Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Во время войн Митридата VI с римлянами Кавира получила важное значение в его операциях в этой части Понта: построенная здесь крепость должна была господствовать над ущельем и над всей богатой и плодородной равниной, — следовательно, налицо были все необходимые условия, чтобы сделать это место резиденцией царя Митридата. Далее, Кавира находилась в 150 стадиях на юго–восток от соединения Лика с Ирисом и в восточной оконечности равнины Фанарии, на пути в Армению, недалеко от Лика, на правом берегу его, так как Митридат перешел чрез реку на равнину, когда он выступил против Лукулла, и недалеко от Коман, куда он отступил после неудачи. Нельзя представить положения, которое бы лучше удовлетворяло всем этим условиям, чем Неокесария. Кроме того, от соединения Лика и Ириса и вверх по Лику в расстоянии, указанном Страбоном, не обнаружено никаких следов древнего города, кроме Неокесарии. Наконец, нельзя игнорировать и того факта, что Кавира вместе с позднейшими ее наименованиями Диосполем и Севастией ни одним из писателей не упоминается вместе с Неокесарией, и все эти названия исчезают, лишь только город называется этим последним именем [76].
Кавира, бывшая одной из резиденций Митридата VI, затем сделалась резиденцией Полемона, и здесь построен был царский дворец. Под римским владычеством с 63 г. Неокесария сделалась митрополией не только Полемонова Понта, но и Понта Галатийского. В Неокесарии происходили собрания κοινόν, составленного из представителей Неокесарии, Зилы, Севастии, Амасии, Севастополя и Коман, и таким образом Неокесария являлась административным центром не одного только Полемонова Понта. Co времени св. Григория Чудотворца Неокесария делается и центром, христианской проповеди во внутренних областях Понта.
Греческие колонии на понтийском побережьи явились центрами, откуда греческая колонизация получала постоянное питание для своего дальнейшего распространения и откуда греческая культура постепенно стала проникать внутрь этой дикой страны. Влиянию греческой культуры в значительной степени содействовало и то обстоятельство, что понтийские князьки, а затем и цари уже очень рано пришли в соприкоснонение с греческой культурой. Для Митридатов эллинизм был в некотором роде семейной традицией. Уже Митридат Основатель был совершенный эллинист, чистейший филэллин. Его преемники следовали его примеру. Двор понтийских царей был скоро эллинизирован под влиянием македонскпх принцесс: Митридат II и Митридат V Евергет были женаты на дочерях Селевкидов, и с того времени, если сыновья продолжали называться Митридатами и Фарнаками, то дочери часто принимали греческие имена (напр., Лаодика). Придворный штат составляли македоняне. Официальным языком был язык греческий: монеты Митридатов не знают другого языка. В царствование Митридата VI многие селения внутреннего Понта, как Команы, Кавира, Газиура, Пимолиса, не считая уже Амасии и Лаодикии, чеканят монеты с эллинскими изображениями и надписями. Сам Митридат VI получил греческое воспитание и был любителем музыки и греческих игр; он, как и его отец Митридат Евергет, посылал дары на Делосскую гимназию, и здесь, кажется, существовало, названное по имени Митридата VI, общество евпатористов. Вообще понтийские цари никогда не выступали в качестве местных национальных властителей и не становились во главе национальной реакции против эллинизма; да в понтийском царстве не могло быть и речи о национальном чувстве и национальной жизни: в нем были соединены различнейшие национальности, а важнейшая часть страны, именно ее берега — находились в руках греческих городов. Таким образом, греческая культура с самого начала нашла самый широкий доступ в Понт, и греческий язык мало–помалу стал распространяться и во внутренней части страны [77]. Но Митридат VI и прямо много содействовал распространению и укреплению в царстве греческой цивилизации: он привлекал к себе на службу сотни греков всякого происхождения и разных профессий; при его дворе, во время расцвета его политического могущества, собирались все недовольные владычеством римлян. Кроме того, Митридат понимал, какое влияние может оказать общественный гений эллинов на его страну, едва только вступившую на путь развития: он основывал во внутренней части Понта новые греческие города или покровительствовал эллинизации старых селений. В прекрасной равнине Фанарии, при слиянии Ириса и Лика он основал город, названный по его имени Евпаторией [78]. В его царствование Амасия сделалась совершенно греческим городом. Родословная знаменитого географа Страбона, уроженца этого города, дает нам весьма ценное свидетельство о том, что греки посредством браков смешивались с местным населением, и это было одним из важных факторов в постепенном изменении культурного облика страны: среди его предков были греки, уроженцы Амиса, один перс и один пафлагонянин [79].
