Симеон Новый Богослов - Творения и Гимны
Кто соступил со стези блаженнаго смирения и шествие творит вне ея, по правую или левую сторону, а не следует прямо за Господом нашим и Богом Иисусом Христом, тот как может войти в брачный чертог Христов, вместе со Христом? Если же он не войдет туда, то как может увидеть славу Христову? А если не увидит ея, как может возвещать о ней и явною ее творить другим? Или как дерзнет он говорить что–либо о том, чего не знает, и чего не видел никогда? Если же покусится учить о таковых вещах, то найдется ли в мире другой человек, более его несмысленный? И не будет ли он безсловеснее самых безсловесных? Ибо, как видите, безсловесныя животныя сохраняют природу свою и чин свой, и ни одно из них не выходит из пределов своих. Но он, созданный руками Божиими и почтенный достоинством разумности и самовластием, не как должно употребил полученное им достоинство, не познал немощности своей, не пребыл в благах, дарованных от Бога естеству его, и не устоял в пределах своих, не познав меры своей. Как денница, или после него и Адам, вышли из пределов своих и, возгордившись перед Творцем своим Богом, восхотели и сами стать богами: так, — увы! — поступил и он, вышел из пределов естества своего, возжелал того, что выше меры его, не захотел восходить на высоту духовнаго ведения путем смирения и христоподражательнаго жития, но с великою гордостию набрал оттуда и отсюда, как плинфов, словес лжеименнаго знания, затвердил их частым повторением и стал износить перед другими со славолюбием, человекоугодием и великим самомнением, мечтая, что стяжал столп богословия и духовнаго ведения, и воображая, что находится на небесах, или даже выше еще небес, стоит там и разглагольствует о Творце неба и земли и всего, что в них. Такого кто станет называть человеком, или ставить наравне с животными, или думать, что он имеет хоть какое–либо чувство? Если Адам, созданный по образу Божию и сподобившийся жить жизнию равноангельною и безсмертною, за преступление одной заповеди Божией, не только потерял то ангельское жительство, но праведно лишен и жизни вечной, и осужден на смерть, тление и клятву: то что постраждут все те из происходящих от него, которые, нося еще образ его — перстнаго, — прежде чем очистятся, — покушаются богословствовать?
Но скажи мне, прошу тебя, кто бы ты ни был, не желающий учиться тому, что касается Бога и божественных вещей, а покушающийся паче учить о том, — скажи мне, вышел ли ты из ада, т. е. из греха и вступил ли на поверхность земли? Также, как случилось тебе выдти из сего ада, по каким ступеням восходил ты оттуда и кто были твои помощники и споспешники? Был ты смраден и источал тление или, лучше скажу, смерть господствовала в тебе и ты был мертв, — скажи же мне, каким способом ожил ты? Как победил ты смерть греховную и убежал из рук ея? И опять после того, как вышедши из ада вступил ты на землю, скажи, каким способом избавился ты от тления и клятвы? И еще, как поднялся ты с земли и востек на небо? На какую колесницу возсел ты, или какое облако взяло тебя от земли? Открой нам все это и разскажи; и тогда мы примем тебя, если и о Боге будешь вести беседу со страхом, мерно и сдержанно. Если же без того, о чем я сказал (что все таинственно всегда происходит с теми, кои взошли в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова), и прежде исполнений заповедей Христовых, дерзостно покусишься ты беседовать о Боге, то мы отвратимся от тебя, как от вышедшаго из ума и бесноватаго. Ибо и пророк Илия не без огненной колесницы взят с телом на небо, и Владыка наш Христос не без облака вознесся от земли. Хотя и Илию Бог мог преложить от земли на небо без огненной оной колесницы, и Владыка наш Христос мог взойти на небеса без облака и сопровождавших его Ангелов; однакожь не сделали этого, чтоб тем научить нас, что ум наш всеконечно имеет нужду в ином некоем, кто бы возвел его на небеса, показал тамошние виды и открыл тайны Божии. Ибо как птице нельзя летать без крыльев, так и уму нашему невозможно востечь в те области, из коих он низпал, если не имеет Духа Святаго, который бы возвел его туда и сшествовал ему. Кроме того, Илия взят на небо огненною колесницею, и Господь вознесся на облаке с Ангелами, еще для того, чтоб как свое вознесение, так и вознесение раба своего Илии подтвердить не словами только, но и делами, и тем научить и нас не прельщаться одними словами, и не всякому верить человеку, который называет себя духовным, но удостоверяться прежде из жизни его и от дел его, согласны ли слова его и дела его с учением св. отец; и тогда уже принимать его и слушать слова его, как слова Христовы. Если же слова его и дела не согласны с