Григорий Двоеслов - Творения
Нельзя, думаю, умолчать и о том, что случилось, помнится, за три года пред сим в моем монастыре. Один монах по имени Иуст хорошо знал врачебную науку; он обыкновенно услуживал мне, когда я жил в монастыре, и внимательно лечил меня в непрестанных моих болезнях. Когда же сам он впал в болезнь и приблизился к смерти, то ему прислуживал в болезни родной брат по имени Копиоз, который теперь добывает себе содержание врачебной же наукой. Когда упомянутый Иуст почувствовал, что близок уже к смерти, то сказал брату своему Копиозу, что имеет три скрытых золотых монеты. Это не могло укрыться от братии. Тщательно разыскивая и внимательно пересматривая все его лекарства, они нашли три золотые монеты, скрытые в лекарстве. Когда меня известили о таком грехе брата, жившего вместе с нами, я не мог равнодушно перенести сего, потому что в нашем монастыре было всегдашним правилом, чтобы все братия жили общиною, чтобы в частности никому из них не позволялось иметь ничего собственного. Сильно огорченный, я стал размышлять, что делать: молиться ли за очищение греха брата или показать живущим братиям пример строгости? Я позвал к себе Прециоза, наместника монастыря, и сказал: «Иди и не вели никому из братий подходить к умирающему, чтобы ни из чьих уст не получил он слова утешения; когда же, чувствуя близость смерти, станет звать братий, пусть скажет ему родной его брат, что все братия презрели его за золотые монеты, которые он скрыл, чтобы по крайней мере во время смерти сокрушение о преступлении проникло в его душу и очистило ее от греха, им сделанного. А когда умрет, тело его не погребайте вместе с телами братий, но выкопайте в какой–нибудь навозной куче яму, бросьте в нее тело его и там положите на него три золотые монеты, им оставленные, восклицая в один голос: сребро твое с тобою да будет в погибель (Деян.8,20); и потом закопайте его». Этими распоряжениями я желал принести двоякую пользу — и умирающему, и живущим братиям, чтоб и его горечь смерти сделала свободным от вины, и братиям такой приговор над корыстолюбием воспрепятствовал впасть в подобный грех. Так и случилось. Когда этот монах приблизился к смерти и тоскливо звал братий, чтобы поручить себя их молитвам, а никто из братий не хотел подойти и говорить с ним, тогда родной брат его объяснил, за что он всеми был оставлен. Он тотчас сильно воздохнул о грехе своем и в этом состоянии сокрушения помер. Потом погребен был, как я приказал. Все братия, устрашенные таким приговором над ним, стали каждый выносить наружу самые ничтожные и дешевые вещи, которые им обыкновенно всегда позволялось иметь, и страшились оставить у себя что–нибудь такое, за что бы могли быть осуждены. Когда же прошло по смерти его тридцать дней, душа моя стала сокрушаться об умершем брате, с сильною скорбию размышлять о наказании его и изыскивать средство избавить его от мучений. Тогда я опять позвал к себе того же Прециоза, наместника нашего монастыря, и с печалью сказал: «Давно уже умерший брат наш страдает в огне; мы должны оказать ему любовь и постараться, сколько можем, избавить его от мучений. Иди и с нынешнего же дня тридцать дней сряду совершай за него жертвоприношение, не опуская ни одного дня, в который бы не была принесена за его освобождение Спасительная Жертва». Он тотчас пошел и стал исполнять приказание. В заботах о других делах мы и не считали проходящих дней; вдруг в одну ночь умерший брат явился в сновидении родному брату своему Копиозу. Увидев его, Копиоз спросил: «Что, брат, в каком ты находишься состоянии?» Умерший отвечал ему: «Доселе мне было худо, но теперь уже хорошо, потому что сегодня я приобщился». Копиоз пошел и немедленно рассказал об этом братиям в монастыре. Братия тщательно сосчитали дни, оказался тот самый день, в который совершено было тридцатое жертвоприношение за умершего. И Копиоз не знал, что делалось ради спасения умершего брата, и братия не знали, какое видение было Копиозу; в одно и то же время он узнает, что делали братия, а они узнают, что видел Копиоз; из такого согласия видения и жертвоприношения ясно видно, что умерший брат избавлен был от мучений посредством Спасительной Жертвы.
Петр. Удивительные и весьма утешительные рассказы я выслушиваю.
Глава пятьдесят шестая. О жизни и смерти Кассия, епископа НарнскогоГригорий. Чтобы не пришли у нас в забвение слова умерших, их подтверждают дела живых. Епископ Нарнский Кассий, муж достопочтенной жизни, имел обыкновение ежедневно совершать жертвоприношение Богу и проливал слезы во время самого священнодействия Евхаристии. Чрез видение одного своего пресвитера он получил следующую заповедь: «Делай, что делаешь; совершай, что совершаешь; да не престанет нога твоя, да не престанет рука твоя; в праздник апостолов ты придешь ко мне, и воздам тебе твою награду». Спустя семь лет он помер в самый праздник св. апостолов, когда совершил Божественную Литургию и приобщился Св. Таин.
