Вэй У Вэй - Открытая тайна
Единственная цель этого утверждения, как и всех аналогий, — отбросить ум назад, прочь от объекти-
вирования, и вернуть его к его истинному центру, а именно к абсолютной не-объективности, из которой возникает вся объективность.
Параллельно это описание концепции объекта как вещи-в-себе, или как объективной реальности, психологически служит той же цели: если объект устраняется как таковой, субъект этого объекта — непосредственный субъект, раскрывающий его концептуальность, — также автоматически исчезает. Это неизбежно, потому что феноменальный субъект и феноменальный объект неразделимы, это два аспекта единого функционирования, неспособные существовать отдельно ни в какой момент и ни при каких обстоятельствах.
Так что когда это понимание прилагается ко всем объектам и вообще ко всем феноменам, субъект всегда исчезает, и именно исчезновение субъективной иллюзии, а не ее объективной копии, имеет решающее значение. Субъективная иллюзия, основанная на отдельной индивидуальности, эго, или воле, действующая посредством предполагаемого волеизъявления, не может быть устранена напрямую, поскольку это бы означало «посредством себя самой». Такой путь отрицания — единственно возможное средство уничтожения псевдосубъекта псевдообъектов, то есть единственный фактор, препятствующии нашему знанию того, что мы есть, и, таким образом, мешающий нам «быть» этим (хотя мы есть это) и мешающий нам «проживать» это в нашем феноменальном проявлении.
Есть все основания предполагать и считать, что когда это понимание становится спонтанным (то есть когда мы можем напрямую, бессознательно и совершенно ненамеренно воспринимать таким образом — то есть прямым восприятием, предшествующим имени-форме, предваряющим временную интерпретацию через процесс объективирования «вращающегося» субъекта-объекта), мы освобождаемся от нашей видимой ограниченности, потому как это просто видимость. Это спонтанное прямое восприятие — именно то, что наставники имели в виду, когда говорили об Одной Истинной Мысли, Мысли Абсолюта, или, словами великого Шэньхуя (668-760), последователя Хуйнэна: «Безмолвное отождествление с небытием — это то же, что описывается как внезапное просветление». И также то, что описывается как «когда единая мысль соответствует [истине], у тебя мгновенно проявляется мудрость Будды». («Мудрость» здесь, как и везде, т. е. праджня, означает «субъективность», или необъективное понимание, как говорил Ханыпань). Это «единая мысль», о которой идет речь, и в этом причина, почему устранение объективной реальности объектов считается главным методом понимания.
Замечание: Про просветление настоятеля Мина, вызванное шестым патриархом Хуйнэном, Фэн Юлань сказал: «Сила вопроса патриарха уничтожила и субъект, и объект. Когда человек как субъект и его объект устраняется, тогда он становится одним с „небытием", и это описывается как безмолвное отождествление с небытием. Под этим понимается, что человек не только знает, что небытие есть, но он фактически отождествлен с небытием». (ТЬе 8рт{ оЬСЫпезе РЬПозорЬу («Дух китайской философии»), перевод на англ. Е. К. Ни§Ьез, Кедап Раи1,1947, стр. 166. Также Шзюгу о! СЫпезе РЬПозорЬу («История китайской философии»), перевод на англ. Бегк ВоННе, РппсеШп Ышуегзйу Ргезз, 1952, том II, стр. 397.)
34. Необъектные отношения
Портрет себя
Необъектные отношения с собой означают не думать о себе как об объекте—любом объекте, физическом или ментальном.
Знать, что у себя самого нет абсолютно никаких объективных качеств, вообще ничего объективного, что отсутствуют малейшие следы объективности, — значит, конечно же, знать, что есть ты. А это, в метафизических терминах, — просто само отсутствие, само отсутствие отсутствия, абсолютное отсутствие какой бы то ни было объективной черты, природы, или качества, то есть отсутствие самой идеи отсутствия как присутствия воспринимаемого и сознаваемого.
Портрет тебя
Необъектные отношения с другими, со всеми феноменами — воспринимающими или невоспринимающими, — означают перестать рассматривать их как свои объекты.
Мы знаем, что как объекты они могут быть только видимостями в сознании — то есть они лишены собственной природы или качеств (как феномены). Это понимание представляет собой лишь устранение непонимания — того, что технически называют «неведением».
