Вениамин (Федченков) - Небо на земле
з) Но в опыте о. Иоанна мы встретили еще одно неожиданное свидетельство по аналогии. Обычно ссылаются на параллель души и тела, как на пример обитания Бога в хлебе и вине, а о. Иоанн узрел и другое некое обитание.
«Что удивительного, что хлеб и вино бывают Телом и Кровию Христовою, и в них Христос почивает, как душа в теле? Что удивительного — когда и диавол гнездится в ничтожном зародыше (в сердце) младенца,.. так что… является на свет младенец с сокрытым и «гнездящимся в сердце его» «диаволом»? (молитва пред крещением). «Как несомненно, что в сердце нашем гнездится часто диавол и всякий грех; так несомненно же, что в сердца наши вселяется Христос Жизнодавец, святыня наша. Болий есть Господь наш диавола!..»
«Как не входить в сердце наше Христу, чрез веру и покаяние, когда оно и создано Им быть храмом Божиим? Как не входить… Христу именно в плоти и крови Своей в соответствие нашей духовности и вместе плотяности? Еще: если диавол может давать дух и слово иконе звериной (Апок. 13, 15); то как Христос не вселится в хлеб и вино и не претворит их, не усвоит их совершенно Себе, как Плоть и Кровь?»
и) Наконец, о. Иоанн обращает внимание и на то, что для сего претворения Господь избрал такие вещества в мiре, которые легко воспринять человеческому представлению — близкое по сравнению с нашим претворением пищи и пития в тело и кровь — это постоянное и никому не постижимое «химическое явление», а правильнее сказать — творческое чудо Божие в нас.
«Себе ли Ты, Господи, не сотвориши плоти из хлеба и вина, которые так близки к нашей плоти, будучи употребляемы в пищу и питие и превращаемы в нашу плоть и кровь? Ты не даешь нашей вере искуситься паче, неже может она понести: не пресуществляешь глыбы земной в Тело и Кровь Свою, — а белый, мягкий, чистый, приятный на вкус хлеб; не воду сотворяешь Кровию Своею, но подходящее к цвету крови — вино, которое называется «кровию гроздовою» в св. Писании (Сирах. 50,17), приятное на вкус, и веселящее сердце человека. Ты знаешь немощь нашу, слабость нашей веры; и потому благоизволил употребить для таинства Своего Тела и Крови самые подходящие к ним вещества. Будем же твердо верить, что под видом хлеба и вина мы причащаемся истинного Тела и истинной Крови Христовой; что в таинстве Причащения Господь пребудет с нами «во вся дни до скончания века».
Закончим и мы после такого облака обоснований со всею верою евангельским — «аминь», истинно.
к) После всего этого понятным резкое осуждение у о. Иоанна сомнений и неверия; ибо они свидетельствуют уже о нежелании человека принимать истину, столь обоснованную.
«Бойся, крайне бойся сомневаться в истине или раскаиваться в правом слове и деле! Это дело сатаны, завистника, клеветника истины и правды. Горе сомневающимся! Горе всякому слуге сатаны!»
Исключение должно быть лишь для тех случаев, когда искусительные помыслы нападают на нас вопреки нашей воле и противлению им. Тогда мы не виновны, и потому не должны смущаться ими.
«Тот грех, на который ты не соизволяешь, не вменяется тебе; например, невольное преткновение на молитве, помыслы скверные и хульные, непроизвольная злоба, с которой мы усердно боремся; скупость, которой мы отвращаемся, — это все нападения злого духа. Наше дело — терпеть, молиться, смиряться и любить».
л) Так просто все разрешается у верующего. Но если бы иной пожелал и философских основ разрешения таких больших недоумений столь простым способом, как вера, тот может найти у о. Иоанна ключ и к этому в его на опыте обоснованном учении о «простоте премудрости», или о «премудрой простоте»… Не место здесь особенно подробно углубляться в выяснения гносеологических (касающихся познания вещей) воззрений его; но сущность их такова:
«Бог есть существо препростое», как часто говорит он: т. е. единое, цельное, несложное… Это непонятно? — Да, кто чего опытно не познал, тому ничего не понять… Но возьму сравнение из «простого» опыта: воздух. Химия говорит о разных элементах, из которых он состоит; но не только нами, обычными людьми, но и химиками он воспринимается «просто», цельно; ибо в конце концов он — «прост», един, целен. И никакой ум, никакая химия не могут воспринимать его сложно в соответствие элементам. Он принимается непосредственно, просто. Так и Бог есть всевысочайшая «простота»… Опытом это понимается и ощущается ясно и существенно. «И потому «понять», принять Его можно тоже только непосредственно, «просто», прямо, без посредств других «вспомогательных» способов ума». Эти «вспомогательные» средства лишь осложнят дело, а не помогут…
«В мiре все «просто», а потому и воспринимается также просто. В частности и сверхъестественный мiр прост, — даже еще больше прост, «целен», — и воспринимать его можно лишь простотою духа, — которая называется «верою». И догмат Пресвятыя Троицы также чрезвычайно, или всесовершенно «прост», т. е. Пресвятая Троица — «препроста…»
Умом не только не понять; но даже и тот, кто знает это на опыте, не может другим разъяснить умовым способом и словами, ибо ничто простое не переводимо на ум, на «слова». Слова лишь символы воспринятого опыта…
О. Иоанн глубоко знал это по своему опыту. И потому он очень часто пишет о премудрой простоте.
