Карен Амстронг - История Бога
Аристотелевы представления о Боге оказали огромное влияние на позднейших монотеистов, особенно на западных христиан. В "Физике" он рассуждал о природе действительности, об устройстве и составе вселенной. Аристотель разработал своеобразную философскую версию древних преданий о сотворении посредством эманации: он построил иерархию сущностей, каждая из которых определяет облик и движение соответствующих сущностей низшего уровня. Отличие аристотелевской теории эманации от давних мифов заключалось, однако, в том, что порождаемое становилось тем слабее, чем дальше пребывало от первоисточника. Вершину иерархии занимал "Недвижимый Двигатель", которого Аристотель отождествлял с Богом. Этот Бог представлял собой чистое Бытие и, следовательно, был вечен, неизменен и исполнен духовности. Бог - это чистое мышление, одновременно мыслитель и сама мысль; Он пребывает в вечном миге созерцания высшего объекта познания - Самого Себя. Поскольку материя изменчива и бренна, высочайшие уровни бытия не содержат ничего материального. Недвижимый Двигатель - источник любой деятельности во вселенной, ведь у каждого движения есть причина, а у той - своя, и, значит, должна существовать самая первая. Бог приводит мир в движение силой влечения, так как все сущее испытывает тягу к Бытию.
Человек, впрочем, занимает особое положение. Его душа обладает божественным даром разумности, что роднит людей с Богом и наделяет божественной природой. Богоподобная способность мыслить ставит человека выше растений и животных. Как единство тела и души он представляет собой микрокосм, вселенную в миниатюре, поскольку вмещает и низшие материи, и высшее свойство разумности. Долг человека - стать бессмертным богом, оттачивая свой разум. Главное из человеческих достоинств - мудрость, софия (sophia), и проявляется она в созерцании (теории) философской истины, которое, как учил Платон, ведет к божественности, так как является подражанием деятельности Самого Бога. Теория - это не только логические рассуждения, но и развитая интуиция. Их сочетание приносит восторг самопреодоления. Такая мудрость присуща, однако, лишь редким людям, остальным же удается достичь в лучшем случае фронезиса (phronesis) - житейской дальновидности и опыта.
Несмотря на важное место, которое занимает в этой системе Недвижимый Двигатель, Аристотелев Бог практически лишен религиозной ценности. Он - не творец вселенной, поскольку созидание означало бы невозможные для такого бога перемены и деятельность. Хотя все испытывает к Нему влечение, этот Бог равнодушен к делам вселенной, ибо для Него невозможно созерцать что-либо, что ниже Его Самого. Миром Он, разумеется, тоже не правит и потому не оказывает никакого влияния на нашу жизнь. Остается лишь гадать, подозревает ли Бог вообще о существовании космоса, который излился из Него просто как неизбежное следствие Его бытия. Существует ли подобный бог - вопрос вообще второстепенный. Должно быть, позднее Аристотель и сам отказался от своей теологии. Он и Платон жили в "Осевое время", и их внимание было сосредоточено на индивидуальном сознании, на счастье человека в жизни и на проблемах общественной справедливости. Вместе с тем, их философия была слишком возвышенной. Чистый мир платоновских идей, как и недосягаемо далекий Бог Аристотеля, были практически бесполезны для простых смертных, и впоследствии это вынуждены были признать даже иудейские и исламские поклонники греческой мысли.
Таким образом, новые идеологии "Осевого времени" были едины в том, что в человеческой жизни есть нечто непостижимо высокое и в то же время очень важное. Мудрецы, о которых шла речь, толковали эту сторону жизни по-разному, но приходили к одному и тому же выводу: она играет решающую роль в развитии полноценного человека. С прежними мифологиями расставаться, однако, не торопились; их просто толковали по-новому, чтобы помочь людям подняться ступенькой выше. И в тот период, когда формировались эти влиятельные идеологии, израильские пророки совершенствовали собственную традицию, которая должна была соответствовать переменам в укладе жизни. В результате Яхве постепенно стал единственным Богом. Но как раздражительному Яхве удалось подняться до высот нового видения?
1. См.: Mircea Eliade, The Myth of the Eternal Return or Cosmos and History, trans. Willard R. Trask, (Princeton, 1954).
2. "После соития всякая тварь печальна" (лат.).
3. Перевод В.Афанасьевой. Цит. по изд.: Я открою тебе сокровенное слово: Литература Вавилонии и Ассирии. - М.: Художественная литература, 1981. - С. 32.
4. Ibid., с. 44, 46.
5. Пиндар. Немейские песни, 6 "Бассиды", 1с.-5. Перевод М.Л.Гаспарова. Цит. по изд.: Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. - М.: Наука, 1980. - С. 134-135.
6. Anat-Baal Texts 49:11:5, quoted in E.О.James, The Ancient Gods (London, 1960), p. 88.
7. Быт. 2:5-7.
8. См. Быт. 4:26.
9. Исх. 6:3.
10. Быт. 31:42.
11. Быт. 49:24.
12. В синодальном переводе: "Бог всемогущий". См. Быт. 17:1. - Прим. перев.
13. Вефиль (Бетель) - город в древней Палестине. - Прим. перев.
14. См. Деян. 14:12.
15. Быт. 28:15.
16. Быт. 28:16-17.
17. Быт. 32:29-30.
18. George E. Mendenhall, "The Hebrew Conquest of Palestine", The Biblical Archeologist 25, 1962; M.Weippert, The Settlement of the Israelite Tribes in Palestine (London, 1971).
19. Втор. 26:5-10.
