Николай Пестов - Основы православной веры
Трон цезарей становится двусмысленным и неустойчивым, тогда как безобразный обрубок с поперечником делается единственной верной опорой человека. „Путь, истина и жизнь“ начинается с креста, без которого спастись нельзя.
Наступает новая история человека, в которой нельзя никому отговариваться незнанием и непониманием. Бог висел на кресте. Слепых быть не должно.
Если мир до Христа был миром дикарей, живших в дебрях своего невежества, то мир после Христа без креста становится миром богоотступников… Те же, кто последуют за Ним, открыто названы „друзьями“ Господа. „Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его. Но Я назвал вас друзьями, потому что сказал (и исполнил) все, что слышал от Отца Моего“ (Ин. 15, 14–15).
Было ли в предании Богом Отцом Своего Сына на крестную смерть смирение? Нет, это было выражение совершенной любви, жертва друга. Смирение же заключалось в отношении Сына Человеческого к Своим страданиям и к позорной смерти. Смирение это не имеет предела. Для человека оно непонятно. Чтобы так смириться, нужно быть таким же высоким, как Он, носителем Божией правды. Он был Сам Божья правда — и вот эту правду Свою Он добровольно отдавал на позор. Христос умер под крики победивших Его врагов. Как бы сама правда умерла вместе с Ним. И мир с момента смерти до Его воскресения существовал без правды.
После молитвы в Гефсиманском саду Господь Иисус замолкает.
Только отдаленно можно представить себе, какие нравственные муки терпел наш Спаситель. Насколько для грубого человека побои есть, главным образом, ощущение телесной боли, настолько для Христа даже мысль о телесном насилии, об ударах по лицу есть нестерпимое страдание нравственное.
Он любит человека, Он хочет отдать ему все. Он открывает ему сердце — удар злобы по лицу в благодарность за это есть жесточайший удар в сердце.
За то, что Я люблю тебя так, что не имею жизни, кроме этой любви, ты издеваешься надо Мной, ты плюешь Мне в лицо.
Принять издевательство смиренно, ничем не отталкивая от Себя, значит, Самому сжать Свое сердце в тиски, чтобы оно перестало жить. Приняв в Свое сознание необходимость такого смирения — это все равно, что заранее Себя уничтожить. Вот, что значит моление о Чаше: „Боже, если возможно, да идет эта чаша мимо Меня“. И вот смертный приговор Себе: „но да будет Твоя воля, а не Моя“. Такая страшная сила преоборения Самого Себя, что вместо пота капли крови падают на землю.
Он уничтожил Себя, но сила, т. е. возможность уничтожить Своих врагов остается при Нем: „Иисус спросил пришедших взять Его, кого ищете?“ Ему ответили: „Иисуса Назорея“. Иисус говорит им: „Это Я“. Они отступили назад и пали на землю».
Нужно усилие Его воли, а не их, чтобы они взяли Его — Возьмите Меня и ведите на позор, который вы приготовили для Меня. Я помогаю вам взять Меня.
И так все время — не защита Себя, а помощь врагам: ответы первосвященникам, молчание перед Пилатом, имеющим не только возможность, но и искреннее желание Его отпустить.
Любовь — Бог Отец через Сына отдает Себя до конца злобе человека. Делай со Мной, что хочешь…
Моя жертва пусть научит тебя любви…
4-е приложение к главе 4-й
Поэты о Христе
(Список по необходимости остается неполным, а полнота откровения — невместимой для эстетического закона поэзии. — Н. П.)
«Одна есть в мире красота
Любви, печали, утешенья
И добровольного мученья
За нас распятого Христа».
Из поэмы — Иоанн Дамаскин
Блажен, кто рядом славных дел
Свой век украсил быстротечный,
Блажен, кто жизнию умел
Хоть раз коснуться правды вечной;
Блажен, кто истину искал,
И тот, кто побежденный пал
В толпе ничтожной и холодной,
Как жертва мысли благородной.
Но не для них моя хвала,
Не им восторга излиянья —
Мечта для песен избрала
Не их высокие деянья.
И не в венце сияет Он,
К Кому душа моя стремится;
Не блеском славы окружен,
Не на звенящей колеснице
Стоит Он, гордый сын побед,
Не в торжестве величья — нет —
Я зрю Его передо мною
С толпою бедных рыбаков.
