Иоанн Златоуст - Творения, том 4, книга 1
3. Имея это в уме своем ежечасно, будем усердно заботиться о своем спасении, чтобы, между тем как время проходит, мы незаметно не причинили себе величайшего вреда. Но для вступления довольно. Послушаем, если угодно, что это такое, чему и сегодня хочет научить нас благодать Духа устами Моисея. "И сказал", сказано, "Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так" (Быт. 1:9). Смотри, возлюбленный, какой здесь прекрасный порядок и последовательность. В начале (Моисей) сказал, что "земля была безвидна и пуста" от того, что покрыта была тьмой и водами; потом (доказал, что Бог) во второй день, повелев быть тверди, сделал разделение между водами, и твердь назвал небом; а теперь снова преподает нам учение, что в третий день (Бог) повелел, чтобы находившаяся под небом или твердью) вода, соединявшись в "одно место", открыла (свободное) место, и явилась суша: "и стало так". Так как доселе все наполнено было водой, то Бог повелевает этому множеству воды собраться в одно место, чтобы таким образом открылась суша. Замечай, как Он мало-помалу выказывает нам благоустройство и красоту земли. "И стало", сказано, "так". Как же? Так, как повелел Господь. Он сказал только - и последовало исполнение. Это-то и свойственно Богу - распоряжаться тварями по своей воле. "Да соберется", сказано, "вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша" (ст. 3). Как по отношению к свету Бог, когда повсюду была тьма, повелел явиться свету, и сделал разделение между светом и тьмой, и назначил первый для дня, а последнюю для ночи; и как опять по отношению к водам, когда произвел Он твердь, то одним (водам) повелел занимать место выше, а другим быть ниже тверди, - так и теперь этим самым водам, которые под твердью, повелевает собраться в одно место, чтобы открылась суша, и чтобы потом и ей дать свое имя, как это было со светом и тьмой. "Соберется", сказано, "которая под небом, в одно место, и да явится суша. И назвал Бог сушу землей" (ст. 10). Видишь ли, возлюбленный, как невидимую и неустроенную землю, скрывавшуюся под водами, как бы под каким-либо покровом, Бог разоблачил, так сказать, и теперь показал нам лицо ее, назвав ее собственным именем? "И собрания [1] вод", сказано, "назвал морями" (ст. 10). Вот, и воды получили свое имя. Как отличный художник, когда намеревается устроить, по правилам своего искусства, какой-либо сосуд, не прежде дает ему название, как окончить его совсем, - так и человеколюбивый Владыка дотоле не дает названий стихиям, пока Своим повелением не поставит каждую из них на свое место. Затем, когда земля получила свое имя и пришла в надлежащий вид, удостоились своего названия и воды, собравшиеся вместе. "Назвал", говорит, "собрания вод морями", и прибавил опять: "и увидел Бог, что это хорошо". Так как немощная природа человеческая была не в состоянии достойно восхвалить создания Божьи, то божественное Писание наперед показывает нам, как они похвалены самим Создателем.
4. Когда знаешь, что твари оказались прекрасными перед самим Творцом, то тем более будешь удивляться им, однако не будешь в состоянии прибавить что-либо к их похвале и прославлению. Такого ты имеешь Владыку, совершающего такие дела, что они не могут принять от нас похвалы. И подлинно, как может человеческая природа достойно восхвалить или прославить дела Божьи? Усматривай и из последующего неизреченную мудрость великого Художника-Бога. Как открыл Он нам лицо земли, то уже дает ей Своим повелением надлежащее благолепие, украшая лицо ее разнообразными семенами. "И сказал", сказано, "Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его" по подобию [[2]], "по роду его: и стало так" (ст. 11). Что значит: "и стало так"? Повелел, то есть, Господь, и земля тотчас почувствовала болезни рождения и приготовилась к произращению семян. "И произвела", сказано, "земля зелень, траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его" (ст. 12). Подумай здесь, возлюбленный, как земля все произвела только по слову Господа. Еще не было ни человека-делателя, ни плуга, ни рабочих волов, ни другого попечения о ней, но лишь услышала (земля) повеление - и тотчас исполнила свою обязанность. Из этого познаем, что и теперь приносит нам плоды не рачительность земледельцев, не труд и вообще не изнурительная работа по возделыванию