Георгий Митрофанов - Георгий Митрофанов История русской православной церкви
Что касается подготовки Поместного Собора, то период с 1907 по 1917 год ничего в данном случае не дал. Было 28 февраля 1912 года учреждено при Святейшем Синоде Предсоборное Совещание, в которое входило 7 членов, в том числе три архиерея: Сергий (Страгородский), Антоний (Храповицкий), Евлогий (Георгиевский), но они лишь несколько оживили обсуждение вопроса о желательности Поместного Собора, но ничего подобного тому, что было сделано Предсоборным Присутствием, сделать им было невозможно. И только в 1916 году доведенное, в общем–то, до отчаяния думское духовенство всех фракций, объединилось и обратилось к Государю с прошением, в котором его призывали немедленно созвать Поместный Собор. Но этот призыв духовенства не был услышан в 1916 году Государем. Поместный Собор так и не был при Императоре Николае II созван.
Духовенства в крайне правых партиях было больше, чем в других, но духовенство вело себя по–разному. Антоний (Храповицкий) был одним из самых активных участников этих организаций и возглавлял, будучи Волынским архиереем, Волынское отделение «Союза Русского Народа». Даже в церковных типографиях, в частности, в Почаевской Лавре, печаталась пропагандистская литература организации. Антоний (Храповицкий) был одним из первых церковных иерархов, который резко осудил еврейские погромы, и это было очень авторитетное слово, потому что их осуждал один из лидеров «Союза Русского Народа». Нужно сказать, что, хотя антисемитские настроения на Волыни были очень распространены, как и во всей Украине (это давняя история противостояния евреев и православных), когда Антоний (Храповицкий) был там архиереем, на Волыни погромов практически не было. Но в этих организациях были люди, которые признавали террористические методы. Они указывали на обилие евреев в революционных организациях и делали примитивный вывод: значит, надо всех евреев перебить. Конечно, такие лично честные люди, как Антоний (Храповицкий), никакого отношения к погромам не имели и всячески пытались их предотвращать.
Так, например, Шульгин, который сам считал себя принципиальным антисемитом, во время процесса Бей лиса в своей газете «Киевлянин» доказывал, что это — фабрикация.
На процессе Бейлиса выступал профессор протоиерей Глаголев из Киевской Духовной Академии, известный гебраист, и профессор Троицкий из СПбДА, которые вообще отрицали существование ритуальных убийств в талмудическом иудаизме. И их слово, конечно, имело значение, когда выносился оправдательный приговор Бейлису. Отдельные представители клира, безусловно, могли быть настроены антисемитски и участвовали в таких террористических актах, но это не значит, что все члены «Союза Русского Народа» были погромщиками.
Многие боевики «Союза Русского Народа» записались в 1917 году в красную гвардию. Это был определенный тип людей. Люмпенизированные маргиналы, они метались от крайне левых к крайне правым, их не смущало то, что в Красной гвардии они шли под руководством товарища Троцкого из ВРК, главное — была возможность пограбить, понасильничать. А таких людей было немало в крайне правых и крайне левых организациях.
Духовенство же в крайне правые организации привлекало то, что они подчеркивали свою лояльность к существующей системе власти. Те, кто немного лучше разбирался в политике, понимали, что их позиция была бесперспективна, что по–настоящему интересы Российской монархии, Российской государственности отстаивают не крайне правые, а умеренные консерваторы типа октябристов, русских националистов, партии, которые поддерживали Столыпина. Поэтому думское духовенство, наиболее активное политически, примыкало больше к этим фракциям. Столыпин к крайне правым относился очень резко. Объективно они мешали ему проводить свои реформы больше, чем крайние левые, ибо они пытались ему мешать на уровне высших сфер, придворных кругов.
Царская Семья.
Необходимо остановиться на двух очень важных вопросах, касающихся ситуации этого времени. Это, конечно же, вопрос о Царской Семье, о ее духовном облике, вопрос этот по многим причинам важен. В этой связи я упомяну о явлении распутинщины, которая болезненно отразилась на церковной жизни и даже обусловила объединение всего думского духовенства против Распутина.
