Преподобный Максим Исповедник - Избранные творения
Определенное затруднение можно встретить при попытке дать разграничение между понятиями Лицо и личность. При устоявшейся практике первое принято для обозначения Трех Божественных Лиц Пресвятой Троицы, в то время как второе более относится к личности сотворенного человека. Однако, так как воплощение Господа Иисуса Христа явилось для всего сотворенного человечества совершенным примером ипостасного соединения Божественной и человеческой природ, theosis, обожением человеческой природы и преображением ее, то, как представляется мне, вопрос об использовании понятий Лицо и личность должен быть рассмотрен в свете традиционных представлений о преображении личности человека в Божественное Лицо при общении свойств, communicatio idiomatum, во Христе. В таинстве Боговоплощения Божественный Логос осуществляет ипостасное соединение с человеческим естеством. Это величайшая тайна Боговоплощения ради нашего обожения, тайна, предопределенная в предвечном совете Божием, в предведении которой и было создано все тварное бытие. Преп. Максим различает два момента и периода: «Таинство Божественного вочеловечения» и «благодать человеческого Обожения». Однако, в некотором смысле Ипостась Слова через Воплощение как бы становится из простой сложной («составной», sunqetoV ), но эта «сложность» означает только, что единая Ипостась есть сразу и нераздельно ипостась для обеих (неслиянно и неизменно) соединившихся природ. «Сложность» именно в соединении природ, остающихся без какого–либо изменения в природных свойствах. Воплощение есть «неизреченное снисхождение Бога» (кенозис), но не есть «обеднение Божества». И человеческое в ипостаси Слова не перестает быть «единосущным» с нами. Следовательно, природы остаются различны и неподобны. Их «различность» не прерывается соединением и сохраняется и в том, неразрывном и неослабевающем взаимообщении («соприкосновении», pericwrhsiV eiV allhlaV ), которое устанавливается соединением. И это «соединение» становится понятным согласно с вероопределениями IV Вселенского Собора о том, что «обожение во Христе означает неразрывную связь, совершенное согласие и единство». «Нераздельность», т. е. всегда в общении друг с другом, так как Христос, будучи Богом, «неизменно вочеловечившимся», действует всегда и во всем «не только как Бог и по своему Божеству, но вместе и как человек, по своему человечеству. Иначе говоря, вся Божественная жизнь вовлекает в себя человечество, и проявляется и источается через него. Это есть «новый и неизреченный образ обнаружения природных действий Христа» – неразлучном соединении, однако без какого–либо изменения или умаления в том, что свойственно каждой природе, т. е. «неизменно». Это единство потому так полно осуществляется в двойстве природ, что человеческая природа есть вообще подобие Божественной. И здесь Преп. Максим прежде всего видит единство жизни, единство Лица. /А.В.Карташов «Вселенские Соборы», Г.В.Флоровский «Восточные Отцы V – VIII веков», С.Л. Епифанович «Преп. Максим Исповедник и Византийское Богословие»./
В оросе собора были повторены вероопределения Вселенских соборов: Никейского, Константинопольского, главной части Халкидонского, с дополнениями из ороса V Вселенского собора, и, наконец, новое вероопределение:
«Проповедуем также, по учению святых отцов, что в Нем (Иисусе Христе) и две природные воли, и два природных желания, и два природных действия нераздельны, неизменны, неразлучны, неслиянны. И две природные воли, не противоположные одна другой, как говорили нечестивые еретики, – да не будет! Но Его человеческое желание не противоречит (= не стоит в противоположности фактически) и не противоборствует (= не противится преднамеренно), а следует или, лучше сказать, подчиняется Его Божественному и всемогущему желанию» (т. е. человеческая воля во Христе не противна, а покорна Его Божественной воле).
