Александра Давид-Неэль - Посвящения и посвященные в Тибете
Я не оскорблю достойного человека.
Я не причиню вреда монахам.
Я не разлучусь с со своими учителями тайных методов.
В этот день я отвергаю все религиозные обряды.
Я буду верен своим обетам.
Я буду использовать свое тело, речь и разум наилучшим образом.
Я никогда не предам Учение Будды и не забуду свои обязанности по отношению к своему духовному учителю.
Я никогда не предам и не обману ни одно живое существо.
Отныне и до дня, когда стану бодхисаттвой (самое развитое существо, которое в следующей жизни становится буддой), я не совершу ничего необдуманного.
Я буду внимателен к наставлениям моего духовного учителя.
Я не причиню страданий ни одному живому существу.
Я не попрошу ничего на пути к блаженству.
Я не поддамся соблазнам этого мира даже ценой своей жизни.
Отныне и навсегда я буду избегать кладбищ или уединенных мест (поскольку эти места считаются более подходящими для практики медитации и достижения духовного просветления).
Я отвергаю все мирские увлечения.
Я никогда не оставлю те деяния, что не от мира сего (например медитации, то есть те, которые направлены на духовное освобождение, на освобождение из цикла перерождений)».
Ладонь кандидата окропляется «святой водой», которую он выпивает. Затем идет проповедь ламы. Кандидату запрещается сообщать непосвященным мистические слова и различные другие подробности ангкура.
Особый уровень
На этом уровне не используется ни кьилкхор, ни какие-либо другие ритуальные предметы, а ученик просит ангкур в следующих выражениях:
«О лама, держатель скипетра Учения, я, сын твоего сердца, жажду ангкур великого завершения, осуществляемый без помощи извне. Объясни мне, о лама, конечный кьилкхор, который является сущностью нашего разума. Вступив в него, я более никогда из него не выйду».
Л а м а: «Блаженный и прекрасный сын, просветленный ум, который еще не обрел ангкур великого завершения, слушай, и я объясню тебе кьилк– хор этого. Отвергнув всякое рассуждение, человек освобождается от уз этого мира, он больше не принимает и не отвергает низшую истину».
Это одно из фундаментальных учений ламаистских мистиков. Низшая, или приблизительная, истина (тха-нъет) – это то, что относится к окружающему нас миру, истина, которую мы считаем реальной и которая действительно реальна в той же степени, в какой реальны мы сами. Она содержит в себе различение добра и зла, приятного и неприятного и тому подобное и побуждает человека принимать одно и отвергать другое. Тот же, кто поднялся к постижению высшей истины (дон-дамба), видит за пределами этих различий и достигает безмятежности.
Цветы, которые ученик собирается бросить на кьилкхор, столь же нематериальны, как и сам кьилкхор. Они называются «цветами знания», а сам кьилкхор – «тем, у чего нет врат».
Кандидат сбрасывает монашеское одеяние – символический акт отречения от мирской суеты и даже самой лучшей ее разновидности – членства в религиозной общине. Он поднимает свои ладони к сердцу, складывает их и устремляет взгляд на сердце ламы, и оба, учитель и ученик, пребывают в глубокой медитации.
Этой медитацией отшельники-созерцатели обычно заканчивают посвящение. Однако другие учителя по окончании медитации снова дают ученику «святую воду» и приступают к продолжительному обсуждению различных философских положений и концепций, таких, как, например, понятие «я» (или, скорее, «не-я»), «четырех пределов»[59] и многие другие. Эти последовательные обсуждения образуют многие ангкуры.
Узкоспециальный стиль этих бесед, характерных только для восточных трактатов, не позволяет представить их без длинных комментариев.
Считается, что для получения особого посвящения «без активности» требуется быть внимательным, осведомленным, непринужденным (то есть без «напряженности»), спокойным, ничего не принимать и не отвергать.
Иногда о чудесах, происходящих при совершении некоторых ангкуров, рассказывают либо люди, которые утверждают, что были очевидцами, либо знающие или слышавшие об этом от очевидцев. Об этом нелегко получить информацию, так как сами посвященные хранят обет молчания в отношении всех обстоятельств их посвящения. Они нарушают этот обет только в самых редких случаях, когда это, по их мнению, может принести моральную пользу другому человеку.
