Александр Лопухин - Толковая Библия. Том 3
2. Муж ее Манассия, из одного с нею колена и племени, умер во время жатвы ячменя;
3. потому что, когда он стоял в поле близ вязавших снопы, зной пал на его голову, - и он слег в постель и умер в своем городе Ветилуе; его похоронили с отцами его на поле между Дофаимом и Валамоном.
4. И вдовствовала Иудифь в своем доме три года и четыре месяца.
4. Время вдовства Иудифи (3 года и 4 месяца) обозначается здесь, очевидно, до описываемых событий, и, в частности, до того момента, когда Иудифь, готовясь идти к Олоферну, впервые по смерти мужа сняла с себя «одежды вдовства своего» и надела опять «одежды веселья» , в которые она наряжалась при жизни мужа ( X: 3 ).
5. Она сделала для себя на кровле дома своего шатер, возложила на чресла свои вретище, и были на ней одежды вдовства ее.
5. «Одежды вдовства» - простые, без всяких украшений ( X: 3 ; XVI: 8 ; Быт XXXVIII: 14).
6. Она постилась все дни вдовства своего, кроме дней пред субботами и суббот, дней пред новомесячиями и новомесячий, и праздников и торжеств дома Израилева.
6. Упоминаемые здесь «дни пред субботами» и «дни пред новомесячиями» (προσάββατα и προνουμηνίαι) давали некоторым основание признать невысокую древность кн. Иудифь, ввиду того, что «предсубботия» и «предновомесячия» будто бы стали почитаться иудеями как праздники - в довольно позднее уже время. Это было бы, однако, убедительно лишь в том случае, если бы мы знали точно, в какое именно время началось празднование означенных навечерий; а раз это не поддается точному определению, естественно, не может служить и мерилом для установления даты. Сила этого опровержения и слабость возражения еще более усугубляется тем обстоятельством, что упоминание о «предсубботиях» и «предновомесячиях» в книге Иудифь носит характер случайности и подозрительности; по крайней мере - Вульгата совсем не упоминает о них, что заставляет подозревать, что не говорил об этом и оригинальный текст.
7. Она была красива видом и весьма привлекательна взором; муж ее Манассия оставил ей золото и серебро, слуг и служанок, скот и поля, чем она и владела.
7. После упоминания о муже Иудифи - Манассии, Vet. Lat. приводит также и родословную Манассии: filius Joseph filii Achitob f. Melhis f. Elia f. Nathanahel f. Syrrasadac f. Simeon f. Israel, но эта родословная, очевидно, выбрана из 1 стиха главы (из родословной самой Иудифи), на что давало смелость упоминание стиха 2-го о происхождении Манассии из одного колена и племени с Иудифью.
8. И никто не укорял ее злым словом, потому что она была очень богобоязненна.
9. Услышала она о дурных речах народа против начальника, потому что они малодушествовали по причине оскудения воды, услышала Иудифь и о всех словах, которые сказал им Озия, как он поклялся им чрез пять дней сдать город Ассириянам,
10. и послала она служанку свою, распоряжавшуюся всем ее имуществом, пригласить Озию, Хаврина и Хармина, старейшин ее города.
11. Они пришли, - и она сказала им: выслушайте меня, начальники жителей Ветилуи! не право слово ваше, которое вы сегодня сказали перед народом, и положили клятву, которую изрекли между Богом и вами, и сказали, что сдадите город нашим врагам, если на этих днях Господь не поможет нам.
9–11. В соответствующем месте беседы Озии с народом находим лишь его простое обещание сдать город врагам ( «я сделаю по вашим словам» , VII: 31 ), если не придет помощь (через пять дней). В настоящем стихе встречаем важную особенность, что Озия «поклялся чрез пять дней сдать город Ассириянам» . В дальнейшем 11-м стихе новая особенность: неразумная клятва усвояется не только Озии, но всем «начальникам жителей Ветилуи» , о которых, между прочим, упоминается и в VII: 26 ст. и далее. В еще дальнейшем 30-м стихе сам Озия, по-видимому подтверждает верность этого, выражаясь в VII: 31 как бы лично от своего имени ( «я сделаю…» ), он теперь уже предпочитает говорить языком представителя других («народ… принудил нас поступить так, как мы сказали им, и обязал нас клятвою, которой мы не нарушим»). Все эти дополнения должны иметь силу по своей очевидной естественности и достаточной засвидетельствованности.