Глава пятьдесят седьмая. О некотором муже, взятом в плен врагами, оковы которого спадали в час жертвоприношения за него; и о кормщике Вараке, спасшемся от кораблекрушения посредством Спасительной ЖертвыМы слышали еще, как некто взят был в плен неприятелями и заключен в оковы. Жена его в известные дни имела обыкновение делать жертвоприношение за него. Спустя много времени он возвратился к супруге и рассказал, что в некоторые дни спадали с него оковы; она узнала, что это было именно в те дни, в которые она делала жертвоприношение за него. Это подтверждается и другим событием, случившимся за семь лет пред сим. Верные и благочестивые мужи рассказывали мне и теперь свидетельствуют, что когда Агафон, епископ Панормский, отправился в Рим по приказанию блаженной памяти предшественника моего, то перенес жестокую бурю, так что отчаивался спастись от такого движения волн. Кормщик его, по имени Варак, который ныне исполняет должность клирика в той же церкви, позади корабля управлял лодкой. Веревка порвалась, и он вдруг исчез в волнах вместе с лодкой, которой правил. А корабль, на котором находился епископ, после многих опасностей прибит был волнами к острову Устике. Когда же на третий день епископ в одной стороне моря увидел появившегося в лодке кормщика, который оторван был от его корабля, то в сильной скорби почел его умершим и сделал то, что может принести пользу умершему, — повелел совершить за спасение души его приношение Спасительной Жертвы всемогущему Богу. По совершении жертвоприношения корабль был приготовлен и поплыл в Италию. Приплывши в Римский порт, епископ нашел там кормщика, которого считал погибшим. От нежданной радости он пришел в восторг и стал расспрашивать кормщика, каким образом он мог жить на море столько дней и при такой опасности. Кормщик рассказал, сколько плавал он в бурных волнах на лодке, которою правил, как плавал в ней, когда она была наполнена водой, и как сидел на нижней части лодки, когда она перевертывалась; и потом по порядку рассказал, как спасло его Божественное Провидение, когда он, проведши таким образом несколько дней и ночей сряду, совершенно уже истощился в своих силах от голода и труда. И доныне еще рассказывает он следующее: «В борьбе с волнами я ослабел; вдруг голова моя до того отяжелела, что не чувствовала, бодрствовал я или спал; и вот, когда я находился среди моря, явился некто и подал мне хлеб для утоления голода. Как только я съел его, вновь получил силы. Недалеко позади плыл корабль, который спас меня от опасной бури и привез на берег». Услышав это, епископ спросил о дне и нашел, что спасение случилось именно в тот день, в который пресвитер острова Устики приносил за него Безкровную Жертву всемогущему Богу.
Петр. То, что рассказываешь, я слышал и сам, когда был в Сицилии.
Григорий. Я верю, что так явно делается с живыми и не знающими для того, чтобы показать всем совершающим приношение Безкровной Жертвы и не знающим ее силы, какую она может доставлять пользу в разрешении от грехов и умершим, если только грехи не будут неразрешимыми. Но должно знать, что Св. Жертва приносит пользу только тем умершим, которые в здешней жизни заслужили, чтобы по смерти помогали им добрые дела, совершаемые за них здесь другими.
Глава пятьдесят восьмая. О силе и тайне Спасительной ЖертвыМежду тем, всегда должно так размышлять, что безопаснее делать добро самому еще при жизни, нежели надеяться делать его чрез других по смерти. Блаженнее отойти из сего мира свободным, нежели искать свободы, когда свяжут. Посему чем яснее видим истощание настоящего века, тем более должны презирать его всею душою, делать ежедневное жертвоприношение слез Богу, приносить каждый день Жертву Тела и Крови Христовых. Ибо одна эта Жертва спасает душу от вечной погибели; она таинственно возобновляет для нас смерть Единородного, Который, воста от мертвых, ктому уже не умирает: смерть Им ктому не обладает (Рим.6,9), однако ж, будучи безсмертным и нетленным в Самом Себе, снова закалается для нас в Таинстве Святой Евхаристии. Ибо в нем принимается Тело Его, разделяется Плоть Его во спасение народа, Кровь Его источается уже не на руки неверных, но в уста верующих. Размыслим же, каково должно быть Таинство, которое всегда напоминает нам страдание Единородного Сына за наше спасение. Кто из верующих может иметь сомнение в том, что в самый час Жертвоприношения по гласу священника отверзаются небеса, лики Ангелов присутствуют при этом Таинстве Иисуса Христа, высшее соединяется с низшим, земное с небесным, и из соединения видимого и невидимого происходит единое целое?
