до сего. Совесть не есть только голос отдельного человека, он происходит не от него самого. Если бы человек-лжец был своим судьею, то совесть его сказала бы ему: ложь есть добродетель. Если бы человек имел склонность к скупости и любостяжанию, или к чувственным наслаждениям, то совесть его сказала бы ему: скупость дело хорошее, удовольствия мира позволительны. Но этого не делает совесть; но к человеку, ведущему порочный образ жизни, она взывает, как голос из другого мира: ты не должен так действовать; она нигде не оставляет его в покое, всюду мучает и бичует его. Откуда происходит этот голос? Не от нас. Следовательно, должен быть кто-то, Который вложил в нашу душу эту совесть. Бог дал нам ее, это — Его голос, поэтому она и имеет такую неотразимую силу! Иные думают, что ее можно подавить, заглушить. Но нет. Можно заглушить ее на некоторое только время, но потом она снова и все с большей силою будет давать себя чувствовать. Во Франции был один слуга, который убил и ограбил своего господина, ушел затем в Шотландию, сделался хозяином ювелирного магазина, богатым и знатным человеком, которого считали первым человеком в городе. Со времени совершения преступления прошло более 30 лет. Но человек этот не имел внутреннего мира и спокойствия, он всегда, каждую минуту думал о совершенном им злодеянии и жестоко страдал и мучился. Однажды совесть так потрясла его, что он тотчас же явился в суд и заявил: я убийца, я не имею покоя в моих костях, возьмите меня и судите, чтобы мне снова возвратиться к миру и спокойствию. — Другая история еще замечательнее. В одном темном месте убит был человек; никто из тех, которые тут были, не хотели видать преступника; судья был в большом затруднении и не знал, что делать. Наконец он нашел способ к обнаружению злодея. Он позвал всех заподозренных в преступлении в свою камеру и начал прикладывать свое ухо к груди каждого из них. Сердце первого билось ровно и спокойно, сердце второго также, а равно и сердце третьего. Наконец подходит он к четвертому и слышит, что его сердце бьется так сильно, как в лихорадке. Ты убийца, говорит судья, и тот, сознаваясь, говорит: да, я. Что это за сила, которая привела преступника к сознанию и не давала покоя его сердцу? Если бы его совесть была его собственным делом, он сказал бы: теперь нужно быть спокойным и сдержать биение пульса. Но он не мог этого сделать, потому что им управляла высшая сила совести. Не следует ли в этом видеть доказательство того, что деятельность совести проистекает не из собственной жизни, но из вечного источника добра и правды, т. е. от Бога.