«Просто и мудро надо жить христианину в мiре… Истинная мудрость есть простота евангельская».
«Премудрость — Христос Бог — Ипостасная Премудрость Божия». «Премудрость христианина — состоит в простоте сердца. «Прости, услышим» — в простоте послушаем[14]. «Прости, приимите» — в простоте, искренно приимем святые Тайны».
Простота веры, с философской точки зрения, без сравнения мудрее «ума». Больше сказать: попытки ума понимать «не просто, не верою» — безумны, ложны.
Простому и мудрому довольно! и даже с избытком.
9. ПРЕДДВЕРИЕ НЕБА
После изложения основных воззрений о. Иоанна на Божественную Литургию, перейдем последовательно к тем частным отдельным настроениям, которые он переживал на ней, от самого входа в храм и до выхода после причащения. И таким образом, у нас составится довольно полное представление о тех чувствах, какие и мы должны воспитывать в себе. К великому сожалению, о. Иоанн не оставил после себя подробного и последовательного объяснения целой Литургии; и лишь отрывочными записями отмечал свои переживания в разные моменты ее. Мы их собрали далее во едино и представляем боголюбивому любителю богослужения.
И начнем прежде всего с самого вступления в храм… Нужно подготовиться: ведь и пред входом в чужой дом мы готовимся, осматриваемся… А здесь мы пред «домом Божиим».
Мы и в жизни думаем: что и кому сказать? А здесь беседа с Самим Царем царей… И богослужения наши чрезвычайно глубоки; все здесь полно смысла — от облачений и кадила до восторженных славословий Пресвятой Троице.
«Священное Писание, — говорит о. Иоанн — как и богослужение нашей православной церкви, есть глубина неудобозримая, неисследимая. Надо постоянно размышлять о них, вдумываться, чтобы совершенно проникнуться тем и другим; чтобы то и другое совершенно воздействовало на всю жизнь нашу».
Здесь все имеет свой глубокий смысл.
«Дивное, духовное богатство содержится в нашем богослужении, если судить о нем, особенно по богослужебным книгам, по полному его составу. Тут вся душа человеческая со всеми ее немощами, грехопадениями, со всеми чувствами любви, благодарения, удивления Создателю, Промыслителю и Спасителю своему, со всеми своими нуждами». Но их так много. И «Церковь в своем богослужении останавливает внимание молящихся на самонужнейших, самых жизненных предметах, которые надо непрестанно иметь в виду всякому человеку». «Премудро учреждено все Богослужение нашей церкви, божественно!»
Начнем же вдумываться по порядку, с самого вступления в храм.
«Входя в церковь,.. вы входите как бы в особенный какой‑то мiр, непохожий на видимый… В мiре вы видите и слышите все земное, преходящее, хрупкое, тленное, грешное… В храме вы видите и слышите небесное, непреходящее, вечное, святое».
«Храм — преддверие неба и рая, и как бы самое небо; ибо в нем престол Божий, служение ангелов, частое схождение Святого Духа… О, с каким благоговением должно входить и молиться в нем всем нам; особенно же приближающимся к самому престолу Божию, и совершающим и употребляющим такие Тайны — с какою пламенною душою молиться!»
«Дом Мой — дом молитвы» (Лк. 19, 46). Приходя в храм, мы как бы восходим на небо, оставляя все земное за собою, — по крайней мере так должны входить». Здесь «все», от икон до кадила и священнических облачений, «все внушает тебе благоговение и молитву; все внушает, что ты — в святилище Божием, лицом к лицу с Самим Богом».
«Входя в храм, вы видите лики Христа Спасителя, Пресвятой Богородицы, Ангелов и святых… Как все это много и убедительно говорит уму и сердцу христианина!.. Как это одушевляет, трогает и расширяет его сердце любовию к Богу, и к святым, и ко всем людям! Как это подъемлет дух горе! Как тут не молиться пространным сердцем за всех, когда видишь оком веры молящихся за нас — всех святых с Богородицею: «Дева днесь предстоит в церкви и с лики святых невидимо за ны молится Богу» (конд. Покрову).
