Митрополит Макарий - Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел второй: 1654-1667
Выслушав все эти объяснения Никона, царя и бояр, патриархи предложили новый вопрос, обращаясь к митрополитам, архиепископам и епископам: «Какие обиды были Никону патриарху от великого государя?» И митрополиты, архиепископы и епископы отвечали, что от великого государя бывшему патриарху Никону никаких обид не бывало. И только рассказали митрополиты Питирим Новгородский и Павел Сарский, как окольничий Хитрово бил домового человека Никонова и Никон просил государя дать оборону, а государь обороны не дал, и как потом государь в два праздника не приходил в церковь на службу Никона. Патриархи предложили тот же вопрос самому Никону, и Никон сказал, что никаких обид ему от великого государя не бывало, а как-де государь начал гневаться и к церкви ходить перестал, он потому и оставил патриаршество. И присовокупил: «Я об обиде не говорю, а говорю о государево гневе. И прежние патриархи от гнева царева бегали, каковы Афанасий Александрийский и Григорий Богослов». Патриархи: «Иные патриархи оставляли на время престол, да не так, как ты; ты отрекся, чтоб и впредь не быть тебе патриархом, а если будешь патриархом, анафема будешь». Никон: «Я так не говорил, а говорил, что за недостоинство свое иду, а если бы я отрекся патриаршества с клятвою, то не взял бы с собою и святительской одежды». (Здесь нельзя не заметить, что сам же Никон не раз объяснял прежде, что он отрекся только патриаршества в Москве, не хочет быть Московским патриархом, но не отрекался от сана патриаршеского, не перестает быть патриархом, а теперь, когда его спрашивали, зачем он отрекся патриаршества, разумеется, Московского, он отвечает, что сана патриаршеского он не отрекался, не перестал быть патриархом, иначе не взял бы с собою святительской одежды.) Патриархи: «Когда ставят в священный чин, то говорят „αξιος (достоин)“, а ты, как снимал с себя святительскую одежду, говорил, что не достоин». Никон: «То-де на меня затеяли».
Вопрос об отречении Никона от кафедры еще не был исчерпан, и патриархи еще не сказали по этому вопросу своего последнего слова, как государь, естественно находившийся в возбужденном состоянии, обратил внимание патриархов на другой предмет, при обсуждении которого, впрочем, пришлось заняться вновь и этим вопросом. Государь указал на письма Никона к четырем Восточным патриархам, лежавшие тут же на столе под тафтою, и сказал патриархам Паисию и Макарию: «Бывший патриарх Никон писал к вам, патриархам, в грамотах своих многие на меня бесчестья и укоризны, а я на него к патриархам никакого бесчестья и укоризны не писывал. Допросите его, все ли он истину без всякого прилога в грамотах своих писал, и за церковные ли догматы он стоял, и Иосифа патриарха святейшим и братом себе считает ли, и церковные, движимые и недвижимые, вещи продавал ли?..» Патриархи предложили Никону эти вопросы, и он отвечал, «что в грамотах писано, то и писано, а стоял-де он за церковные догматы и Иосифа патриарха почитает за патриарха, а свят ли он, того не ведает; церковные же вещи продавал по государеву указу». Такой общий ответ никого не мог удовлетворить, и государь приказал читать на Соборе по статьям грамоту Никона к Цареградскому патриарху Дионисию в переводе, чтобы рассмотреть порознь все изложенные в ней неправды Никона.
В грамоте Никон писал, что, будучи еще митрополитом, он послан был в Соловецкий монастырь «мощей ради св. священномученика Филиппа, митрополита Московского, егоже мучи царь Иван неправедно». Государь: «Для чего он, Никон, такое бесчестие и укоризну великому государю блаженной памяти Ивану Васильевичу всея Руси написал? А о себе утаил, как он низверг без Собору Павла, епископа Коломенского, и ободрал с него святительские одежды, и сослал в Хутынский монастырь, и там его не стало безвестно. Допросите, по каким правилам он то учинил?» Никон на вопрос патриархов о царе Иване Васильевиче ответа не дал, а про Павла епископа сказал: «По каким правилам низверг и сослал, того не помню, и где он пропал, того не ведаю, а есть о том дело на патриаршем дворе». Блюститель патриаршего престола митрополит Сарский Павел заявил: «Дела о том на патриаршем дворе нет и не бывало, и отлучен тот епископ Павел без Собору».
В грамоте Никон писал, что, когда его умоляли в соборной церкви принять патриаршество, он говорил царю, и властям, и боярам, чтобы они дали ему слово свято содержать догматы и правила святых апостол и отец и законы греческих благочестивых царей, и в том ему обещались. Государь: «Никон в то время говорил только про одни догматы, а о правилах и о законах не говаривал и в грамоте своей написал ложно». Никон: «Говорил о всем том в то и в иное время».
В грамоте было написано про государя, что он сначала был благоговеен и милостив, а потом начал гордиться и выситься и в архиерейские дела вступаться. Государь патриархам: «Допросите про то Никона, и в какие архиерейские делая начал вступаться». Никон на вопрос патриархов: «Что писал, того не помню».