В этом вопросе (учении о двух волях), Преп. Максим вводит свое знаменитое разграничение между естественной и гномической (избирательной) волей. Воля есть свойство разумной природы. «Сила стремления к сообразному с природой, обнимающая в себе все свойства, существенно принадлежащие природе», определяет Максим. «Разумная» природа не может не быть волевой. Мы (все сотворенное человечество) по природе обладаем естественной волей, реализация которой зависит от нашего выбора, осуществляемого гномической волей. Свобода и воля – это не произвол. Подлинная свобода есть безраздельное, непоколебимое, целостное устремление и влечение души к Благу. Гномическая воля не является свойством природы, а составляет принадлежность личности. Адам в раю обладал естественной волей и ел от древа жизни. Когда он отведал от древа познания добра и зла, его естественная воля стала гномической. Трудность и противоречие в усвоении Христом человеческой воли состоят в том, что, так как Он есть воплощенное Божественное Слово, то из этого следует, что Он не в состоянии был грешить. В то же время Он (Иисус Христос) испытал все, что в обычном человеке ведет ко греху. И описание поведения Христа в Евангелии указывает на присутствие в Нем человеческой экзистенциальной воли (искушение в пустыне, гефсиманское борение и т. п.) Он предстал перед всеми невзгодами человеческого существования и не поддался им. Спасение не совершилось бы, если не была бы воспринята и исцелена вся человеческая природа, включая и человеческую волю, однако это – природа первозданного. В человеческой воле Христа нет колебаний и противоречий. Она внутренне едина, и внутренне согласуется с волей Божества. Нет (да и не может быть!) столкновения или борьбы двух природных воль, ибо природа человеческая есть создание Божие, есть осуществленная воля Божия. Поэтому в системе Максима Христос обладает естественной человеческой волей, но гномической воли у Него нет, поскольку она предполагает неизбежность греха.
Здесь тайна Боговоплощения в том, что Божественное Слово, Логос, обладая всеми свойствами Божественной природы, включая энергию и волю, в тоже время обладает и всеми свойствами человеческой природы. Вследствие Богочеловеческого единства Его Лица все Его человеческие свойства следуют Божественным. В известном смысле человеческие действия и воля во Христе были выше или сверх естества. «Ибо через ипостасное соединение она была всецело обожена, отчего и была совершенно непричастна греху».
В изображении Преп. Максима человеческая природа Христа оказывается в особенности активной, действенной и свободной. И это относится более всего к искупительным страданиям. Это была вольная страсть, свободное приятие и исполнение воли Божественной. /А.В. Карташов «Вселенские Соборы», Г.В. Флоровский «Восточные Отцы V–VIII веков», Прот. Иоанн Мейендорф «Введение в Святоотеческое Богословие»/.
Письмо Іоанну постельничему о печали по Боге.
Я радуюсь и восхищаюсь, видя изъ всего письма твоего, что ты проникнутъ достохвальною печалію по Боге; и радуюсь потому, что печаль по Боге въ техъ, кои всецело проникнуты страхомъ Божіимъ, производитъ покаянiе нераскаянно во спасеніе (2 Кор. 7:10); потому–что она не попускаетъ душе противъ естества уклоняться отъ Божественныхъ заповедей къ тленнымъ предметамъ, кои у нерадиво проводящихъ настоящую жизнь приводятъ умъ въ такое состояніе, что, въ случае напора страстей, онъ уловляется сетями діавола и научается всякородному злу (такъ, напр., вместо того, чтобы действовать по направленію естества, онъ подчиняется внушеніямъ противоестественныхъ страстей гнева и похоти), потому–что, если душа, хотя единожды прилепится умомъ своимъ къ вещественному, то после сего устремляется къ одному злу. Посему, не смотря на обременяющую меня тягость греховную, я непрестанно молюсь, чтобы ты соблюлъ эту спасительную печаль, которая неизбежно истребляетъ страсти и пораждаетъ добродетели, — дабы, находясь подъ охраненіемъ ея, ты могъ притупить злое жало греха; потому–что того, кто укоренилъ ее въ глубине сердца своего, никакъ не могутъ уранить стрелы діавола; тотъ, кто душею печется о ней, не боится многообразныхъ нападеній демонскихъ; решившійся жить вместе съ нею не прилепляется къ видимымъ предметамъ; тотъ, кто постоянно соблюдаетъ ее въ продолженіе жизни, не оскверняется нечистотою тленныхъ предметовъ; тотъ, кто непрестанно устремляетъ помыслы къ ней, не попуститъ чувствамъ стремиться къ неприличнымъ предметамъ; оградившій ею свою душу не можетъ превозноситься предъ другими, но напротивъ почитаетъ себя низшимъ всехъ; препоясавшій ею умъ свой не лишается Божественныхъ помысловъ; обрекшій ей себя знаетъ уставы благочестивой жизни. Она есть произведеніе Святаго Духа, который насаждаетъ ее въ сердцахъ достойныхъ. По моему мненію, она одна есть виновница той радости, которой мы будемъ причастны въ царствіи небесномъ, потому–что она есть Божественное семя, зрелымъ плодомъ коего есть наслажденіе вечными благами.