земли, но, прежде всего, этого слово Божье, сказанное ей в начале. С другой стороны, исправляя и впоследствии неразумие людей, божественное Писание обстоятельно излагает нам все по порядку, как что было, дабы устранить пустые толки тех, кои по своим соображениям утверждают, будто для спелости плодов требуется только действие солнца. Есть и такие, которые осмеливаются приписывать это даже некоторым звездам. Поэтому Святой Дух научает нас, что до сотворения этих стихий земля, повинуясь слову и повелению Его, произращает всякие семена, не нуждаясь ни в каком другом содействии. Для нее вместо всего довольно было одного этого слова Божия: "да произрастит земля зелень, траву". Итак, будем следовать руководству божественного Писания, и никогда не станем слушать тех, которые без разбора говорят все, что только им вздумается. Пусть возделывают люди землю, пусть пользуются содействием животных и прилагают большую заботливость, пусть в воздухе будет благорастворение и соединятся все прочие обстоятельства; если не будет соизволения Владыки, все тщетно и напрасно, и от множества трудов и усилий не последует никакого успеха, если рука Вышнего не поможет и не даст зрелости посеянному. Кто не изумится и не удивится при мысли о том, как слово Господне: "да произрастит земля зелень, траву", сошедши в самые ущелья земли, украсило лицо ее, как бы чудной какой мантией, разнообразными цветами? И вот, прежде безобразная и неустроенная, она вдруг получила такую красоту, что почти может состязаться с небом. Как это, спустя немного, имеет украситься разнообразными звездами, так и она красовалась теперь таким разнообразием цветов, что и самого Творца побудила к похвале: "увидел", сказано, "Бог, что это хорошо" (ст. 12).
Видишь, как (Моисей), при создании каждой твари, представляет Создателя хвалящим ее, чтобы впоследствии люди, зная это, от тварей восходили к Творцу. Если твари таковы, что превышают природу человеческую и никто не может достойно восхвалить их, то что сказать о самом Творце? "И увидел", сказано, "что это хорошо. И был вечер, и было утро: день третий" (ст. 13). Видишь, как (Моисей) частым повторением учения хочет вкоренить в нашем уме значение того, о чем говорится? Надлежало бы сказать: и был день третий. Но вот он о каждом дне говорит так же, как и здесь: "и был вечер, и было утро: день третий" это не без причины и не без цели, но чтобы мы не нарушали порядка и не думали, будто с наступлением вечера оканчивается уже день, но знали бы, что вечер есть конец света и начало ночи, а утро конец ночи и полнота дня. Это именно хочет внушить нам блаженный Моисей словами: "и был вечер, и было утро: день третий". И не удивляйся, возлюбленный, что божественное Писание многократно повторяет это. Если и после такого повторения, объятые еще заблуждением и ожесточившиеся сердцем иудеи пытаются спорить и считают вечер началом наступающего дня, обольщая и обманывая сами себя, продолжают сидеть в тени, когда истина сделалась столь ясной для всех, и пользуются свечой, когда солнце правды повсюду разливает лучи свои, то кто мог бы вывести упорство неблагодарных, если бы (Моисей) предложил это учение не с такой точностью? [3]
Но они пусть ожидают воздаяния за свое безумие, а мы, удостоившиеся принять лучи солнца правды, будем следовать учению божественного Писания и, руководствуясь правилом (?? ??????) его, сложим здравые догматы в сокровищнице нашего сердца, а с их соблюдением соединим великую заботливость о своем спасении и будем избегать того, что вредно для душевного нашего здравия, воздерживаясь от всего такого, как от смертоносных ядов. Этот вред гораздо более значит, и во столько более, во сколько душа лучше тела. Те яды причиняют телесную смерть, а вредное для душевного здравия наносит нам смерть вечную. Что же так вредно нам? Многое и разнородное, но более всего пристрастие к человеческой славе и неуменье пренебрегать ею. Эта страсть причиняет нам много зла, и, если мы имеем сколько-нибудь духовного богатства, она истощает его и лишает нас проистекающей отсюда пользы. Что может быть гибельнее этой заразы, когда она отнимает у нас и то, чем мы, кажется, обладаем? Так, фарисей тот сделался хуже мытаря, потому что не мог удержать своего языка, но через него, как через какое-нибудь отверстие, просыпал все свое богатство. Таково зло - тщеславие.
