Майк Норрис - Золотые правила буддизма в притчах
Из этой беседы ясно, насколько ученик был свободен обсуждать преподанное ему учение и что лишь самостоятельными усилиями достигается познание и овладение истиной.
Учение Будды как учение истины покрывало все бывшие до него великие учения, и потому, подчеркивая их истинность, оно изгоняло отрицание. Изгоняя отрицание, учение никого не порабощало. Осознание великого принципа общины открывало все пути.
В общинах Будды допускался отказ, но лично осознанный; отрицание же приравнивалось к невежеству. У общины Будды можно было отказаться от мелких соображений, но отрицание равнялось выходу из общины. Было принято никогда не поминать выбывшего: община должна была жить будущим. К тому же часто выбывший возвращался; тогда возвращение не сопровождалось никакими вопросами, кроме одного: «Не отрицаешь?»
В начале учения дисциплина касалась главным образом очищения сердца и ума от предрассудков и дурных свойств. По мере успешности учение переносилось на расширение сознания.
Трудно подняться человеку, если он не прошел суровый путь очищения. «Если материя загрязнена, то сколько бы красильщик ни погружал ее в синюю, желтую, красную или лиловую краску, цвет ее будет некрасивым и нечистым – почему? Вследствие загрязненности материи. Если сердце нечисто, нужно ожидать такой же грустный результат».
«Я говорю: недостаточно носить плащ, чтобы быть подвижником. Недостаточно быть голым, покрытым грязью, обрызганным водой, сидеть под деревом, жить в одиночестве, стоять в одном положении, морить себя голодом, повторять мантры и заплетать волосы».
«Человек не нищий потому только, что он питается подаянием».
«Человек не аскет потому только, что он живет в лесу».
«Не достоин желтого одеяния, кто носит его, будучи нечист и неискренен в поступках, невежественен и не победил самого себя».
«Из трех видов действий, – говорил Будда, – наиболее губительно не слово, не телесный поступок, но мысль». С момента возникновения решения зла человек уже виновен, выявлено ли оно или нет.
«Главный элемент во всем есть мысль. Превыше всего мысль. Все совершается мыслью. Если человек говорит или действует со злобною мыслью, страдание сопутствует ему, как колесо следует за копытом животного, которое тащит повозку».
«Если человек говорит или действует с благою мыслью, счастье следует за ним, как никогда не покидающая тень его».
«Враг наносит зло врагу, ненавидящий – ненавидящему, но хуже всего зло, нанесенное ложно направленным умом».
Также и бдительность над своими мыслями особенно настойчиво указывалась Учителем, ибо если ученик, слишком уверенный в достигнутых им результатах, ослабит свою бдительность, он дорого заплатит за малейшее упущение. Этот совет преподан притчей: «Человек был ранен отравленной стрелой. Доктор, вынув стрелу, предписал раненому внимательно следить за раной. Но больной вообразил, что ему более нечего опасаться. Лишенная ухода, рана воспалилась и причинила тяжкие страдания и смерть».
«Бдительность есть путь к бессмертию. Нерадивость – путь к смерти. Тот, кто бдителен, не умирает. Тот, кто нерадив, уподобляется мертвому».
«Кто непостоянен в мыслях, кто не ведает истинного закона, кто шаток в доверии, тот не познает полноту мудрости».
«Как лучник выпрямляет свою стрелу, так мудрый человек выправляет свой изменчивый и шаткий ум, который трудно охранить, которым трудно руководить».
«Как дождь протекает в дом через плохо крытую крышу, так и вожделение проникает в плохо обузданный ум».
«Большие и малые оковы у бикшу, любящего бдительность и страшащегося нерадивости, сожжены. Он движется, подобно огню».
Указывая, как безумно, с точки зрения полезности, уступать низким наклонностям, Будда говорил: «Чувство, ради которого вы унизили себя, скоро будет для вас лишь воспоминанием, подобно удовольствию, испытанному во сне. Но то, что останется постоянным живым укором, это поступок, содеянный ради того удовольствия».
«Чистая нравственность как надутый кожаный мешок; повреди ее однажды – погибнет. Подобно тому, если однажды удовлетворить порочные наклонности, уже ничто не остановит стремление страстей, и человек, предоставленный самому себе, безвозвратно погибнет».
«Орошатели отводят воду, куда хотят; лучники выправляют стрелу; плотники сгибают дерево по своему усмотрению; мудрые гнут самих себя».
