Кирилл Александрийский - Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II
Да, в этих словах нам открывается вся тайна религии. Но дотоле, пока Христос, совершив подвиг борьбы за нашу жизнь, не подвергся плотской смерти, как бы еще распростиралась завеса, ибо господствовала еще заповедь закона. А так как все злодейства над Христом со стороны иудейского нечестия были окончены и, претерпев это, Еммануил наконец испустил дух ради нас, то настало уже время разорваться наконец той древней и широкой завесе, то есть неподвижности законной буквы, и открыться красоте истины для освященных верою во Христе.
Разрывается же вся целиком завеса, ибо выражение «сверху донизу» разве может указывать нам на что-либо другое, кроме этого? По какой же это причине? По той, что спасительная проповедь содержит в себе не частичное откровение, но сообщает нам совершеннейшее освещение Божественных тайн. Посему и Псалмопевец сказал однажды к Богу, как бы от лица нового народа: «Тайны и сокровенности премудрости Твоей явил Ты мне» (Пс. 50, 8), — также и божественный Павел пишет в Послании к уверовавшим во Христа: «Благодарю Бога моего всегда о вас за благодать, данную вам во Христе Иисусе, потому что во всем обогатились вы чрез Него, во всяком слове и во всякой премудрости и во всяком знании» (1 Кор. 1, 4–5). Таким образом, завеса, разодравшаяся не частично, но вся целиком, указывала на то, что поклонники Спасителя, приняв знание тайны о Нем совершенно чистое и свободное от всякой темноты, должны были обогатиться всякою премудростью, и всяким знанием, и всяким словом. Это означает сверху донизу. Самым соответственным и более всего надлежащим временем для откровения Божественных тайн мы называем то, когда Спаситель положил за нас душу Свою, так как Израиль уже оттолкнул от себя благодать и всецело удалился от любви к Богу, чрез свои безумства против Него и неслыханные злодейства. И действительно, каждый, увидав Начальника жизни доведенным даже до смерти, поймет отсюда, что ничего более уже не оставалось для злодеяний их. Уже сказанного нами считаю достаточным и в разъяснении Божественных откровений не отступающим от надлежащего смысла. Но так как божественный Евангелист с какою-то особенною предусмотрительностью оказывается говорящим это: когда же испустил дух, разорвалась завеса храма, — ведь этим необходимо указывается нам на своевременность этого события, — то к только что сказанному нами присоединим и другое соображение, имеющее, как мне кажется, немало тонкой проницательности, которое притом окажется отнюдь не лишенным пользы и приятности необходимых предметов.
У народа иудейского и его начальников господствовал такой обычай. Если они замечали совершение чего-либо такого, что казалось сильно оскорбляющим Законодателя, или слышали что-нибудь ужасное, разумею слова, содержащие в себе богохульство, то разрывали одежду и принимали скорбный вид, некоторым образом оправдываясь чрез это пред Богом и чрез то, что казались не могущими сносить этого, определяя прегрешавшим наказание за безумство и свою собственную голову как бы ставя вне всякой ответственности за это. Так и ученики Спасителя, именно Варнава и Павел, когда некоторые из не уверовавших еще, считая их за богов, «ибо называли Варнаву Зевсом, а Павла Гермесом» (Деян. 14, 12), вместе с жрецами принеся жертвы и венки, намеревались уже почтить их и жертвами, то, бросившись из дома (в толпу), так как наносилось оскорбление Божественной славе, если бы простым людям принесены были жертвы, разорвали одежды свои, как написано (Деян. 14, 13–14), и безрассудное намерение идолопоклонников отклоняли надлежащими словами. И когда наставники иудейские судили Спасителя нашего Христа и требовали от Него ответить, кто Он и откуда, а Он ясно говорил: «Верно говорю вам: отныне узрите Сына Человеческого сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных», — то Каиафа, вскочив с священного седалища, «разорвал одежды свои, говоря: богохульствовал» (Мф. 26, 64–65). Таким образом, и самый божественный храм как бы воспользовался господствовавшим у них обычаем, разорвав как одежду завесу свою, как только испустил дух Спаситель наш, ибо он осуждал нечестие иудеев против Него. И конечно, Божественною силою совершалось и это, чтобы показать нам, что и сам святой храм оплакивал Израиль.