20. L.E.Bihu, "Midianite Elements in Hebrew Religion", Jewish Theological Srudies, 31; Salo Wittmeyer Baron, A Social and Religious History of the Jews, 10 vols., 2nd ed. (New York, 1952-1967), I, p. 46.
21. Исх. 3:5-6.
22. Исх. 3:14; другие варианты перевода: "Я есть кто Я есть"; "Я - Тот, Кто есть".
23. Исх. 19:12-18.
24. Исх. 20:2.
25. Иис. Н. 24:14-15.
26. Иис. 24:23.
27. James, The Ancient Gods, p. 152. См., напр., Пс. 29, 89 и 93, время написания которых датируется позже "Исхода".
28. 3 Цар. 18:20-40.
29. 3 Цар. 19:11-13.
30. Ригведа. 10:29 "Гимн о сотворении мира". Перевод Т.Елизаренковой. Цит. по изд.: Поэзия и проза Древнего Востока. - М.: Художественная литература, 1973. - С. 389.
31. Чхандогья упанишада, VI, 13. Перевод А.Я.Сыркина. Цит. по изд.: Упанишады. - М.: Наука, 1992. - Т. 3. - С. 116-117.
32. Кена упанишада, 1:5-6. - Цит. изд. - Т. 2. - С. 71.
33. Ibid., с. 72.
34. Samyutta-nikaya, II: Nidana Vagga, trans, and ed. Leon Feer, (London, 1888), p. 106.
35. Edward Conze, Buddhism: its Essense and Development (Oxford, 1959), p. 40.
36. Udana 8.13, quoted and trans, in Paul Steintha, Udanan (London, 1885), p. 81.
37. Перевод С.К.Апта. Цит. по изд.: Платон. Сочинения в трех томах, том 2. - М.: Мысль, Философское наследие, 1970. - С. 142, 211a, b.
38. "О философии", фрагмент 15.
39. Поэтика, 1451b, 3. Перевод В.Г.Аппельрота. Цит. по изд.: Аристотель. Об искусстве поэзии. - М.: ГИХЛ, 1957. - С. 67-68.
2. ЕДИНЫЙ БОГВ 743 г. до н.э. одному из потомков царского рода Иудеи привиделся Яхве. Случилось это в Храме, воздвигнутом некогда царем Соломоном в Иерусалиме. В Израиле было тогда неспокойно. В тот год скончался иудейский царь Озия, а его наследник Ахаз принуждал подданных поклоняться наряду с Яхве и языческим божкам. Северное царство вообще пребывало в состоянии, близком к анархии: после смерти царя Иеровоама II за период с 746 по 736 годы на троне сменилось с полдесятка правителей. Тем временем ассирийский царь Тиглатпаласар III уже зарился на израильские земли, которые давно мечтал присоединить к своей разраставшейся империи. В 722 г. до н.э. преемник Тиглатпаласара Саргон II захватил-таки северное царство, а жителей его переселил в другие страны. Десяти северным коленам Израилевым суждено было рассеяться по земле и исчезнуть из исторических хроник. Крошечная Иудея со страхом ждала своей очереди. Пророка Исайю, который проповедовал в Храме вскоре после кончины Озии, видимо, одолевали дурные предчувствия; кроме того, вряд ли он мог одобрять столь пышный и расточительный храмовый церемониал. Исайя происходил из высокородной семьи, но, если судить по его популистским и демократичным взглядам, он был очень чуток к положению бедноты. Когда помещение перед "святая святых" заполнял дым ладана вперемешку с испарениями жертвенной крови, Исайя, вероятно, с ужасом понимал, что религия Израиля утратила целостность и сокровенный смысл.
И вот однажды он узрел самого Яхве: тот восседал на престоле небесном прямо над Храмом, сооруженным как земное подражание божественному дворцу. Края риз Бога наполняли весь храм, а рядом с Яхве стояли два серафима, прикрывшие лица свои крылами, чтобы не глядеть на Него. И серафимы попеременно взывали друг к другу: "Свят, свят, свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!"{1} От мощи их голосов Храм содрогнулся до основания и наполнился курениями, которые окутали Яхве непроглядным облаком - в точности как тучи и дым, скрывшие его от взора Моисея на горе Синайской.
Сегодня слово "свят" указывает обычно на моральное совершенство, но древнееврейское понятие каддош не имело никакого отношения к нравственности и означало "непохожесть", полную чуждость. С появлением Яхве на горе Синайской внезапно разверзлась неодолимая бездна, отгородившая человека от Божества. Теперь серафимы восклицали: "Яхве иной, иной, иной!" Исайей овладело то самое ощущение сверхъестественного, какое посещает порой людей и наполняет их восторгом и ужасом. В своей классической работе "Идея святости" Рудольф Отто определяет эти пугающие переживания при столкновении с трансцендентной реальностью как mysterium terribile et fascinans ("тайна ужасная и захватывающая"): они ужасны, так как вызывают жестокое потрясение, вырывающее нас из утешительной привычности; а захватывающи по той причине, что парадоксальным образом излучают неотразимое очарование. В этих всепоглощающих переживаниях, которые Отто сравнивает с музыкальным или эротическим упоением, нет ничего рационального: возникающие чувства невозможно передать словами или охватить умом. Нельзя утверждать даже, что это Совершенно Чуждое "существует", так как Иное по умолчанию пребывает за пределами привычной схемы действительности{2}. Обновленный Яхве "Осевого времени" по-прежнему оставался "богом воинств" (саваофом), но не только. Перестал он быть и племенным божком, предвзято державшим сторону лишь одного, израильского народа. Слава его не ограничивалась отныне Землей Обетованной, а наполняла всю землю.