Мы знаем также, что наши объективные (видимые) «я» равным образом лишены природы и качеств, так что и предполагаемый субъект, и его предполагаемый объект сразу воспринимаются как видимости.
Тогда мы осознаем, что то, чем мы все являемся, на самом деле ничем не отличается, и это есть «единость».
В этом нет никакой «любви», поскольку любовь — это выражение отделенности, и эта незрелая форма возбудимости, называемая «эмоциями», замещается чистой эффективностью, тем, что, возможно, называют каруной и что ближе всего определяется словом «радость». Тогда мы не «любим» других: мы «есть» другие и наши феноменальные отношения с «ними» становятся простыми, прямыми и спонтанными. Это открытость, природа которой — радость.
35. «Где же, где?..»
I
Почему то-что-я-есть не внутри и не снаружи? Потому что я пытаюсь смотреть из «моей» собственной головы [10].
Это повсеместная нескончаемая ошибка.
«Моя» собственная голова не тот центр, из которого можно определить что-либо, кроме феноменального расстояния, и центр того-что-я-есть не там.
А где? Он вообще не где-то «там»: он в каждом «здесь», а каждое «здесь» находится в каждом «там».
«Моя» феноменальная голова не находится вне того-что-я-есть, потому что у того-что-я-есть нет никакого «вне», не находится она и внутри, так как у того-что-я-есть нет никакого «внутри».
Феноменально центр того-что-я-есть находится в каждом «где», а ноуменально — «нигде», потому что «где» и «нигде» абсолютно тождественны.
Когда я воспринимаю непосредственно, «моя» голова — лишь тщательная концептуальная интерпретация со стороны разделенного ума, объективирующего как субъект-объект, и затем эта концепция возвращается к своему источнику и берет «мою голову» с собой.
Когда, до концептуальной интерпретации, я воспринимаю непосредственно, умозрительный субъект этого умозрительного объекта также должен отсутствовать.
А если нет объективной «головы», не остается и никакого «меня», чтобы не иметь этот устраненный объект.
В этот момент я есть — но нет никакого момента и никакого «где», чтобы этот момент мог там не возникнуть, и никакого «я», чтобы быть.
Замечание: Эти несколько строк уводят дальше, чем их простое выражение — мысль Раманы Махарши из его последней поэмы. Я не знаю, это ли он хотел нам передать?
II
Достаточно ли просто спросить «Кто?». Или надо еще спросить «Где?» и «Когда?».
Нам кажется, что с устранением «Кто?» останется плотная объективная вселенная, завершенная во всех отношениях, кроме видимого провала наших драгоценных «я».
Но на самом деле все совсем не так! Желательно понять, что жизненное пространство каждого драгоценного «я» разделяет судьбу его субъекта, какова бы она ни была, поскольку все, что ощущается и познается органами чувств с его объективным возникновением, феноменально неотделимо от этого. Также длительность, выдуманная, чтобы все элементы или события могли развиваться в восприятии, больше не будет иметь видимого существования в отсутствие таких элементов или событий и средства их выражения.
Отсюда следует, что пока есть объективный «Кто?», будет и объективное «Где?», и также объективное «Когда?», но в отсутствие одного из них остальные также будут отсутствовать.
Но поскольку феноменальный «Кто?», как и феноменальная вселенная, не исчезает как видимость вследствие постижения, что все феномены — лишь видимости, отождествление с объектом разрушается, и последующее освобождение — это освобождение не только от «Кто?», но также от «Где?» и от «Когда?». Предполагаемый феноменальный «субъект» перестает верить в невозможное и узнает наконец, чем он всегда был и чем всегда была феноменальная вселенная, не знающая ни «Кто?», ни «Где?», ни «Когда?».
Но спектакль продолжается, как и феноменальный «субъект», каким бы пробужденным он ни был. Для него «Кто?» «Где?» и «Когда?» — ничего не значащие термины, хотя он продолжает использовать их, как это делают другие, — «другие», настолько же бессмысленные в их собственном понимании «смысла», как и то, Кем они могут «быть», Где они могут «быть», или Когда они могут «быть». И его единственная мотивация — стремление привести их к тому же пониманию нереальности того, что они принимают за реальное, и реальности того, что они считают выдумкой.