Иудеи же, понеже пяток бе, да не останутся на кресте тела в субботу, — бе бо велик день той субботы, — просиша Пилата, да пребьют их голени и возмут [462] (19, 31)
Блаженный Евангелист говорит это не для того, чтобы засвидетельствовать благоговение в людях, привыкших к жестоким и бесчеловечным убийствам и оказавшихся виновными в таких нечестиях, но чтобы показать опять их безрассудно и глупо допускающими то, что сказал Христос, то есть оцеживают «комара, верблюда поглощая» (Мф. 23, 24). В самом деле, они оказываются совершенно никакого значения не придающими чрезмерным и ужасным беззакониям, а весьма ничтожные мелочи соблюдают с превеликою точностью, поступая неразумно в том и другом отношении. Доказательство этому — сейчас. Вот, убив Христа, они оказывают великое почтение к субботе и, оскорбив Законодателя превышающими слово злодействами, принимают благоговейный вид к закону. Притворно чтут великий день особенно той субботы умертвившие Господа этого великого дня и требуют только им одним свойственной милости, именно просят перебить их голени, устрояя уже находившимся при конце жизни жесточайший исход смерти посредством невыносимейшего терзания.
Приидоша же воини и первому (убо) пребиша голени и другому распятому с Ним. [463] К Иисусу же пришедши, яко видеша Его уже умерша, не перебиша Ему голени. [464] Но един от воин копием Ему ребра прободе, и изиде абие кровь и вода. [465] И видевый свидетельствова, и он весть, яко истину глаголет, да и вы веруете. [466] Быша бо сие, да исполнится Писание: «кость не сокрушится от Него» (Исх. 12, 46). [467] И паки другое Писание глаголет: воззрят нань, Его же прободоша (Зах. 12, 10) [468] (19, 32–37)
Исполняя просьбу иудеев, страдавшие сходным с присущим им неистовством жестокости, — очевидно, говорим о воинах Пилата, — у двух разбойников, как остававшихся еще в живых, перебивают голени, увеличивая их страдания до последней степени и содействуя скорейшему и необходимому наступлению смерти. Но найдя Иисуса склонившим голову и признав Его уже умершим, считают уже излишним перебивать голени, однако ж несколько не доверяя тому, что Он уже умер, копьем пронзают бок. И вот заструилась кровь, смешанная с водою, чрез что Бог давал нам в этом событии как бы образ и некий начаток таинственного благословения (Евхаристии) и святого крещения. Ведь действительно Христово есть и от Христа святое крещение и сила таинственного благословения (Евхаристии) явилась нам от Святой Плоти.
Впрочем, премудрый Евангелист посредством случившегося удостоверяет слушателей в том, что именно Он был Христос, издревле предвозвещаемый Святым Писанием, ибо события случились согласно написанному о Нем. Так, и кость Его не сокрушилась (Исх. 12, 46), и копьем воина пронзен был (Зах. 12, 10), согласно Писаниям. Говорит также, что ученик, засвидетельствовавший об этом, был зрителем и самовидцем этого события и что он верно знает, что засвидетельствовал истину, и здесь указывая на себя самого, а не на другого кого. Он воздержался яснее сказать, отклоняя склонность к славолюбию как нечестивое дело и последний недуг. [469]
По сих же проси Пилата Иосиф иже от Аримафеи, сый ученик Иисусов, таин же страха ради иудейска, — да возмет тело Иисусово. И повеле Пилат. Прииде же и взя тело Его [470] (19, 38)
Сообщение это немало обвиняет и уличает нечестие иудеев, показывая, что опасно и не совсем безвредно было становиться учеником Христа. Оно ясно представляет нам этого благоразумнейшего Иосифа всячески старающимся скрываться, хотя он избрал действительно истинное, превосходнейшее закона и приятнейшее служение добролюбивому Богу, а вместе и подтверждает то, во что необходимо нам веровать. Да, надлежало веровать именно в то, что за нас положил Свою душу Христос, ибо где погребение, разве не необходимо следует быть твердо убежденным в том, что там была и смерть?
Но не без основания можно обвинять в крайнем зверстве гордость, бесчеловечность и злобу иудеев, которые не оказывают Христу даже почтения, подобающего умершим, и не исполняют долга, видя лежащего бездыханного мертвеца, и даже зная, что Он есть Христос, и часто изумляясь пред Чудотворцем, хотя сильная зависть отнюдь не позволяла им внедрить в себя действительную пользу от чудотворения. Итак, в осуждение бесчеловечности иудеев и в обличение иерусалимлян приходит ученик, который был из Аримафеи, и оказывает почтение надлежащим уходом за Тем, Кого чтил хотя еще и не явною, но тайною верою, по страху пред иудеями, как говорит блаженный Евангелист.