С распространением римского владычества на востоке вместе с греческим влиянием, по его следам и отчасти параллельно с ним, начинает утверждаться и римское влияние. Одним из действительных средств распространения этого влияния была колонизация, которая, впрочем, вследствие значительной убыли населения во время непрерывных войн, могла развиваться только в весьма слабой степени. Больше значения для романизации востока имело широко практиковавшееся дарование прав римского гражданства, с которым само собою соединялось требование scire latine: известно, что император Клавдий лишил римского гражданства одного знатного ликийца, который не понял обращенного к нему его вопроса на латинском языке, причем объяснил, что не может быть римским гражданином тот, кто не понимает языка Рима [80]. Далее, римский гражданин, где бы он ни жил, естественно вынуждался знакомиться с римским правом, которое постепенно проникало во все области римского государства, так что уже в начале IІ–го века по Р. Хр. римские принципы господствовали в праве провинций, подавляя и вытесняя местное право. Так как знание римского права непременно требовалось от всякого, кто хотел сделать карьеру на государственной службе, то само собою понятно, что изучение специально римской юриспруденции делало быстрые успехи, к таким путем дух римского права проникал в самые отдаленные области государства. Язык римского права всюду оставался латинским, и кто из греков или восточных хотел заняться изучением права в Риме или в знаменитой юридической академии в Вирите, тот должен был предварительно изучить латинский язык. Этот факт, как увидим ниже, имел важное значение и в судьбе св. Григория Неокесарийского. Носителями и распространителями латинского языка на востоке в известной степени были и римские войска, а также и купцы.
В результате воздействия всех этих факторов получилась значительная романизация востока. В лучших греческих кругах стала прививаться мода на все римское; в большом числе появляются римские имена, у римских граждан — фамильные имена римских императоров, — отсюда ’Ιούλιοι, Φλάβιοι, Αίλιοι, Αύρήλιοι. Римское влияние было настолько сильно, что эллинистические романтики, как Аполлоний Тианский, передовой борец эллинизма против романизма, боялись уже варваризирования греков Римлянами [81]. В какой мере романизация проявилась в Понте, сказать трудно. Однако можно быть уверенным, что в основанных во время римского владычества, начиная с Помпея, понтийских городах, римское влияние должно было отразиться в значительной степени. Это же подтверждает и факт из жизни св. Григория Чудотворца, который еще в Неокесарии изучал латинский язык и имел намерение отправиться в Рим или Вирит для изучения римского права.
Характер религиозных верований народов понтийских гор не может быть представлен во всех подробностях и в их историческом развитии. Несомненно, что были здесь местные божества, но несомненно также и то, что рано стали проникать и влияния посторонние — сначала персидское, затем греческое и римское; параллельно с ними религиозный культ осложнялся вследствие соприкосновения народов понтийской области с соседними народами Малой Азии. Таким образом, первоначальная религия постепенно подвергалась изменениям чрез введение различных элементов: пантеон понтийских народов носит чрезвычайно эклектический характер, который свидетельствует о смешении многих рас и многих верований. На основании имеющихся данных можно отметить только некоторые важнейшие черты, которые однако позволяют составить общее представление об основном содержании и особенностях религии понтийских народов.
Наиболее почитаемым божеством, имевшим самое сильное влияние на жизнь понтийских народов, была национальная богиня, местное имя которой было Ma, т. е., без сомнения, Мать. Её святилище, наиболее древнее и наиболее почитаемое, находилось в Каппадокийских Команах, в Каталонии. Но и Понтийские царство имело свои Команы, сделавшиеся не менее знаменитыми, чем и Каппадокийские. О почитании этой богини в тех и других Команах Страбон сообщает следующее: „В Антитавре есть глубокие и узкие долины, в которых помещаются Команы и храм Енио, который иначе называют Ma. Город значителен, и большая часть населения состоит из лиц, вдохновляемых божеством (Θεοφόρητοι) [82] и храмовых служителей. Жители города — катаоны, по–видимому подчинены царю, но повинуются больше жрецу. Жрецу принадлежит храм и служители его, которых во время моего пребывания там было больше 6000 мужчин и женщин вместе. К храму прилегает большой кусок земли, доходами с которого пользуется жрец. Вообще после царя жрец — второе лицо в Каппадокии; даже большею частью цари и жрецы принадлежали к одному и тому же роду. Кажется, что здешний культ Артемиды Таврополы перенесен сюда Орестом и сестрою Ифигенией из Таврической Скифии; здесь же он положил и траурные волосы (κόμη), откуда и произошло название города“ [83]. „Над Фанарией лежат Команы в Понте, одноименные с городом в Каппадокии, посвященные той же богине и оттуда же ведущие свое начало: они имеют почти тот же самый порядок священнодействий, ту же форму божественного энтузиазма, почитания жрецов, в особенности прежде при царях, когда дважды в год во время так называемого выхода богини жрец носил диадему и считался вторым по значению после царя“ [84]. „К празднику выхода богини народ стекается в город со всех сторон из городов и деревень, мужчины и женщины, а некоторые другие приходят сюда по обету, чтобы принести жертву богине. К этому присоединяется множество женщин, торгующих телом, большая часть которых посвящена богине; жители города изнежены, и вся земля их под виноградниками. Город этот как бы небольшой Коринф, потому что, благодаря множеству гетер, которые были посвящены Афродите, туда бывал большой прилив иностранцев и участников в местных празднествах. Купцы и военные разорялись совершенно, так что и к ним применима поговорка: „не всякому мужчине плавание в Коринф на радость“. Таковы Команы“ [85]. „В пределах священного места (в Понтийских Команах) есть жилище жреца и жрицы; в этом священном месте, помимо соблюдения других требований святости, решительнейшим образом воздерживаются от употребления свинины, что соблюдается, впрочем, и в целом городе, куда не впускаются свиньи“ [86].