В писаниях не встречаем никакого различия между членами общины: и общественные деятели, и семейные, и безбрачные, и мужчины, и женщины – все одинаково могут воспринять преподаваемую им истину.
Прием в общину не сопровождался никакими обетами. Приходящий лишь приносил готовность служить учению. Когда же эта готовность исчезала, ничто не связывало его оставаться в общине. Выход из общины был так же прост, как и прием.
Многочисленны примеры людей, оставлявших общину и возвращавшихся позднее.
Нельзя было исключать члена общины только потому, что кто-то не был согласен с ним в оценке его поступка. Изгнать его означало бы дать свободу потоку ярых слов и разъединению в общине. «Общинник не будет доносить то, что он слышал, на разъединение других, но будет сближать их, произнося лишь слова согласия».
«Никогда ненависть не уничтожалась ненавистью, лишь доброта прекращала ее – таков вечный закон».
«Он оскорбил меня, он отяготил меня, он злоупотребил своею силою, он обокрал меня; в тех, кто питает подобные мысли, гнев никогда не будет утишен».
«Если человек обсуждает недостатки ближних и всегда склонен к обидам, его собственные страсти будут расти, и он далек от уничтожения страстей».
«Есть такие, которые не знают о необходимости самообуздания; если они сварливы, мы можем извинить их поведение. Но те, кто знает, должны научиться жить в согласии».
«Если человек найдет мудрого друга, ведущего праведную жизнь, постоянного по природе своей, он может жить при нем счастливый и заботливый, преодолевая все опасности. Но с глупцами не может быть дружбы. Лучше человеку быть одному, чем жить с людьми, преисполненными самости, тщеславия, упрямства и преданными спорам».
Руководствуясь целесообразностью во всем, Будда не стремился к систематизации учения. Он хотел, чтобы каждое положение его учения действовало как можно сильнее на волю ученика. Имея целью лишь рост и развитие сознания, он в остальном предоставлял свободу мысли и действия. Будда назначал каждому индивидуальную дисциплину.
«Как Будда избирал учеников на подвиг? Среди занятий, когда утомление уже овладевало учениками, Будда предлагал самый неожиданный вопрос и ждал скорейшего ответа.
Или, поставив самый простой предмет, предлагал описать его не более, чем тремя словами, или не менее, чем сотнею страниц.
Или, поставив ученика перед запертой дверью, спрашивал: «Чем откроешь ее?»
Или посылал музыкантов под окно и заставлял петь гимны совершенно противоположных содержаний.
Или, заметив докучливую муху, предлагал ученику повторять слова, неожиданно сказанные.
Или, проходя перед учениками, спрашивал: «Сколько раз прошел?»
Или, заметив боязнь перед животными или перед явлениями природы, ставил условием побороть.
Так мощный Лев закалял клинок духа».
«Также не следует забывать любимую игру Будды с учениками в минуту отдыха, когда Учитель бросал в пространство одно слово, по которому ученики строили целую мысль. Нет более мудрого испытания состояния сознания». (Записано со слов устной традиции индусского буддизма.)
Будда истинным знанием, твердым осознанием изменяемости всего существующего закалял своих учеников, вооружая их мужеством, терпением и состраданием, готовил истинных борцов общего блага.
В древнейших писаниях особенно многочисленны примеры полного презрения к тому, что делает жизнь легкой и условно приятной.
«Отказ от всего личного рождает чувство истинной свободы, от свободы рождается радость, от радости – удовлетворение, от удовлетворения – чувство покоя и счастья».
Будда нашел путь к сердцам людей не путем чудес, но практическим учением улучшения жизни каждого дня и личным примером великого сотрудничества.
И так велики были его терпимость и желание тесного сотрудничества с людьми, что он никогда не говорил против обрядов их или верований. «Почитай свою веру и не хули веру других», – это одна из аксиом буддизма. Во всех случаях он не обращал внимания на внешние формы и стремился дать им лишь более широкое понимание внутреннего смысла, объясняя все с новой точки зрения.
«Однажды Благословенный на пути к бамбуковой роще вблизи Раджагрихи, где он пребывал тогда с учениками, повстречал одного домохозяина по имени Шригала, который – в мокрой одежде, с распущенными волосами и со сложенными руками – кланялся на все четыре стороны света, а также по направлению к зениту и к надиру. Благословенный, зная, что он исполнял обряд, по традиционному религиозному суеверию долженствующий отвратить несчастья от его дома, спросил Шригалу: „Почему совершаешь ты этот странный обряд?“
