Павел Флоренский - Павел Флоренский Философия культа
1918. V.4
8. Храм Иерусалимский. От этого детского впечатления<1 нрзб.> у меня был внутренний переход к культу Иерусалимского храма. Считаю нужным хотя двумя–тремя штрихами очертить этот культ: в известном смысле всякий культ истинен. Но этот, иерусалимский, в особенности и несомненной бесспорности есть истинный культ Истинного Бога. Мы не можем не считаться с ним, если хотим приблизиться к пониманию культа вообще, — ибо он бесспорно истинен, но, кроме того, он столь же бесспорно величествен. Его огромность, великолепие, богатство, так сказать, интенсивность — во всех его проявлениях, вообще своего рода единственность в мировой истории, а что еще важнее, его известность и обследованность в подробностях мельчайших и тончайших, знание всех его казусов, как ритуально–технических, так<и>внутренне–литургических, делают этот культ непременным и неустранимым предметом при исследовании культа вообще. Однако я не{84} надеюсь, что вам известна библейская археология, и потому ограничусь очень немногим.
Начнем с размеров храма. Вам известно, что храм, собственно храм ναός был окружен двором, внутренним, разделенным на два отдела, —где собственно и совершались священнодействия, где пребывал тук, мужчины, и что к этому последнему впоследствии, при Ироде Агриппе, вероятно, был пристроен еще двор внешний—для язычников. Каковы же размеры их?
Храм Соломонов занимал площадь в 400 локтей длины, 200 ширины. При этом[85]
Жертвенник всесожжения: 20 локтей длины и ширины и 10—высоты. В храме Ирода—30 длины и 15 ширины. Локоть парадный = 6 ладоней = 10,18 вершка=448 мм. При описании храма разумеется локоть священный, т. е. в 7 чадоней= 11,86 вершка=522 мм.
Площадь современного храма Харам–Эш–Шариф = 17,5 десятины, и, по Олесницкому {86}, она вся входила в состав Соломонова храма, но не все с этим согласны{87}.
Храм Ирода: внутренний двор=322 локтя длины и 135 ширины (Троицкий H. Г.}, —Библ<ейская>арх<еология. СПб., 1913, стр. >397{88}).
Итак, жертвенник 30x15 локтей=22х11 аршин! Вечный огонь горел на нем: это был не очаг, а целый π о ж а р, в который непрестанно подкидывался материал горючий. Представьте себе треск, свист, шипение огня на таком жертвеннике. Представьте себе почти циклон, образующийся над храмом. По преданию, он никогда не гас от дождя. Но это было необходимо: что же тут удивляться, — ведь тут сжигали целых быков, не говоря о множестве козлов, баранов и т. д. Вообразите, какой стоял{89}
запах гари, сала,—если от одного шашлыка на Востоке несется чад на несколько улиц! Недаром на образном языке иудейского богословия жертвенник назывался ариэл, Лев Божий. Действительно, он пожирал и жертвы, и дрова. Количество жертв: по Иосифу Флавию, было на Пасху заклано 265500 агнцев; по Талмуду, Ирод Агриппа, чтобы подсчитать число поклонников, велел отделять почку—их оказалось 600000. При освящении Соломонова храма было заклано 22000 быков и 120000 овец. Порою священники ходили по щиколотку в крови—весь огромный двор был залит кровью. Вообразите, запах крови, тука, фимиама—слышно было в Хевроне—дыма—трубные звуки—от 21 до 48 во время жертвы всесожжения {90}—пение бесчисленных хоров, конечно, блеяния, крики и стоны животных, вопреки стараниям их привести к молчанию. Со слабыми нервами сюда нечего было идти. Недаром существовал под угрозою смерти запрет иноплеменникам делать хотя бы шаг далее известного места. В день суккет—кущей—приносилось 70 быков: 13 в первый день, а там все менее на один,—ведь надо же их сжечь!
9. Ритуал дня очищения, иом хиппурим или хиппур— 10-го тишри (см. М. Кобрин,—День очищения Ветхого Завета. Холм, 1902) (тишри—7-й после 1-го весеннего месяца, т. е. приблизительно август — сентябрь). Бык, овен, 2 козла и лаиегова—лаазазель. Анан, Шехина, привязывали за ногу, 5 полных омовений+10 частичных.—Произносится имя ГПГР — по буквам вливал их—благословения—в звуках хора—пение... 4 раза сменял одежды]{91}.
Повторяю, трудно было вынести ИСТИНУ высшей реальности, открывающуюся в культе. Прикосновение к ковчегу убивало, осквернение культа каралось смертью. В поток Кедронский спускалась жертвенная кровь,—и осадком крови удобрялась вся Палестина: столько было крови! Кровь, кровь, кровь — кровь, «в которой душа»{92},—текла потоками. Свирепо вздымался «Лев»—жертвенный огонь, пожиравший добычу и возносящий пред Иеговою чад в сладкое обоняние. Но если страшно это, то сколь страшнее языческие культы, с их человеческими жертвами, с бросанием в разженные недра идолов—детей, с закланиями, с вырыванием сердца у живого человека (Мексика), со священными истязаниями и т. п. Один из таких культов карфагенян отлично описан Флобером в «Саламбо». Воистину в культ можно верить, и тогда он—τό όντως δ ν—истинно сущее из существующего, или же не верить—и тогда воскликнуть: Tantum religio potuit suadere malorum {93}.
