Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, т.4
46. Св. Августин и св. Амвросий тоже сурово порицают порочную практику, уже установившуюся в их время в Восточных Церквах, - практику, согласно которой народ лишь присутствовал при совершении таинства, но не участвовал в нём (Августин. О нагорной проповеди, II, 7, 26 (MPL, XXXIV, 1280); Амвросий. Проповеди, 25, 6 (MPL, XVII, 678)). Не подлежит сомнению, что обычай, предписывающий причащаться один раз в год, - изобретение дьявола, кто бы ни ввёл его в употребление. Говорят, что такое правило было установлено римским епископом Зеферином (папа в 199-217 гг.). Думаю, однако, что в ту эпоху оно имело другой смысл. Быть может, по тем временам установление было небесполезно для его Церкви. Нет сомнения, что тогда Святая Вечеря предлагалась верующим всякий раз, когда они собирались вместе, всей общиной, и что значительная часть присутствовавших участвовала в ней. Но вряд ли когда-нибудь случалось, чтобы все причащались одновременно. С другой стороны, было необходимо, чтобы живущие среди идолопоклонников и неверных свидетельствовали о своей вере каким-нибудь внешним знаком. По этой причине святой епископ установил определённый день, когда весь христианский народ Рима исповедовал свою веру участием в Вечере Господней. Но это отнюдь не означало отмены частых причащений.
Однако со временем благое для своей эпохи установление Зеферина было обращено во зло его преемниками. Был принят закон, согласно которому причащаться следует один раз в год. В результате почти все, кто раз в году причастился, в остальное время года почивают, словно люди, исполнившие свой долг. Следовало бы по меньшей мере еженедельно предлагать собранию христиан Вечерю Господню и провозглашать обетования, которыми она нас духовно питает и насыщает. Никого не нужно против воли принуждать к участию в ней, но всех надлежит к тому призывать; кто выкажет пренебрежение к таинству, должен подвергнуться осуждению и исправлению. Тогда все христиане, словно мучимые голодом, спешили бы на эту трапезу. Так что я не без причины с самого начала с сожалением говорил, что обычай причащаться единожды в году, побуждающий нас к лени и праздности во всё остальное время, есть хитрая уловка дьявола. Правда, обнаружилось это зло уже во времена Златоуста; но мы видим, как сурово он его осуждал. Златоуст горько сетовал на то, что в остальное время года народ не принимает таинство, хотя оно ему предлагается, да и на Пасху вкушает его без приуготовления. Он восклицает: «О злой обычай! О высокомерие! Значит, напрасно проводим мы все дни у жертвенника, ибо никто не участвует в том, что мы предлагаем» (Иоанн Златоуст. Комм. на Послание к эфесянам, гл. I, гомилия III, 4 (MPG, LXII, 29)).
47. Из того же источника происходит и другое установление, отнявшее половину Вечери у большей части народа Божьего. Я говорю о «Символе веры, причащение которому было сохранено для значительного числа помазанных и носящих тонзуру, но воспрещено людям светским и мирянам (Констанцский собор (1415), sess. XII (см. Hefele-Leclercq, op. cit., v. 7, p. 284-285); Фома Аквинский. Сумма теологии, III, qu. 80, art. 12.) (как они называют наследие Божье - 1 Пет 5:3). Предписание вечного Бога гласит, что символ крови должны пить все. Человек же дерзает отменить предписание Бога и ввести новый, противоположный закон, который предписывает пить не всем, А чтобы не казалось, что эти законодатели безосновательно выступают против Бога, они ссылаются на опасные последствия, которые может иметь общедоступность символа крови (Фома Аквинский. Сумма теологии, III, qu. 76, art. 1, 3;II, 3.). Как будто их не предвидела заранее вечная мудрость Бога!
Кроме того, они софистически рассуждают, что одного символа достаточно вместо двух. Ведь Тело, говорят они, есть весь Иисус Христос, который не может быть отделён от Своего Тела; а оно содержит кровь (Констанцский собор: per concomitantiam (loc.cit.) (Hefele-Leclercq, ibid.)). Вот каково согласие нашего разума с Богом, когда этому разуму хотя бы чуть-чуть ослабляют поводья и попускают фантазировать! Господь, показывая хлеб, называет его Cвоим Телом, а показывая чашу, называет её Cвоей Кровью. Человек же по дерзости ума и собственному высокомерию заявляет, что хлеб есть Кровь, вино есть Тело. Словно Господь беспричинно и бесцельно отделил словом и знаком Свою Плоть от Крови, и словно хоть однажды кто-нибудь слышал, чтобы Тело или Кровь Иисуса Христа назывались Богом и человеком! Если бы Он хотел обозначить Себя целиком, Он бы несомненно сказал: «Я есмь» (как Он обычно говорит в Писании), а не: «Сие есть Тело Моё: сия есть Кровь Моя».
Но, принимая во внимание немощь нашей веры, Он отделил чашу от хлеба, чтобы показать, что Его одного достаточно как для еды, так и для питья. Когда же одна из этих частей отнимается, у нас остаётся только половина пищи. Поэтому даже если бы утверждение наших противников о нераздельности Крови и Тела было верным, они всё равно отнимают у душ верующих то, что дал им Иисус Христос как необходимое средство укрепления их веры.
Итак, оставим эти нелепые софизмы и остережёмся, чтобы никто не лишил нас пользы, доставляемой нам, как двойным залогом, заповедью Иисуса Христа.
