Алексей Осипов - Лекции профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова
Задача магии — заставить духов, высшие и низшие силы служить человеку в его земных интересах, безотносительно к их нравственному содержанию и духовным ценностям. И определенная категория ученых также считает, что этические критерии неприложимы к науке и что она должна воспользоваться любыми средствами, в том числе и необычными для достижения здоровья, успехов и прочих подобных целей.
Так, некоторые социологи и психологи на Западе склонны видеть положительные моменты в магии и магических культах. Например, Муди считает, что «сатанисты после прохождения лечения средствами магической терапии становятся лучшими гражданами, чем были до этого»53. «Возможно, именно поэтому, — заключает он, — таким маргинальным54 культам, как церковь Трапезонда, должна быть оказана поддержка… Все, что увеличивает способность индивидуума приспосабливаться к миру, в котором он живет, может и должно стать критерием при оценке новых и вначале маргинальных институтов нашего общества»55.
Фрейд в 1921 г. писал об отношении психоанализа к оккультизму: «Усилившийся интерес к оккультизму вовсе не обязательно должен заключать опасность для психоанализа. Мы должны, напротив, быть готовы к тому, что между первым и вторым обнаружится взаимная симпатия… Союз и сотрудничество между психоаналитиками и оккультистами может, таким образом, оказаться допустимым и многообещающим»56.
Прежде чем давать оценку этой тенденции в современной науке, кратко скажем о третьем, «духовном», течении в ней, близком к предыдущему. Отчетливо данная мысль выражена одним из крупных современных физиков США Ч. Таунсом в его статье с очень характерным названием: «Слияние науки и религии»57. Основная мысль статьи — та, что наука и религия ведут человека к одной и той же цели, но разными путями. Т. е. утверждается мысль о единстве по существу науки и религии.
Эта идея неоднократно высказывалась и ранее А. Эйнштейном и некоторыми другими видными учеными и восходит еще к Аристотелю. Но в данном случае она свидетельствует о глубоком непонимании религии вообще и христианства в особенности. Основная ошибка ее заключается в том, что религия рассматривается как один из инструментов этой жизни, совершенно игнорируется цель религии — подготовка человека к вечной жизни в Боге. Т. е. здесь мы сталкиваемся с откровенной попыткой метафизику превратить в физику, небо отождествить с землей и Самого Бога рассматривать не более как только универсальный принцип Вселенной. В этом заключается, может быть, одна из наиболее распространенных ошибок позитивистского разума в его видении сущности бытия и смысла человеческой жизни.
Очевидно, в этом же состоит основная опасность идеи союза науки с магией, которая своим безусловным детерминизмом и полной замкнутостью в четырехмерном пространстве–времени, не выводит научный разум на «новые горизонты». Тем более не может дать ему новых здоровых критериев, нового понимания смысла человеческой деятельности, понимания истины. Напротив, глубоко унизит и то разумение жизни, которое «бесстрастно» присутствует в науке.
Не менее опасно и обращение науки к мистицизму, поскольку это не только не расширит границ ее познания, но и неминуемо приведет к тяжелейшим последствиям для человечества. Мистика, увлекая человека на путь незаконного (Ин. 10, 1) проникновения в мир духовный и утверждая т. н. свободу (фактически произвол) в духовной жизни, тем самым разрушает самые основы человеческой жизни. Этим она принципиально отлична от положительной религии, от Православия с его строгими законами аскетики.
Мистик познает не Бога и потому предпочитает говорить о божественном Ничто, о Невыразимом, Непознаваемом, о Едином и т. д.58. Крупный исследователь религий Ф. Гейлер в своем монументальном труде «Молитва» верно замечает, что «последовательный мистицизм освобождает представление о Боге от всех личностных атрибутов, остается «голая» и чистая бесконечность»59. В конечном счете мистик сам себя видит богом (ср. Быт. 3, 5).
Очевидно, ошибочность и пагубность последствий указанной тенденции в науке может быть надлежащим образом оценена лишь при самом серьезном изучении православных принципов духовной жизни и критериев познания.