Во–первых, Император Николай II был, может быть, самым религиозным из Романовых, правивших в России в XIX веке. Николай I, Александр III были людьми, безусловно, верующими, церковными, но у них не было такой горячей личной религиозности, как у Императора Николая П. Кроме того, на процесс воспитания Николая II очень большое влияние оказывал Победоносцев, о котором мы с вами много говорили. Николай II был воспитан в стереотипах нашей синодальной системы. Он не совсем, может быть, православно понимал место Государя в церковной жизни, ибо мирился с синодальной системой. Идеалом для него был царь Алексей Михайлович, его предок, пожалуй, одна из самых светлых личностей среди наших Государей. Ключевский считал его образцом православного мирянина в допетровской Руси.
Образование у Императора Николая II было весьма своеобразным, он прослушал курс высшего военного, юридического образования. Его учили лучшие профессора. Он говорил на трех языках, ориентировался в вопросах правоведения, но нужно сказать, что с самого начала он тяготился перспективой Государева служения. Личная его религиозность проявлялась очень рано, ее всячески поддерживали.
Тяжелым потрясением для Николая II была смерть его деда Александра II, он видел его умирающего, окровавленного в Зимнем дворце, и Победоносцев сразу, по горячим следам, что называется, внушал ему мысль о том, что любые реформы губительны для России, для Государя.
Воспитывался Николай в очень строгих условиях. Он побаивался и отца, человека, действительно, внушительного. И мать была довольно волевая женщина. Она была датская принцесса и воспитывала его в достаточной степени строго. Он, как все Государи, был приписан к Гвардии, служил в гвардейском полку, вел образ жизни обыкновенного гвардейского офицера: маневры, летние лагеря, караульная служба, а, значит, и офицерские пирушки, он отдал этому дань, потому что наша офицерская гвардейская среда при всем, так сказать, внешнем блеске, была далеко не так благочестива.
Когда готовился брак Гессенской принцессы, будущей нашей княгини Елизаветы Феодоровны, с Великим Князем Сергеем Александровичем (а Елизавета Феодоровна считалась одной из самых лучших невест царственных домов Европы, одной из первых красавиц, за нее сватался наследник Германского престола и был отвергнут ею), цесаревич Николай встретился с ее младшей сестрой Алисой, в которую он влюбился. Алиса была тогда еще скорее подросток, чем девушка. Александр III тогда не придал этому большого значения. Когда будущий Император Николай II стал настаивать на том, что он хочет жениться именно на принцессе Алисе, Александр III был с этим категорически не согласен, потому что у него были другие виды на его брак, тем более, что именно при Александре III политика России стала приобретать все более и более антигерманский характер, наметился союз с Францией в противовес Германии. И вот здесь Николай II проявил довольно большое упорство. Он был человеком очень мягким, очень сдержанным, не любившим никого обижать, даже немножко побаивавшийся отца, но здесь он проявил твердость. И впоследствии он часто мог проявлять в каких–то вопросах очень большую твердость.
Время шло, Алиса была далеко, началось его увлечение балериной Кшесинской, Александр III смотрел на это тоже сквозь пальцы: пускай отвлечется, может, забудет Алису. Потом было его кругосветное путешествие, во время которого на него было совершено покушение в Японии. И все–таки любовь к Алисе у него оставалась, и, несмотря на все протесты семьи, он заявил, что женится только на ней. В конечном итоге согласие на брак было дано, но к этому времени Александр III болел все тяжелее и тяжелее. Его лечили и выхаживали в Крыму. У смертного одра его находился св. Иоанн Кронштадтский. Может быть, то, что на руках у св. Ионна Кронштадтского умер Александр III и исцеления не произошло, сделало отношение Императора Николая II к св. Иоанну несколько прохладным. Конечно, он переживал очень сильно болезнь и возможность смерти своего отца, потому что совершенно неожиданно для себя он оказывался перед необходимостью принять власть в России. Он этого не очень хотел и уж совершенно не был готов к этому в 1894 году. А ситуация была усугублена тем, что его брак был назначен как раз на это время, и получилось так, что его невеста, Алиса, приехала в Россию в момент, когда умирал ее свекр. Он умер. Естественно, приезд нелюбимой невестки был встречен вдовствующей Императрицей соответствующим образом (между ними всегда были очень плохие отношения), и получилось так, что брачному пиру предшествовали похороны. Не прошло еще сорока дней с момента кончины Александра III, как очень скромно, в придворном храме, обвенчались Николай II и Александра Феодоровна. И это во многом предопределило очень плохие отношения между Александрой Феодо–ровной и вдовствующей Императрицей.