В 10-м стихе имена старейшин города по русской Библии приводятся несколько иначе, чем в параллельном месте VI: 15 : там - Хаврий и Хармий (греч. Χαβρίς и Χαρμίς), здесь же и далее в X: 6 - Хаврин и Хармин . Эти же имена в других параллельных местах Библии приводятся и еще иначе: Быт XLVI: 9 - Харми (точно с евр. ???), а в Нав VII: 1 - там же Хармий (в род. пад. «Хармия» ). Настоящее точное, в соответствии еврейскому, начертание и произношение этих имен должно быть таково, каковым одно из них приводится в указанном месте Бытия, XLVI: 9: Харми - ???, и значит - Хаври - ???. Формы - Хаврий и Хармий представляют тоже точность и соответствие, но уже меньшую, и не еврейскому, а греческому начертанию (Χαβρίς и Χαρμίς). Что же касается форм - Хаврин и Хармин, то это уже совершенное недоразумение. В обоих случаях, где по русской Библии приводятся означенные имена в таких формах ( VIII: 10 и X: 6 ), эти имена стоят в винительном падеже, причем греческие окончания их, естественно, изменяются в «ίν» (Χαβρίν и Χαρμίν). Переводчик на русский язык не задумался над этой метаморфозой, совершенно понятной в греческом тексте, не дал при этом себе и труда припомнить уже употребленные им формы имен ( VI: 15 ), и полагая - в VIII: 10 и Х: 6 , что имеет дело с именами неизменяемых окончаний, перевел буквально греческие винительные падежи, прицепив к ним еще русские винительные окончания. Отсюда и вышло - вместо: Хаврия и Хармия - Хаврина и Хармина (Χαβρίν’а и Χαρμίν’а).
12. Кто же вы, искушавшие сегодня Бога и ставшие вместо Бога посреди сынов человеческих?
13. Вот, вы теперь испытуете Господа Вседержителя, но никогда ничего не узнаете;
14. потому что вам не постигнуть глубины сердца у человека и не понять слов мысли его: как же испытаете вы Бога, сотворившего все это, и познаете ум Его, и поймете мысль Его? Нет, братья, не прогневляйте Господа, Бога нашего!
15. Ибо если Он не захочет помочь нам в эти пять дней, то Он имеет власть защитить нас в какие угодно Ему дни, или поразить нас пред лицем врагов наших.
16. Не отдавайте же в залог советов Господа Бога нашего: Богу нельзя грозить, как человеку, нельзя и указывать Ему, как сыну человеческому.
17. Посему, ожидая от Него спасения, будем призывать Его к себе на помощь, и Он услышит голос наш, если это Ему будет угодно.
18. Ибо не было в родах наших, и нет в настоящее время ни колена, ни племени, ни народа, ни города у нас, которые кланялись бы богам рукотворенным, как было в прежние дни,
19. за что отцы наши преданы были мечу и расхищению и пали великим падением пред нашими врагами.
20. Но мы не знаем другого Бога, кроме Его, а потому и надеемся, что Он не презрит нас и никого из нашего рода.
21. Ибо с пленением нас падет и вся Иудея, и святыни наши будут разграблены, и Он взыщет осквернение их от уст наших,
22. и убиение братьев наших и пленение земли и опустошение наследия нашего обратит на нашу голову среди народов, которым мы будем порабощены, и будем в соблазн и поношение у тех, которые овладеют нами;
23. потому что рабство не послужит нам в честь, но Господь, Бог наш, вменит его в бесчестие.
24. Итак, братья, покажем братьям нашим, что от нас зависит жизнь их, и на нас утверждаются и святыни, и дом Господень, и жертвенник.
25. За все это возблагодарим Господа, Бога нашего, Который испытует нас, как и отцов наших.
26. Вспомните, что Он сделал с Авраамом, чем искушал Исаака, что было с Иаковом в Сирской Месопотамии, когда он пас овец Лавана, брата матери своей:
27. как их искушал Он не для истязания сердца их, так и нам не мстит, а только для вразумления наказывает Господь приближающихся к Нему.
11–27. Речь Иудифи, в высшей степени одушевленная, трогательная и разумная, носит в первой части своей (11–16 ст.) обличительный характер, во второй (17–27 ст.) - увещательный.
Вдумываясь в дело глубже, нельзя не чувствовать, что та форма, какую придал Озия своему обещанию сдать город, действительно носила вызывающе-требовательный характер по отношению к Господу Богу, с судьбами Его свободного Самоопределения. Если бы Озия выразился просто: «сдам город, если через 5 дней не произойдет изменения в его положении к лучшему», - тогда это было бы вполне в порядке вещей человеческого обсуждения. Но когда он предварительно высказал всю надежду на помощь Господа и затем поставил произвольно по своему человеческому соображению срок для этой помощи, составившей исключительно дело Божественного Самоопределения, тогда это, очевидно, было уже посягательством на указанное Самоопределение, ограничением Неограниченного и Всемогущего, Премудрого и Благостнейшего Существа: было тем, чем было подобное же действие Моисея в пустыне, когда он, не вытерпев до конца малодушного уныния народа, «искусил» Господа столь же малодушным воплем: «послушайте, непокорные, разве нам из этой скалы известь для вас воду?» (Чис XX: 10). Это было «искушение» Господа, «испытание» или «проба» Его силы, «вызов» Его всемогуществу, премудрости и благости. Это была, по тонкому определению самой Иудифи (16 ст.), как бы «отдача в залог» советов Господа Бога нашего, «угроза» Ему как человеку, подсказ Его действиям, вымогательство Его чудес. Все это заслуживало того обличения и вразумления, с какими обращается Иудифь прежде всего к начальникам города.
