Виссарион Нечаев - Толкование на паремии из книги Бытия
23. И рече Адам: се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия.
Сии слова о происхождении жены от своего существа Адам произнес по откровению, которое получил он от Бога во время предшествовавшего сна. При взгляде на жену, творение которой он созерцал в состоянии исступления во сне, естественно было ему выразить радость, что виденное им во сне было не грезы воображения, а действительность, что предстоящее ему во всем подобное ему существо есть действительно то самое, которое во время его сна создано из его плоти и кости. Радость Адама относилась также к тому, что он обрел наконец существо сродни с ним, которое напрасно искал он между животными, когда обозревал их, и нужду в котором почувствовал. — Имя, которое Адам дал жене, в еврейском языке, в котором, без сомнения, сохранился язык Адама, есть женская форма имени мужа. Сия наречется жена (евр. кша), яко от мужа (евр. иш) взята бысть сия. К сему близок русский перевод: «она назовется замужнею, потому что от мужа взята».
24. Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину.
Сего ради, т. е. вследствие того, что жена от мужа взята бысть, союз между ними теснее, чем между родителями и детьми. Отца с матерью без греха может, иногда должен, оставлять сын, когда вступит в брак, — как глава отдельного семейства; но бросить жену или променять ее на другую, по произволу, муж не может без греха. Союз между ними, однажды заключенный, неразрывен, Муж прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину, т. е. общение между ними должно быть так тесно, как бы они были одним человеком, одним лицом. Посему и сказано у Апостола: «жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена» (1 Кор 7, 4). И это не есть только обычай или закон человеческий, это есть установление Божие. Слова: оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину, — слова сии, по свидетельству Иисуса Христа, изрек сам Творец (Мф 19, 4 — 5), чрез Адама, или
чрез Моисея — все равно; сам Творец установил неразрывные отношения между мужем и женой; и потому развод кроме случаев, означенных в законе, есть беззаконие, противление воле Божией: еже Бог сочета, человек да не разлучает, сказал Иисус Христос (— 6). Равно и многоженство противно этому закону Божию, ибо к многоженству неприменимы ясные слова: «будут два, именно двое, а не несколько лиц, одною плотию».
25. И беста оба нага, Адам же и жена его, и не стыдястася.
Нагота располагает к стыду вследствие ощущения беспорядочных движений в теле и также вследствие предположения, что в зрителе она возбуждает нечистые мысли. Адам и Ева, пока не преступили заповеди Божией, не ощущали в себе беспорядочных чувственных движений и, смотря друг на друга, не допускали в себе нечистых мыслей. Ум их был так светел, что его не помрачали похоти: любовь их к Богу была так чиста, что легко устраняла от их сердец чувственное пристрастие друг к другу. Половые их отношения были неукоризренного свойства, потому что имели целию не удовлетворение похоти, а исполнение благословения Божия: «плодитесь и размножайтесь». Посему ни в себе не ощущая ничего нечистого, ни друг друга не подозревая в нечистых мыслях, возбуждаемых в грешнике воззрением на чужую наготу, они не имели причин стыдиться своей наготы. Таково было состояние невинности первых людей. Сколько времени оно продолжалось, неизвестно.
Далее следует повествование об искушении первых людей змием и о грехопадении их (Быт 3,1- 20).
1. Змий же бе мудрейший всех зверей сущих на земли, ихже сотвори Господь Бог. И рече змий жене: что яко рече Бог: да не ясте от всякаго древа райскаго?
