Джордж Макдональд - Донал Грант
— Значит, вы думаете, что идти туда без толку?
— Ага, — утвердительно кивнул хозяин.
— Тогда соберите мне поужинать, а я пока посмотрю, как там моя лошадка.
Донал пошёл на конюшню, убедился, что кобылу расседлали и задали ей корма, а потом не раздумывая развернулся и стремительно зашагал вверх по холму.
Нет, тут явно что–то нечисто! Но что? Если всё и правда окажется так, как говорит хозяин, он немедленно отправится в полицию. Только тут Донал вспомнил, что перед самым его отъездом управляющий с сестрой тоже уехали из дома, чтобы погостить у друзей. Неужели лорд Морвен подгадал и устроил всё это для того, чтобы совершить какое–то чёрное дело?
Он что есть духу бежал вверх по холму, то и дело поглядывая, не мелькнёт ли в каком–нибудь окне огонёк свечи. Но когда замок оказался совсем близко, Доналу стало нехорошо: в его угрюмой каменной громаде не видно было ни единого проблеска света. Жуткая темнота тяжко давила и пугала его.
Он подлетел к парадному входу и что есть силы задёргал ручку звонка. Но ответа не последовало, и Донал слышал, что пронзительный звон громким эхом разносится по замку, словно тот и впрямь был совершенно пуст. Он позвонил ещё раз и ещё раз, но замок безмолвствовал, как мрачная, унылая гробница.
И хотя его и предупреждали, что так оно и будет, сердце Донала тягостно заныло. Он снова дёрнул ручку звонка и подождал, но так ничего и не услышал. С каждым мгновением замок казался ему всё более зловещим. Но его послала сюда мать, и он непременно должен попасть внутрь — по крайней мере, для того, чтобы убедиться, что там и вправду никого нет. Нет, нет, тут явно что–то нечисто, то и дело повторял он про себя. Только вот что, где и как?
Проникнуть в замок оказалось несложно. Он перебрался через две стены и очутился у подножия своей башни, а ключ от неё всегда был у него в кармане. Даже и без ключа он вскоре придумал бы, как попасть внутрь, потому что знал замок лучше всех других его обитателей. К счастью, перед отъездом он сам запер дверь; оставь он её открытой, граф непременно забил бы её изнутри. Донал тихонько вошёл и, ощущая непонятный страх, начал подыматься по винтовой лестнице в свою комнату — медленно, потому что пока не знал, что делать. Нет, если бы всё было честь по чести, неужели бы миссис Брукс не написала бы ему об отъезде леди Арктуры и о нездоровье своей матушки? Эх, как бы узнать, где она теперь?
Добравшись до своей двери, Донал вдруг почувствовал себя страшно уставшим. Почти не чуя под собой ног, он ввалился в комнату и почти упал на постель в кромешной тьме. Но спать он не мог. В комнате было ужасно душно. Буря успела немного утихнуть, но в воздухе всё равно попахивало грозой. Он поднялся и распахнул окно. Лёгкое дуновение освежило его. Подул ветерок, и вместе с ним сверху раздался знакомый мелодичный всхлип. В памяти Донала всплыли картины недавнего прошлого. Тут снова сверкнула молния, и по всем крышам и трубам замка раскатился глухой басовитый гром. Донал даже обрадовался вновь вспыхнувшей грозе. Он поднялся на крышу и механически, не раздумывая, побрёл к той самой трубе, в которой крылась призрачная музыка. Он уселся на каменную плиту у её подножья и задумался, невидящими глазами глядя в темноту. Небо прорезала ещё одна молния, и Донал увидел, что море лежит в своих берегах подобно невозмутимому океану покоя, готовому поглотить и упокоить мятущиеся, бездомные души, а земля простирается вокруг как дикая пустыня, по которой гуляют страхи и ужасы.
Но тьма тут же поглотила и море, и землю, а тучи раскололись с таким громогласным треском, что не только оглушили, но и, казалось, ослепили Донала так, что сам его мозг превратился в бесформенный комок глины. За громом последовала тишина, ещё более оглушительная, но вдруг откуда–то из её недр прорвалась крохотная струйка слабого, еле слышного звука: неужели это голос, взывающий, зовущий его откуда–то издалека? Что это? Или усталость и напряжение совсем одурманили его, или он и впрямь слышит своё собственное имя! И чей это голос, как не леди Арктуры, призывающей его из призрачного мира духов? Они всё–таки убили её, и теперь она хочет утешить его, сказать, что обрела, наконец, свободу!
Тут опять блеснула молния, раздался гром, а вместе с ним — её голос: — Мистер Грант! Мистер Грант! Придите, помогите мне! Вы же обещали!
Неужели он действительно услышал эти слова? Они прозвучали из такой невероятной дали, как будто вообще не должны были долететь до его ушей. Но разве могла Арктура говорить такое из потустороннего мира? Зачем ей оттуда напоминать ему о данном обещании? Чтобы заманить его за собой? Она никогда не стала бы так поступать! Она прекрасно знает, что он ни за что не пойдёт в иной мир прежде своего часа, взывай к нему хоть все призраки на свете!
