Сулхан-Саба Орбелиани - Путешествие в Европу
Двадцать пятого июля — в день святого Доминика взяли меня в один доминиканский женский монастырь. Монастырь небольшой. Но с трудом прошли к нему сквозь толпу. Снаружи он был убран красными камковыми паласами. И все они перетянуты золотыми двойными нитями, наподобие камкового шитья. Внутри же, помимо свода, не видно ни одной стены. Всюду висят чисто шитые тяжелые паласы, редкостно сотканные. В семи местах стоят трапезы [престолы]. Все из литого, чистого серебра. И подсвечники, и лампады, и ларцы для святых мощей без числа. Весом, думаю, более пятисот литр. Множество там редких мощей, но из-за наплыва людей не могли узнать, какие. Ушли оттуда. По католическому счислению было пятое августа. Был праздник того снегопада, что я описывал раньше. Папа в тот день недомогал, не смог выйти, а то, обычно, он всегда присутствует. Некоторые кардиналы слушали обедню. Мы же пришли туда пополудни, на вечерню. Было восемнадцать кардиналов, помимо епископов и священников. Церковь большая, но от народа не повернуться в ней. Над престолом, направо, изображение вестника Луки. Покоится он в большом гробу. Размером почти равняется сионской богородице. Сын божий сидит ошую. Сами посудите, как это драгоценно убрано. И гроб его убран хорошо. Его поддерживают пять ангелов в человеческий рост. В руках у них два небольших посеребренных венка. Над ним, на самой высоте изображено: как пошел снег и как папа роет [землю], а также сам строитель монастыря. Все это из серебра. Над трапезой семеро святых — серебряных в человеческий рост. В руках держат они свои мощи, числом тридцать девять: кто руку, кто ногу, кто другие члены. Все оправлено в серебро. Все это покоится на той же трапезе. И не перечислить подсвечников и лампад и еще множества другого, о чем я и не пишу. Церковь, колонны и стены — все убрано красной камкой, часто прошитой тяжелой желтой каймой. В шести местах помещаются певчие. В четырех местах играют органы. Помимо этого, инструментов без числа. Человек теряет сознание от сладости пения. То один запевал высоко, то двое согласно. То один высоким, другой низким голосом, то четверо: два низких [голоса], два высоких. То все пели вместе. И так согласно, что просто поразительно. Видел я хорошие кресты золотые, кадила золотые, дорогие одежды, Служба продолжалась долго.
Двадцать шестого июля ходил в монастырь апостола Андрея. И здесь подвизались тиатинцы, пятьдесят шесть человек. Но я не видел другой церкви, превосходящей эту по величине, по добротности, по росписи или богатству. Множество там было редкостно оправленных мощей. Там находилось одно покрывало для престола, шитое золотом. Ничего подобного я раньше не видывал. Невозможно описать. С чем сравнить это! Некоторые [узоры] походили на литое выпуклое золото. Оттуда пошли к месту, где сходятся три дороги. Посередине [стоят] две церкви, похожие друг на друга. Внутри и снаружи редко и удивительно отделанные. Перед ними длинная площадь. На ней стоит высокая колонна из цельного камня. Хорошие фонтаны. Поистине, у самого города было место отдыха. Теперь же это находится в Самом городе.
Двадцать седьмого июля мы пошли в монастырь апостола Варфоломея. Он принадлежит ордену цоколантов. В Риме река раздваивается и в середине стоит этот монастырь, и в нем пятьдесят пять цоколантов. Церковь у них хорошая, но украшена менее других. Это потому, что капуцины и цоколанты более других нищенствующие. Большой престол имеет четыре колонны порфировые и святилище со сводом. Под престолом большая река из цельного порфира. В ней прах апостола Варфоломея и кусок его кожи. Справа, под престолом, похоронены святой епископ Павлино и святой мученик епископ Адлибердос и двое его дьяконов, мучеников. С левой стороны, в престоле, похоронены святой Феодор Римский и апостол Фома. [Его] принесли в медном тазу, сверху покрытом таким же [тазом]. Один таз находился внутри раки, другой снаружи. Был у них один шип от венца Христа. Напротив, в межречии же находился другой монастырь. [В нем жили патеры [отцы] в черных одеяниях, чьи обязанности и состоят в обслуживании болящих. В нем стояли до шестидесяти монахов. Такого [ксенона] я нигде не видел. Невелик он, на сто сорок человек. Церковь внутри украшена на редкость хорошо. Хорошие иконы, мраморные колонны и стропила. В ксеноне стоит орган, очень хорошо украшенный. В престоле того монастыря погребены Иоанн убогий и жена его Маринос [Марфа] и ее двое малолетних ребят. Все четверо мученики. Там же святой мученик Эрконос нетленный. Оттуда пошли в монастырь святой Пелагеи. Он хорошо убран, но святые в нем не погребены. Лишь с одной стороны похоронен один царь и напротив — царица, его супруга. На одной могиле нарисована тень, а на другой нет тени. Оттуда пришли мы во дворец святого Евстафия. Там был устроен монастырь, но церковь не очень украшена. Нынешний папа приказал своему племяннику кардиналу построить большую церковь и украсить ее. Там находится в одном гробу святой Евстафий, жена его Феофиста и дети их — Агафий и Агафистос. Сверху голова святого Евстафия, хорошо украшенная, и одна рука и копье боевое его же.