Он тихо, мерною стезею,
Идет меж зреющих хлебов;
Благих речей Своих отраду
В сердца простые Он лист,
Он правды алчущее стадо
К ее источнику ведет.
Зачем не в то рожден я время,
Когда меж нами, во плоти.
Неся мучительное бремя,
Он шел на жизненном пути.
Зачем я не могу нести,
О, Мой Господь, Твои оковы.
Твоим страданием страдать
И крест на плечи Твой принять
И на главу венец терновый.
О, если б мог я лобызать
Лишь край святой Твоей одежды,
Лишь пыльный след Твоих шагов,
О, мой Господь, моя надежда,
Моя и сила и покров.
Тебе хочу я все мышленья,
Тебе всех песней благодать,
И думы дня, и ночи бденья,
И сердца каждое биенье,
И душу всю мою отдать.
Не отверзайтесь для другого
Отныне вещие уста.
Греми лишь именем Христа
Мое восторженное слово.
* * *
Тот, Кто с вечною любовью
Воздавал за зло добром —
Избиен, покрытый кровью,
Венчан терновым венцом,
Всех с Собой страданьем сближенных,
В жизни долею обиженных,
Угнетенных и униженных
Осенил Своим крестом.
Вы, чьи лучшие стремления
Даром гибнут под ярмом,
Верьте, други, в избавление,
К Божью свету мы грядем.
Вы, кручиною согбенные,
Вы, цепями удрученные,
Вы, Христу сопогребенные,
Совоскресните с Христом.
Из Апокалипсиса
Стучася у двери твоей Я стою,
Впусти Меня в келью свою.
Я немощен, наг, утомлен и убог,
И труден Мой путь и далек.
Скитаюсь Я по миру беден и нищ,
Стучася у многих жилищ.
Кто глас Мой услышит, кто дверь отопрет,
Меня кто к себе призовет, —
К тому Я войду и того возлюблю
И вечерю с ним разделю.
Ты слаб, изнемог ты в труде и борьбе, —
Я силы прибавлю тебе.
Ты плачешь — последние слезы с очей
Сотру Я рукою Моей.
И буду в печали тебя утешать
И сяду с тобой вечерять.
Стучася у двери твоей Я стою,
Впусти Меня в келью свою.
5-е Приложение к главе 4-й
Христос
Вот что писал Ф. М. Достоевский про Христа в 1854 году: «Нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но, с ревнивой любовью говорю себе, что и не может быть…
Гуманность, отрицающая Бога, логически приводит к бесчеловечию; цивилизация без просвещения Христова — к одичанию; прогресс без Христа — к регрессу, где нет Духа Божия — к деспотизму и тирании».
Глава 5
Святой Дух
«Дух дышит, где хочет и голос Его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всеми, рожденными от Духа»
(Ин. 3, 8)«И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа Истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет»
(Ин. 14, 16–17)Мы, христиане, конечно, верим в слова Христа и в их непреложное исполнение. Тогда нам нужно задуматься над приведенным выше отрывком из прощальной беседы Христа с апостолами на Тайной Вечери. Господь говорит, что христианин должен «знать» Духа Истины и «Утешителя». Знаем ли мы Его? А если не знаем, то можем ли мы считать себя христианами?
Если поискать ответа на подобный вопрос в истории Церкви Христовой, то можно утверждать, что христиане первых веков знали и видели пребывание с ними Духа Святого. Для всех очевидным было Его сошествие в день Пятидесятницы. Явление Его сопровождалось «шумом с неба», как от «сильного ветра», «языками, как бы огненными», даром «иных языков» и т. д. (Деян. 2, 2–4).
Святой Дух далее всегда видимо для всех сходил на новокрещаемых (Деян. 8, 17–19; 8, 39; 10, 44). Имеются в духовной литературе рассказы алтайских миссионеров (из русских), совершавших таинство крещения над взрослыми алтайцами. Часто бывали случаи, когда сами крещаемые или их восприемники воочию замечали сошествие на крещаемых Святого Духа в виде огня, который не опалял, но исполнял крещаемых или их восприемников светлой, духовной радостью. Это сошествие по времени совпадало с моментом, когда крещаемые погружались в воду или их обливали.