Змий, о котором идет здесь речь, поставляется наряду с прочими зверями, сущими на земли, и в самом проклятии, ему изреченном, он также является одним из всех скотов и всех зверей земных (ст. 14). Следственно, змий этот был действительный змий, а не призрак его. Но действия, приписанные ему, совсем ему не свойственны. Он говорит жене человеческим языком, он рассуждает с нею, и рассуждает увлекательно. Ясное дело, что естественный змий был только орудием искушения, а искусителем было другое существо, совершенно отличное от него по природе. Бытописатель не называет его по имени, описывая только его действие в том виде, как оно происходило пред Евою, — это не потому, чтобы бытописатель сам не знал искусителя, а потому, что изложением дела, как оно было, хотел показать читателю, что Ева легко могла узнать искусителя под его личиною. Кто же именно этот искуситель? Это падший дух, один из бесплотных существ, сотворенных прежде видимого мира. До падения он сиял в лике ангелов, как денница среди звезд. Но он возгордился своим достоинством (1 Тим 3,2,6), возмечтал о независимости от Творца и не захотел быть послушным воле Его. В грех гордости и непокорности он вовлек многих других духов, и вместе с ними, как враг Божий, от чего называется сатаною (что значит противник), изринут был Богом из общества чистых духов, оставшихся Ему верными. Необъятная гордость сделала его нераскаянным и ожесточенным против Бога грешником и однажды навсегда затворила для него горние обители. Божиим правосудием он осужден на пребывание в вечных узах мрака (Иуд 6,2.2 Пет 2,4). Но как преступники из людей, заключенных в узы, не все сидят в месте заключения, но выходят иногда за пределы его в узах и с провожатыми, так и сатане, до пришествия великого дня судного, оставлена еще некоторая свобода действовать в области воздушной, так что он имеет возможность вредить людям искушениями на зло. Господь попускает эти искушения для нашей духовной пользы. Людям нетвердым в добре искушения от диавола подают случай утвердиться в нем чрез борьбу с ними. Людей же преуспевавших в добре искушения предохраняют от духовной гордости, давая им чувствовать немощь свою в борьбе с лукавым и нужду в благодатной помощи Божией, научают смирению и упованию на Бога (2 Кор 12, 7 — 9). Первою жертвою диавольских искушений сделались первые люди. Слово Божие прямо указывает в искусителе их диавола. Так апостол Иоанн называет диавола змием древним (Апок 12,9; 13,15; 20,2), имея в виду того змия, чрез которого диавол обольстил Еву. Он же пишет: творяй грех от диавола есть, яко исперва диавол согрешает; последние слова имеют тот смысл, что диавол с самого начала человеческой истории творит грех в сношениях с людьми. Сам Спаситель говорит о диаволе: он человекоубийца бе искони (Ин 8,44). Св. Писание указывает и побуждение со стороны диавола к искушению первых людей: это зависть. Завистию диаволею смерть вниде в мир (Прем 2, 24). Сам потеряв блаженство, диавол по зависти захотел лишить его первых людей. Диавол искушает людей иногда с дерзостию и свирепостию льва, ищущего поглотить свою добычу (1 Пет 5,8), — так он искушал Иова; большею же частию он действует на людей посредством обольщений и ухищрений, с вкрадчивостию льстеца (Апок 12, 9), от чего и называется диаволом (обольстителем). Посредством обольщений он искушает и нашу праматерь, и для того, чтоб она не могла угадать в них злого умысла, не дерзает явиться пред нею в своем настоящем виде, в виде злого, отверженного духа. Для удобнейшего достижения своей цели он мог бы преобразиться в ангела светла (2 Кор 11, 14), в каковом виде он нередко являлся христианским подвижникам. Но Бог, владыка мира горнего и дольнего, попускающий диаволу искушать людей не для того, чтобы ввести их в грех, а для того, чтоб укрепить их в добре, не дозволил ему явиться праматери нашей в таком виде, в котором бы она не могла при надлежащей внимательности узнать его и восторжествовать над его кознями. Искуситель избрал орудием своим животное бессловесное, которому, как не могла не знать Ева, чужда была способность рассуждать и выражать свои мысли в человеческом слове. Правда, животное это называется мудрейшим (точнее с еврейского—хитрейшим) всех зверей сущих на земли, и потому Господь Иисус Христос, посылая апостолов на проповедь, заповедует им быть мудрыми как змии (Мф 10, 16), т. е. внушает им не вдаваться без нужды в опасности, но укрываться от них и беречь себя подобно змиям, быстро прячущимся в свои убежища при виде врагов и преимущественно берегущим свою голову при нападении их. Но эта естественная мудрость бессловесного ничего не имеет общего с неестественною мудростию змия, говорившего с Евою. И сам бытописатель, называя змия мудрейшим, собственно — хитрейшим, коварнейшим, имел в виду не натуру собственно этого животного, но свойство существа, сокрывшегося в нем. Притом сказано: змий бе мудрейший, а не есть мудрейший. Сказано так опять потому, что бытописатель имел в виду не вообще животное известного рода со свойственными этому роду качествами, а того исключительно змия, который был временным орудием духа злобы и только на известное время проявил несвойственное своей природе лукавство. Итак, лукавство змия было собственно лукавством диавола. В чем же оно проявилось? Во–первых, в том, что для искушения он избирает такое время, когда Ева была одна, не вместе с мужем. Будь она вместе с ним, диавол не осмелился бы напасть на обоих: вдвоем они не дались бы в обман так легко и скоро. История христианских подвижников, терпевших искушения от диавола, показывает, что они побеждаемы были искусителем большею частию живя в уединении, вдали от братии, не пользуясь руководством и советом более опытных в различении духов подвижников. Во–вторых, в том, что диавол с искусительными словами обратился именно к жене, а не к мужу; он знал, что жена по самой природе своей более восприимчива к впечатлениям, и потому гораздо более податливее на искушение, чем муж: знал также, что заповедь, к нарушению которой он приготовился склонить ее, она слышала не непосредственно от Бога, а от мужа и следственно удобнее могла поколебаться. В–третьих, в самом ходе искушения, который показывает, что оно ведено было знатоком своего дела.