Двадцать восьмого июля мы пошли в большой монастырь, построенный благотворительностью папы. На этот раз не смогли его осмотреть. Но рядом одна церковь, построенная крестообразно, еще незаконченная. Впереди помещение для девственниц, справа — для женщин, слева — для детей и с юга — для мужчин. Всего [могут поместиться] тысяча двести душ. Помещения эти были устроены со всеми удобствами и в отдельности для всех. В самом низу прачечная, над ней жилье, выше — помещение для слушания церковной службы, еще выше — для больных. Хворым, которые могут ходить, стоит чуть привстать, чтобы пройти в церковь послушать службу, а для тех, кто не может, тут же устроено помещение для службы [отправления церковной]. Над всем этим находятся рабочие комнаты. Все, кто чем хочет, занимаются там. Из всех четырех отделений [выходят туда] работать. [Для всех групп] разные алтари и разные наставники, разные престолы, разные кухни, разные сады, разные родники. Там трепали шерсть, лен и коноплю. Чистили, пряли, ткали [по] два, три сорта. Ткали полотняные полосы, трепали шерсть, мыли, мотали, пряли, вязали, валяли и красили хорошие шерстяные ткани, сукна и тому подобное. Из них же выходили ремесленники разные — кузнецы, чувячники, башмачники, ткачи, плотники. Там воспитывались все сироты и беспризорные бедняки. До десяти лет обучали их грамоте. А затем по желанию направляли в соответствующую мастерскую. Там же находились книжная типография, ковровая мастерская, живописная и тому подобные. Переплетали книги. Каждого обучали там ремеслу по его желанию. Там было до сорока слабоумных, не повинующихся своим родителям. На ногах у каждого из них кандалы, и они привязаны. Они крутили моталки для хлопка. И были они заперты за тремя дверьми. К ним приставлен один священник, как учитель и наставник. У каждого молитвенник и четки. Тут же находится молельня, и их не лишают ежедневной обедни, они молятся и прядут. Кормят их церковной пищей. Вовремя их исповедуют и причащают и бьют столько, сколько им прописано врачом на неделю. И ночью бросают их в одиночные кельи с железными окнами. Постели у них готовы, и за ними запирают дверь. Там же видел я, как набивали, раскатывали гладкую ткань. Два камня были привязаны друг к другу. Три локтя в длину, три пядени в ширину и триста пяденей в обхват со всех четырех сторон. Можете представить себе! Два мальчика без труда двигали их то вперед, то назад и раскатывали. Там же видел я нечто наподобие железной ткацкой машины, на которой вязали ноговицы. Один человек в день смог связать одну пару. Поразительная вещь! Вязали будто чулочными спицами. Ткацкая [мастерская] была устроена так чудно, что если человек сам не видел, то объяснить трудно.
Оттуда пошли в монастырь цоколантов. Смотрели монастырь, заслуживающий похвал. Там маленькая молельня, деревянная. Понравилась нам очень. Оказалось, что это жилище святого Франциска. Прослушали обедню. Один патер повернул ключ. И все эти доски и бревна повернулись и появились оправленные в серебро мощи. Сорок сосудов и в каждом множество мощей. Когда обедня кончилась, он снова повернул ключ и мощи исчезли внутрь и снова повернулись доски. Ушли оттуда. Завели нас в один монастырь, по правде говоря, церковь была достойна своего назначения. Я рассматривал монастырь с удивлением и когда заметили, что мне очень здесь понравилось, сообщили, что церковь эту и монастырь, и больницу при нем построили и украсили садовники и фруктовщики, Кто из них заболеет, того кладут лечиться сюда, кто ни умирает погребают там же. Меня поразило, где могли такие люди взять столько колонн из дорогого мрамора. Я не верил своим глазам, Кардинал сакрипант приходил проведать меня дней десять назад. А сегодня под вечер пожаловал ко мне кардинал — племянник папы. Беседовал со мною. По его уходе, тотчас же явился старший придворный писец. Он — главный везир папы. Долго сидел у меня. Расспрашивал о многом. Дела кардиналов и соборов — все в его руках. Когда он уходил, то не дал даже проводить себя за дверь. Пришел племянник папы, светский человек, Александр. Я хотел, но не смог первым навестить его, он осведомился обо мне, посадил рядом с собой, сказал: «Я пришел не сам, а по поручению папы, проведать тебя». Просил присылать к нему слугу и требовать у меня все, что пожелаю. Он был молодой, хорошо воспитанный человек.