В грамоте было написано, что Никон оставил патриаршество ради царского гнева. Государь патриархам: «Допросите Никона, какая ему была от меня немилость или обида; кому заявлял он о моем гневе, сходя с престола; присылал ли я к нему, чтобы он с престола пошел, и отрекался ли он от патриаршества в соборной церкви». Никон на вопрос патриархов: «Немилость ко мне государя была та, что он на окольничего Богдана Матвеевича не дал обороны и к церкви не стал ходить; присылки ко мне от государя, чтобы я сошел с престола, не бывало, а сошел я сам собою; государев гнев на меня я объявлял небу и земле; патриаршества я не отрекался и как пошел с престола, то, кроме саккоса и митры, ничего с собою не взял». Тут патриархи сделали Никону весьма дельное замечание: «Хотя б Богдан Матвеевич человека твоего и зашиб, тебе бы можно стерпеть и последовать Иоанну Милостивому, как он от раба терпел, а если бы государев гнев на тебя и был, тебе бы следовало советоваться о том с архиереями и к великому государю посылать и бить челом о прощении, а не сердитовать». К этому окольничий Богдан Матвеевич присовокупил, что хотя он, исполняя чин у царского стола, и зашиб присланного Никоном человека, не знаючи, но в том у бывшего патриарха Никона прощения просил, и Никон его простил. Тогда патриархи обратились ко всему освященному Собору и ко всему царскому синклиту с вопросом: какая была Никону патриарху обида от государя? И от всех послышался ответ, что обиды Никону от государя не бывало никакой, а пошел он с престола не от обиды, а с сердца. Члены ж Собора говорили еще: «Снимая с себя панагию и свящ. ризы, Никон говорил: если даже помыслю в патриархи, анафема да буду, панагию и посох оставил и взял клюку, а про государев гнев ничего никому не объявлял; как поехал с подворья в Воскресенский монастырь, за ним повезли его люди многие сундуки с рухлядью, да к нему же отослано из патриаршей казны денег две тысячи рублей». Патриархи. «Прежние архиереи так не отрекались, как Никон; он не только патриаршества отрекся, но и архиерейства; снимая с себя митру и омофор, говорил: не достоин». Никон: «В отречении на меня лжесвидетельствуют; если бы я вовсе отрекся, то не взял бы с собою архиерейские одежды».
В грамоте Никон отзывался о Монастырском приказе и о книге Уложения с великим бесчестием и укоризною и написал, что его за его покушения истребить ее много раз хотели убить. Государь к Никону: «К той книге руки приложили святейший Иосиф, патриарх Московский и всея Руси, и митрополиты, и архиепископы, и епископы, и весь освященный Собор, и твоя рука к той книге приложена, когда ты был архимандритом. И для чего ты при себе, как был на патриаршестве, той книги не исправил и не учинил того, чтоб в Монастырском приказе быть и судить духовный чин – митрополиту или архиепископу и архимандритам? И кто тебя за ту книгу хотел убить?» Никон отвечал, что к той книге руку приложил неволею, а об устроении архиерея в Монастырский приказ и кто его хотел убить, ничего не сказал.
Когда в грамоте прочли о посылке на Афонскую гору и в Иерусалим за книгами и о привезенных оттуда книгах, государь спросил: «Где ныне те книги, на Печатном ли они патриаршем дворе?» Никон: «Все те книги остались на патриаршем дворе, я с собою ничего не взял» (это, как мы видели, не совсем верно).
В грамоте Никон писал, что к нему присылан был Газский митрополит Паисий да боярин князь Никита Иванович Одоевский с товарищами будто над ним суд творить и будто Газский митрополит хиротонисован дьяконом и попом от папы, и верует по-римски, и живет бесчинно, и на Соборах бывает председателем, и называет себя наместником от всех четырех патриархов. Государь: «Газский митрополит и князь Одоевский были посланы выговаривать ему неправды его, что он писал ко мне с великим бесчестием, и укоризною, и с клятвою, и на молебне клал мои государевы грамоты под Евангелие, а не для суда. Газский митрополит на Москве у престола Господня принес клятву, что он живет истинно, и отец духовный. Архангельский митрополит (т. е. Феодосий Сербский) в том его свидетельствовал. Ставленая грамота у него есть, а про отлучение его от Иерусалимского патриарха грамоты не бывало. На Соборах председателем он, Паисий, не бывал, и наместником патриархов не назывался, и служит до рассуждения о нем Вселенских патриархов». Никон отвечал: «Я за обидящего молился, а не клял, а грамоты государевы под Евангелием были», но для чего были и кто обидящий, про то не сказал. И продолжал: «Газскому митрополиту по правилам служить не следует, потому что он епархию свою оставил и живет в Москве долгое время. Да слышал я от дьякона Агафангела, что Газский митрополит Иерусалимским патриархом отлучен и проклят. Много у меня таких мужиков». Затем прибавил: «Мне говорил боярин князь Никита Иванович государевым словом, что Иван Сатин хочет меня зарезать». «Таких речей, – сказал князь Одоевский, – я Никону патриарху не говорил, а сам он мне говорил: „Если хотите меня зарезать, то велите зарезать“ – и обнажил свою грудь». Патриарх Макарий засвидетельствовал: «Газский митрополит Паисий в дьяконы и в попы ставлен в Иерусалиме, а не в Риме – про то я подлинно ведаю».