Например, чудесные превращения могут происходить со шнурком, который лама повязывает на запястье кандидата. Эта процедура часто выполняется не во время обряда посвящения, а накануне. Часто бывает так, что к этому шнурку пристает травинка, колосок злака и другие мелкие предметы. Они случайно оказались в уединенной обители ламы перед посвящением, но тибетцы верят в то, что лама наделил эти предметы определенными свойствами с помощью концентрации мысли. В течение всей ночи шнурок остается на руке кандидата, а наутро лама сам снимает его вместе с травинками, колосками и другими приставшими к нему предметами. В то же самое время ученик рассказывает ламе об увиденных им сновидениях.
Говорят, что иногда с этими предметами происходят странные трансформации: меняется их форма или цвет, они увеличиваются или уменьшаются в размере; бывает, они даже полностью исчезают.
Считается, что эти знаки указывают на глубинные склонности ученика, которые предвещают его духовное будущее.
Некоторые учителя придают таким знакам величайшее значение; иногда они откладывают церемонию посвящения или даже, ориентируясь в своих действиях на эти предзнаменования, вообще отказываются от нее.
Тем не менее чаще всего упоминаемыми чудесами являются видения. Такие феномены легко можно объяснить, если признать вместе с тибетцами то, что некоторые люди способны сделать для окружающих видимыми и даже ощутимыми свои мысленные образы, создавая совершенный во всех отношениях фантом. Заслуживает также доверия то, что в тот момент, когда они появляются, внимание присутствующих сконцентрировано на одной и той же идее личности, и такая сфокусированность сознания существенно помогает формированию видения.
В традициях и легендах упоминается множество таких поразительных фактов, но большая часть этих описаний практически одинакова, и имеются лишь небольшие расхождения в типах таких явлений.
Благодаря рассказу Миларепы мы узнали о том, что произошло в доме ламы Марпы, его гуру, через несколько дней после того, как последний дал своему ученику наивысшее посвящение, которое только было в его власти.
Вскоре Миларепа должен был покинуть своего учителя. Это была их последняя мистическая встреча, нечто вроде «тайной вечери»[60], которая сопровождалась ритуалами в честь божеств и духовных предшественников нынешнего ламы.
Жена Марпы Дагмедма приготовила подношения ламам-предшественникам и йидамам, тормы (ритуальные пироги) – дакини и чойжонам[61]; посвященные Марпой ученики уселись перед кьилкхором, играющем важную роль в этом виде церемонии.
Затем Марпа показал в центре круга различные чудеса. Миларепа рассказывает, что лама показал образы Кьепа-Дордже, Кхорло Дэмчога и некоторых других йидамов, затем – символические предметы: дильбу, колесо, меч и т. д. Следом появились мистические слоги «Аум-А-Хум», соответственно белого, красного и синего цвета, а также шестислоговая формула «Аум мани падме хум!». В заключение ученики созерцали различные сверкающие видения.
Что касается последней разновидности явлений, замечу, что эти бесшумные фейерверки, состоящие из движущихся сияющих образов разного цвета, часто созерцаются теми, кто занимается йогической системой тренировки. Именно в этой огненной форме божества показывают себя в ламаистских ритуалах дубтхаб.
Еще более интересными, чем показанные Марпой чудеса, мы считаем те заявления, которые, согласно Миларепе, он высказал своим ученикам по этому поводу: «Все эти видения – не более чем миражи, магические формации, лишенные реальности».
Как-то в области Нголог[62] я встретила одного ламу-амчода, священника низшего разряда, который рассказал мне о совершенно поразительном случае; случай этот, по его словам, произошел на его собственном посвящении. Он находился, как того требует ритуал, перед закрытой дверью уединенного жилища наставника. В это время внутри лама читал литургические фразы, призывающие Херуку, могущественного владыку школы дзогченпа. Стоя снаружи, ученик заметил нечто вроде тумана, просачивающегося из всей поверхности деревянной дверной коробки. Через какое-то время этот туман постепенно уплотнился и принял форму Херуки гигантских размеров, обнаженного, с короной и ожерельем из отрубленных человеческих голов, каким он обычно изображается в различных книгах и на картинах. Его поза и взгляд были строгими и угрожающими.