Путь разума, не очищенного от страстей правильной (праведной) христианской жизнью, очень показателен. Его небывалые в истории научно–технические и другие достижения в XX столетии сопровождаются появлением столь же небывалых по своей мощи сил разрушения. И в первую очередь эти негативные силы проявляются в духовно–нравственной сфере, где самую большую опасность представляет процесс разрушения критериев добра, красоты, истины. Сейчас все размывается, переставляется с ног на голову, перемешивается. И ни философия, изъявшая самое понятие истины из области своих умозрений, ни тем более наука, развитие которой фактически проходит независимо от каких‑либо этических и духовных критериев, не в состоянии остановить этот процесс. Единственный Удерживающий (2 Фес. 2,7) — Христос Евангелия — решительно и все более сознательно исключается из общества не только наукой, философией, культурой, но и всей вообще атмосферой современной жизни.
Лучшие люди России давно предупреждали о пагубных последствиях для человечества развития этого процесса на Западе. Вот одно из замечательных по своему пророческому пафосу высказываний об этом известного славянофила И. С. Аксакова: «Прогресс, отрицающий Бога и Христа, — писал он, — в конце концов становится регрессом; цивилизация завершается одичанием; свобода — деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет — уже совлекает — с себя и образ человеческий и возревнует об образе зверином»60.
Сказано, кажется, слишком сильно. Но разве современные небывалые по своим масштабам и остроте кризисы: нравственные, социальные, экологические, экономические и т. д., не свидетельствуют о самоубийственном характере прогресса, отвергшего Христа?
Разве пропаганда (узаконенная!) всякого рода безнравственности и открытого глумления над телом и душой человека, свобода каких угодно извращений, господство золотого тельца, диктат преступных кланов… — не свидетельство одичания дехристианизированного мира?
Разве современная демократия не есть фактический деспотизм финасово–промышленной олигархии, преследующей только свои цели, и завуалированное рабство народа (демоса)?
Наконец разве полная вседозволенность оккультизма, магии, колдовства, вплоть до сатанизма, открытое попрание всякой святыни (религиозная свобода), пропаганда культа жестокости и насилия — это не совлечение с себя современным цивилизованным обществом образа Божия и человеческого и ревность об образе зверином (От. 13,1-18)?!
Несомненно, в самой идее безграничного познания (по ту сторону добра и зла), изначально заложенной в «проекте» нашей цивилизации, человеческий разум допустил принципиальный просчет. Сейчас, когда началось III тысячелетие, это стало очевидным фактом.
4. Христианство
Каково понимание истины в христианстве?
Уже исповедание Единого Личного Бога существенно меняет, по сравнению с научным и философским подходами, осмысление проблемы истины. Бог есть не просто источник всякого бытия и сознания, но само Бытие («Я есмь Сущий» — (Исх. ЗД4)) и Сознание, т. е. сама Истина. Этот логически естественный вывод является бесспорным для всех монотеистических религий. Однако в христианстве он принципиально углубляется и приобретает уникальный в истории человеческой мысли характер.
Христианство исповедует истину как совершенное Богочеловечество, осуществленное в неслитном, неизменном, нераздельном и неразлучном (по определению Четвертого Вселенского Халкидонского Собора 451 г.) соединении Божественного Логоса с человеческой природой в Богочеловеке Иисусе Христе. Христос, в Котором «обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2, 9), есть высшее, доступное человеческому постижению, самооткровение Бога миру, есть Сама Истина: «Я есмь путь и истина, и жизнь, ибо «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14,6-7; 9; 11). Истина, оказывается, есть не что, а Кто.
Таким образом, христианство утверждает, что истина — это не изменчивый тварный мир (включая и человека), не тождество отображения т. н. объективной реальности в сознании человека, не высшая умосозерцаемая идея, не совершенная рациональная модель, не универсальная функция. Она даже не моноличностный Бог–Дух, в силу Божественной трансцендентности принципиально недоступный человеческому познанию.
Познание истины теперь возможно (1 Ин. 2, 13; 1 Кор. 13,12). Знание ее (Его) есть знание Бога, совершаемое всем составом человека, а не одним лишь разумом. И осуществляется оно не в состоянии экстатического растворения в Божестве или особом переживании своей экзистенции, но через особое духовно–телесное единение со Христом в Церкви в совершенстве личностного раскрытия, когда человек сам становится ее носителем, ее членом, ее участником (Предвосхищением этой полноты бытия–в-Истине для христианина является его участие в Евхаристии, в которой причастник становится едино–телесным, едино–духовным Христу).