учением св. отец; то не следует принимать его, а напротив отвращаться от него, хотя бы он воскрешал мертвых и иныя многия творил чудеса; особенно когда увидим, что он не принимает никаких внушений, коими хотят убедить его — изменить свое неправое мудрование, а остается упорно в своей прелести, воображая, будто жительство свое имеет на небесах. Богодухновенному учению мы от начала научены Апостолами Христовыми и божественными отцами нашими; почему отвергаем все пустыя и безполезныя суесловия тех, которые все время свое проводят в пытании и изследовании того, что непостижимо для самих Ангелов, и держим исповедование веры нашей сохранно невредимым и неколеблемым, — так, как приняли его в начале от самих Апостолов. Мы веруем в Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу неслиянную и нераздельную, в которую крестились, коею живем и от коей в зависимости состоим и здесь и в вечные веки. От сей Святой Троицы имеем мы как бытие, так и благобытие. Когда бы с Нею прейти нам и в другую жизнь, туда, где всех веселящихся жилище и хор выну празднующих духовным празднеством. Сей Троице подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
СЛОВО ШЕСТЬДЕЯТ ПЕРВОЕ
Кто получил от Бога благодать выну иметь хвалу Божию во устах своих, и кто отверзает уста свои и привлекает, — приемлет, — Дух жизни, тот подвизается каждый час делать это в больших и больших размерах, чтоб тем обильнее воспринимать и слово жизни, которое есть хлеб животный, сходящий с неба, и о котором Бог сказал через Давида: расшири уста твоя и исполню я (Пс. 80:11). Кто сподоблен от Бога быть таковым и всегда питаться и укрепляться хлебом животным, тот может иметь во владычественном (уме) души добре воображенным и некоторым образом напечатленным помышление о Боге, так что оно всегда пребывает в душе, может, как говорит блаженный Павел, всегда радоваться, непрестанно молиться, о всем Бога благодарить (1 Сол. 5:16). Такой ест ли, пьет ли, все творит во славу Божию, будучи всегда питаем и укрепляем хлебом животным. У такого человека сердце бдит, когда он спит, и когда он не спит, сердце его ни на одно мгновение не отдаляется от Бога. Об этом свидетельствует св. Павел, там, где говорит: прилепляйся Господеви, един дух есть с Господем (1 Кор. 6:17). Ибо Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоин кланятися (Ин. 4:24). Кто таким образом соединился с Богом и стал едино с Ним, тот не может уже более грешить, будучи всегда с Богом. Так говорит св. Иоанн Богослов: весте яко Он (Сын Божий) явися, да грехи наша возмет: и греха в нем несть. Всяк, иже в Нем пребывает, не согрешает: всяк согрешаяй, не виде Его, ни позна Его (1 Иоан. 3:5, 6). И еще: всяк рожденный от Бога, греха не творит (1 Иоан. 3:9), будучи чадом Его.
Почему удивляюсь я тем, немалочисленным людям, которые прежде рождения от Бога и прежде вступления в чадство Ему, не трепещут богословствовать и беседовать о Боге. Когда слышу, как многие, не понимая божеских вещей, философствуют о них и, будучи исполнены грехов, богословствуют о Боге и обо всем Его касающемся, — без благодати Св. Духа, дающаго смысл и разум; трепещет, ужасается и некоторым образом из себя выходит дух мой, помышляя, что, тогда как Божество для всех непостижимо, мы, не знающие ни самих себя, ни того, что пред очами нашими, с дерзостию и безстрашием Божиим приступаем философствовать о том, что непостижимо для нас, особенно будучи пусты от благодати Св. Духа, просвещающаго и научающаго всему. Грешим мы даже тем самым, что допускаем при таком положении своем желание говорить что либо о Боге. Ибо если трудно познать самого себя, и в настоящее время, в роде сем, весьма и весьма немногие знают себя и могут потому философствовать, — так как любовь к истинной философии изсякла по причине нерадения, овладевшаго нами, и по причине мирских забот, господствующих в нас, предпочитающих небесному и вечному земное, привременное и ничтожное, и даже совсем не сущее, т. е. грехи, если, говорю, трудно познать себя самого, не тем ли паче трудно познать Бога? Это не только трудно, но даже совсем неразумно и безсмысленно пытать и изследовать естество и существо Божие. Чего же ради вы, о человеки, не заботитесь паче о том, чтоб увидеть себя в лучшем состоянии, но, небрежа о своем исправлении пытаете то, что касается Бога и божеских вещей? Нам надобно прежде прейти от смерти в живот, приять в себя свыше семя Бога живаго, родиться от Него духовно, стать чадами Ему, восприять в души свои благодать Святаго Духа, — и тогда уже, под действием просвещения от Святаго Духа, приступать беседовать о том, что касается Бога, сколько то доступно для нас, и сколько просвещаемы будем от самого Бога.