48. Мне хорошо известно, что служители Сатаны (в обычаях которых насмехаться над Евангелием) и здесь насмехаются и клевещут. Прежде всего они заявляют, что из одного-единственного факта нельзя вывести вечное правило, обязательное для всей Церкви. Но я утверждаю, что их ссылка на якобы единственный факт - злонамеренная ложь. Ибо Иисус Христос не просто предложил чашу апостолам, но велел им творить сие и в будущем. В Его словах даётся заповедь: «Пейте из неё [чаши] все» [Мф 26:27]. И св. Павел говорит об этом не как о единичном факте прошлого, но как о непреложной заповеди [1 Кор 1 1:28].
Вторая уловка наших противников заключается в утверждении, будто Иисус Христос пригласил к участию в Вечере только апостолов, уже как бы ординированных и посвящённых в сан «святителей» (sacrificateurs), как они называют священнический сан (Eck J. Enchiridion, c. X, E 5a). Но пусть ответят мне на пять вопросов - и все их лживые измышления будут без труда опровергнуты.
Во-первых, какой оракул открыл им сию истину, столь далёкую от слова Божьего? Писание упоминает двенадцать апостолов, возлегших за трапезу с Иисусом Христом, но не умаляет достоинство Иисуса Христа настолько, чтобы назвать их «святителями» (об этом именовании мы ещё будем говорить в своё время (/4/19.27)). И хотя Христос дал таинство этим двенадцати, Он, однако, заповедал им поступать так же, то есть распределять его таким же образом между собой.
Во-вторых, почему в наилучшие времена, какие знала Церковь, - в течение тысячелетия, следующего за апостольской эпохой, - все христиане без исключения причащались обеим частям таинства? Разве древняя Церковь не знала, кого пригласил Иисус Христос к Своей Вечере? Уклоняться от ответа или отделываться отговорками было бы здесь слишком большим бесстыдством. Сочинения по церковной истории и книги древних отцов недвусмысленно свидетельствуют об этом: «Наши тела, - говорит Тертуллиан, - питаются Плотью и Кровью Иисуса Христа, чтобы душа насытилась Богом» (Тертуллиан. О воскресении плоти, 8 (MPL, II, 852)). Св. Амвросий говорил императору Феодосию: «Как примешь ты в свои обагрённые кровью руки Тело Господа? Как отважишься пить его Кровь?» (Феодорит. Церковная история, V, 18 (в MPG отсутствует))
Св. Иероним упоминает священников, освящающих хлеб Вечери и раздающих Кровь Господа народу (Иероним. Толкование на пророка Софонию, III; Толкование на пророка Малахию, II (MPL, XXV, 1375, 1561)).
Св. Иоанн Златоуст говорит: «У нас - не как при Ветхом Законе, когда священник ел свою часть, а народ получал остальное. У нас одно и то же дано всем, и одна и та же чаша. И всё то, что есть в Евхаристии, является общим для священника и народа» (Иоанн Златоуст. Беседа о Послании к коринфянам, гомилия 18, 3 (MPG, LXI, 527)). О том же имеется множество свидетельств у св. Августина.
49. Но к чему спорить о столь очевидном предмете? Возьмите любого из греческих или латинских учителей - нет ни одного, кто не говорил бы об этом. Такой обычай действовал в Церкви, пока в ней сохранялась хоть одна неповреждённая частица. Св. Григорий (имеется в виду Григорий Великий (Двоеслов), папа римский в 590-604 гг. (Григорий I)), которого, если быть справедливым, можно назвать последним римским епископом, свидетельствует о том, что в его время обычай этот ещё оставался в силе: «Вы узнали о том, что есть Кровь Агнца, не через слышание о ней, но через её питие ... Ибо её пьют во время Вечери все верующие» (Григорий Великий. Гомилии на Евангелие, II, гомилия 22, 7 (MPL, LXXVI, 1178a-b); Диалоги, IV, 58 (MPL, LXXVII, 425)). Более того, этот обычай ещё сохранялся четыреста лет спустя, когда всё в Церкви уже было извращено. Ибо его считали не просто обычаем, но нерушимым законом. Тогда ещё уважалось установление Господа и не возникало сомнений относительно того, что разделять соединённые Богом вещи - святотатство. О том же говорит римский епископ Геласий (папа в 492-496 гг.): «До нас дошло, что некоторые принимают только тело Господне, но воздерживаются от Чаши. Таковых, поскольку они грешат суеверием, надлежит принуждать к принятию таинства целиком, или же вовсе запрещать принимать его. Ибо разделение сего Таинства не может не быть великим святотатством» (Helasius. Epist. 37 (ad Maioricum et lohannem) (см. Tiel A. Epistolae Romanorum Pontificum, genuinae. Braunsberg, 1867, t. 1., p. 451)). Следует принять во внимание также доводы, приводимые св. Киприаном. Поистине, их одних вполне достаточно, чтобы тронуть сердце любого христианина: «Каким образом, - говорит св. Киприан, - призовём мы народ проливать кровь за исповедание Христа, если отказываем в Крови Христовой народу, обязанному сражаться? Или как мы пробудим в нём способность испить чашу мученичества, если не дадим ему прежде испить чашу Господню?» (Cyprianus. Epist. 57, II, 2 (MPL, III, 883)) Что же касается замечаний знатоков канонического права о том, что в сентенции Геласия речь идёт о священниках (Decretum Gratiani III, De consecratione, 2, c. 2), оно столь наивно и глупо, что нет смысла о нём говорить.