Однако ему уже приходилось слышать о том, что иногда люди как бы издалека слышали голоса близких, когда те были ещё живы. Ах, если бы она сказала ему, куда идти, он бы немедленно последовал за ней! Тут её голос послышался снова, но на этот раз совсем слабо, так что нельзя было разобрать ни единого слова. Но сразу же вслед за ним раздался протяжный всхлип неземной мелодии. Боже правый! Неужели она заперта в часовне? Донал как ужаленный вскочил на ноги. С нечеловеческой силой он подпрыгнул вверх, каким–то чудом уцепился за верхний край трубы, с невероятным усилием подтянулся к отверстию и что было мочи прокричал:
— Леди Арктура!
Ответа не последовало.
«Какой же я осёл! — мысленно обругал себя Донал. — Она звала меня, звала, но так и не дождалась!»
Но тут внезапная радость как будто оживила его и вдохнула в него силы.
— Я иду! — прокричал он в трубу, спрыгнул на крышу и через несколько секунд уже летел вниз по лестнице, ведущей на второй этаж. Вокруг было темно, как под землёй, но он так хорошо помнил дорогу, что на бегу лишь слегка касался ладонями стены, чтобы нечаянно не ошибиться. Он поспешил в бывшую спальню леди Арктуры, кинулся туда, где раньше стоял шкаф, чтобы одним рывком отодвинуть его в сторону, и остолбенел. Шкафа на месте не было, и Донал увидел перед собой лишь гладкую, холодную, влажную стену. У него упало сердце. Неужели всё это — лишь кошмарный сон? Нет, нет!
Наверное, он просто ошибся дверью! Повёл себя слишком самоуверенно, подумал, что хорошо знает замок, а сам всё перепутал. Дрожащими руками он зажёг спичку. Увы, он оказался именно там, где хотел. Это действительно была спальня Арктуры. А вот и шкаф, так и стоит возле стены, разве что чуть ближе к двери. Но там, где он стоял раньше, не было никакого углубления — не было ничего кроме свежего слоя извёстки. Нет, это не кошмарный сон, а самая настоящая кошмарная явь!
Инстинктивно схватившись за рукоять своего ножа, Донал бросился к парадной лестнице.
Видимо, он и правда слышал голос самой Арктуры! Её замуровали в часовне!
Он бесшумно взбежал по широким ступеням и подскочил к двери графской комнаты между этажами. Она была заперта. Оставался один–единственный путь.
Он снова бросился вниз. Боже правый! А вдруг графу известен и этот потайной ход? Донал ползком протиснулся в крошечную дверцу под лестницей и сразу же начал ощупывать руками, что впереди. Слава Богу, арку никто не закрыл! Через мгновение он был уже в давешнем погребе. Так, но как теперь выбраться отсюда в верхний проход? Да и лаз в него задвинут каменной плитой! Посмотрев на виднеющееся вверху окошечко, Донал подпрыгнул, но гладкий подоконник круто и плавно уходил вниз, и уцепиться было не за что.
Он подпрыгнул ещё раз, потом ещё раз — но всё время срывался. Он пробовал снова и снова, но только выбился из сил и опустился на пол, чуть не плача от отчаяния. Может быть, Арктура уже при смерти, а он так близко и не может к ней пробраться! Донал встряхнулся, поднялся на ноги и решил собраться с мыслями. В памяти его всплыли слова: «Верующий в Меня не постыдится» [34]. «Наверное, Господу трудно помочь человеку и дать ему Свою мудрость, — подумал Донал, — если мысли у того в беспорядке и он торопится так, что не способен расслышать голос Божий». Он попытался успокоиться, вознёс своё сердце Богу, утишил и усмирил свою душу. Какое–то время он неподвижно стоял в непроглядной тьме, и вдруг этот угрюмый погреб предстал его внутреннему взору таким, каким Донал увидел его впервые, когда бросил в его глубину подожжённый лист бумаги. Уже в следующее мгновение Донал опустился на четвереньки и начал ощупывать пол, пока не наткнулся на плоский камень, похожий на могильную плиту. Затем он вытащил нож и принялся быстро копать землю и отбрасывать её в сторону. Освободив один конец камня, он яростным усилием поднял его, подтащил и привалил его к стене под самым окном.
Глава 74
Нравственное уродство
Духовное безумие, алчность, жестокость и, может быть, даже самые прямые бесовские искушения так давно завладели душой графа, что теперь он почти совсем перестал ощущать разницу между грёзами и действительностью. Этим заканчивает всякий, кто пытается поставить свой бессмертный дух на службу вожделениям ненасытной плоти, но у лорда Морвена внутренняя слепота зашла так далеко, что он перестал понимать, что происходит в его воображении, а что в реальности. Правда, это нимало его не беспокоило; ему уже давно было совершенно всё равно. Сам он рассуждал, что любое явление, будь оно явным или вымышленным, имеет полное право называться реальным, если оказывает ощутимое воздействие на его разум и чувства. Ему не было никакого дела до того, что действительность отличается от иллюзий по самой своей природе, или до того, что реальность и воображение управляются разными законами, а значит предъявляют разные требования к разным уровням сознания. Из–за привычного и давнего отказа повиноваться высшему закону совесть его окончательно закостенела и пришла в негодность, и граф почти совсем утратил человеческий облик. По отношению ко всему внешнему он превратился в безликое зеркало, а изнутри напоминал полый сосуд, в котором яростно и беспорядочно боролись силы, неведомые ему самому. И теперь все наросты и изъяны его существа сосредоточились и вылились в одном мерзостном замысле.