10. Все это страшно, ибо страшна Высшая Реальность. Однако все это, весь культ «есть тень будущего, а тело—во Христе» (Кол. 2, 17). «Яже суть сень грядущих, тело же Христово—α έστιν σκιά των μελλόντων, τό δέ σώμα του Χρίστου» (Кол. 2, 17)—тело, т. е. реальности подлинное бытие, противополагаемое тени. И еще: «Закон (т. е. культ ветхозаветный), имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними» (Евр. 10, 1)—σκιάν γάρ εχων о νόμος των μελλόντων αγαθών, ουκ αυτήν τήν εικόνα τών πραγμάτων.
Итак, все это—сень грядущего, umbra futurarum rerum{94}. И если страшна тень реальности, то сколь страшнее самая реальность. Количественная величественность культа ветхозаветного как бы сжимается в качественную напряженность культа новозаветного. Не быки, козлы и агнцы, но Сам Господь, Сам Он принес Себя в Жертву: «Единою Себе принесе»{95}. И каждая Евхаристия есть воистину та самая Кровь, не иная, не новая, а та самая, нумерически та же, развертывающаяся в видах и напоминаниях церковного обряда: ибо Голгофа — исторический факт, таинственно-вечно ЕСТЬ в пренебесном храме (скинии) и там видится сквозь нашу земную оболочку. Помазание Св<ятым> Миром есть воистину Дух Св<ятой>, и Св<ятая> купель—воистину—Л ожесна Божественныя. И слова: «Приимите, ядите...»{96}—не иные какие — а те самые, [<2 нрзб.>, не напоминания, а действа]{97}.
11. Можно вовсе не верить в христианский культ, т. е. быть вне христианской религии. Но быть причастным к ней—это значит, веруя, участвовать в культе. Тогда нет места легкости к нему, той легкости, которой мало кто не предан.
Ветхозаветный культ принудительно устрашал своей огромностью; христианский—настолько же приобрел в плотности, так сказать, насколько сосредоточился в малых, игрушечных, можно сказать, храмах наших. Но молние–мечущий и опаляющий по существу, он, за редкими исключениями, не обнаруживает явно своего страшного могущества, не подчиняет себе нашего изумления и предпочитает пребывать на дне веры нашей. Да не обманемся же скромностью святыни нашей и да не сочтем ее, ноуменальную, слишком фамильярно–близкою; да не утеряем страх Божественный!
Хотя ясти, человече, Тело Владычне,
Страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть.
(Стихи ко Св(ятому) Причащению) {98}
«Трепещу, приемля огнь, да не опалюся, яко воск и яко трава. Оле страшнаго таинства! Оле благоутробия Божия! Како Божественнаго Тела и Крове, брение, причащаюся и нетленен сотворяюся?» (канон ко Св<ятому>Причащению){99}.
«Аз же, окаянный, все Твое Тело дерзая восприяти, да не опален буду» (молитва ко Св<ятому>Прич<ащению>11–я, св<ятого>Иоанна Дамаскина){100}.
Се приступаю к Божественному Причащению. Содетелю, да не опалиши мя приобщением: Огнь бо еси, недостойныя попаляя. Боготворящую Кровь ужаснися, человече, зря: Огнь бо есть, недостойныя попаляяй…
(Стихи Метафраста) {101}
В таинственных глубинах нашего существа всегда происходит попаление или освящение. Но на поверхности не оставлен ли человек своей тупости и своему легкомыслию? Страшная и попаляющая религия сводится к плоскости распятий–брелков, просфорочек, пасочек, херувимских с руладами иконочек, проповедочек, к одному из бесчисленных развлечений вас, скучающих бездельников и в особенности бездельниц. Ужели так–таки и нет на нас расправы? Напомним: нередки случаи, когда пред глазами неверующего раздергивалась пелена видов, и грозно смотрело на них сущее культа. Ангелы сослужащие, а то и заменяющие священнослужителей. Закалаемый на дискосе Христос–Младенец. Кровь изливаемая. Трепет сил небесных. Свет нестерпимый. Враги рода человеческого, от Св<ятых>Тайн отвлекающие. Случаи этого рода многочисленны и, разбросанные на протяжении многих веков, записаны и подтверждены. Но случаев этих гораздо более, нежели сколько их зарегистрировано. Они настолько сравнительно часты, что в «Известии учительном», т. е. наставлении священнику, как поступать, если произойдет то или иное непредвиденное событие, вроде пролития Честной Крови, нападения врагов, пожара, падения паука в Св<ятую>Чашу и т. п., среди многих других неожиданностей оговорено и следующее: «Аще по освящении хлеба или вина покажется чудо, сиесть вид хлеба в виде плоти или отрочате, вино же в виде крове», при этом не только объяснено, как поступить при таком превращении, но и объяснено, что— «чудо от Бога, неверства или иныя ради вины явлено» (Изв<естие>учит<ельное>в Служебнике, тиснения 6–го в СПб.{102}).
