Митрополит Дроздов - Слава Богоматери
Глава одиннадцатая БЕДНОСТЬ, ПРОСТОТА И НЕСТЯЖАТЕЛЬНОСТЬ В ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ БОГОМАТЕРИ [25]
О; как умалил и уничижил Себя Сын Божий в обстоятельствах Своего земного рождения!
Надлежало избрать народ, в котором бы Ему родиться; и Он избрал для сего из всех народов земли малейший, не имеющий собственного правительства, многократно порабощенный и близкий к новому порабощению, некогда благословенный, но уже едва не отверженный.
Надлежало избрать город: и Он избрал Вифлеем, так малый, что и благоприятствующий ему Пророк не может скрыть этого нарекания на него и не находит иного средства возвеличить его, как только именем рождающегося в нем умаленного Иисуса: И ты, Вифлеем - Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя прозойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле, и Котораго происхождение из начала, от дней вечных (Мих 5,2).
Надлежало избрать матерь и, чтобы до времени скрыть от неверующих тайну воплощения, надлежало узами закона, но не плоти, присоединить к ней и мнимого отца: и вот избраны для этого хотя потомки Царские, чтоб исполнились обетования и пророчества, но уже один - древодел, а другая - бедная, сиротствующая дева. И что еще? Если бы Господь родился в малом, собственном или наемном жилище Иосифа, и Мария положила бы Его в бедной колыбели: тогда зрак раба, Им восприемлемый, может быть не все имел бы черты, какие его составлять могут, потому что могло найтись рабское жилище меньше Иосифова, и колыбель беднее Марииной. Что же изобретает безконечно Великий ищущий безконечного умаления? - Августовым повелением написати всю вселенную (Лк 2,1), приводит в движение все народонаселение земли Иудейской, дабы Иосифу нельзя было ни остаться в собственном жилище в Назарете, ни найти наемное в Вифлееме, когда наступило время родиться истинному Господу вселенной; и таким образом, умаливший Себя даже до младенчества, уничижил Себя даже до яслей вместо колыбели: и положи Его во яслех: зане не бе им места во обители (Лк 2,7).
Вертеп и ясли, и, с сими сообразно, грубые пелены!
Евангелие повествует, что Спаситель наш, видев при кресте Своем Свою Матерь и возлюбленного ученика Своего Иоанна, глагола Матери Своей: Жено, се сын Твой. Потом же ученику: се мати твоя (Ин 19,26-7). В этих изречениях видим любовь Божественного Сына к земной Матери Своей, которую Он хочет не просто утешить в лишении Сына, но как бы возвратить Ей Себя в другом лице, и, чтобы почтить Ея девство, а вместе наградить девство возлюбленного ученика, избирает Девственника Иоанна в нареченного сына Приснодевы. Но мы не догадались бы, что в особенности заключается в оных изречениях Господних, если бы возлюбленный ученик, без сомнения лучше всех понимающий сердце и мысль своего Учителя, не изъяснил их своим исполнением. Каким исполнением? - Вот каким: от того часа поят Ю ученик во свояси. Из этого открывается, что усыновление Иоанна Пресвятой Деве призывало его, между прочим, к тому, чтоб обезпечить Ее жилищем и потребностями жизни временной, и что следственно собственного в том обезпечения Она не имела. Должно думать, что Ея любовь и вера к Божественному Сыну побуждала Ее быть всегда сколько можно близко к Нему в Его непрерывном странствовании по градам, весям и пустыням: и потому как Он чужд был братии Своей, так и Она; как Он не имел где главы подклонити, так и Она.
Наконец, Матерь Царя Христа, Матерь и Царица всех верующих преставляется от земной жизни в небесную: что осталось после Нея? - Остались только две одежды, и притом такие, которые годились только в подаяние двум нищим вдовам.
Глава двенадцатая СКОРБИ И СТРАСТИ БОГОМАТЕРИ В ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ. МУЖЕСТВО И ТЕРПЕНИЕ В СКОРБЯХ [26]
И Тебе же самой душу пройдет оружие Лк. 2,35.
Какие мраки облегали Тебя, живая и живоносная Обитель Света Божественного!
Еще Он не возсиял от утробы Твоей, как близ Тебя возстала буря помышлений сомнительных и, омрачив, едва не низложила стража Света, Иосифа.
Тогда как Божественный Свет из яслей отразился в небесах и небесная о Нем слава отозвалась на земле, тогда как Он озарял и простодушных пастырей и дальновидных волхвов; Ирод и весь Иерусалим с ним смутились от близости Света, и царь подвигся на смертную брань против безоружного Младенца: и Тебе, Матерь Света, надлежало убежать во тьму Египта, бояться возвращения в отечество Света - Иудею, и еще удалиться к людям сидящим во тьме и сени смертней, в Галилею языческую (Мф 4,16.15).
Праведный Симеон, один из немногих рано не только увидел, но и узнал и на свои руки принял Свет во откровение языков (Лк 2,32), и что же? - Когда этот Свет осветил для него будущее, тогда он оружием Пророческого слова предварительно пронзил душу Матери Света, которой суждено было быть пронзенной оружием скорбей крестных: и Тебе же самой, сказал он, душу пройдет оружие!
Божественное провозглашение Иисуса на Иордане, Его светолитие на Фаворе, торжество Его учения и чудотворений довольно ли озаряли радостию Тебя, Богоблагодатная, - мы не довольно знаем; а то и в Писании нам открыто, и собственному нашему хотя несовершенному в любви сердцу понятно и ощутимо: как многи, разнообразны, продолжительны и глубоки долженствовали быть Твои скорби о Твоем Божественном, но в человеческие немощи облекшемся Сыне - когда Ты видела Его то в изнурении от подвигов, то в пререкании у народа, то в опасности от врагов, то наконец в руках врагов, когда против Него возносимые вопли и хуления, Ему наносимые удары и раны поражали Твое сердце; когда Он вместо Себя дал Тебе чужого сына; когда Ты видела Его последний взор, слышала Его последний глас, сопровождала Его бездыханное тело...
Там, на Голгофе, в часы спасительные для всего человеческого рода, но вместе страшные для всего сотворенного; когда совершаемое всеобщее спасение не было сознаваемо даже избранными из человеков, а всеобщий страх чувствовали даже камни; когда, по выражению Пророка, был Живот человеков висящ пред очами человеков (Втор 28,66), но человек видел только страдание и смерть; при зрелище, от которого и чуждые оному и врагу отходили разстерзанные состраданием - биюще в перси своя возвращахуся: там, при кресте распятого Иисуса, стояла Его Преблагословенная Матерь!
Какой чудный свет на Ея внутреннюю жизнь проливают эти мрачные Голгофские часы!
Вспомним, что время страдания Христова было время опасности для всех близких к Нему. Это видно из собственных Его слов, которыми Он, предавая Себя в руки врагов, устранял подобную опасность от учеников Своих: аще убо Мене ищете, оставите сих ити. А как Он мог истребовать пощаду ученикам Своим от тех, которые не щадили Его Самого? - Всепокоряющею силою Своего Божественного слова, каковую силу Он, на этот конец, непосредственно пред сим чудесно явил, низложив спиру и скопище на землю единым словом Своим: Аз есмь, Евангелист повествуя об этом происшествии (Ин 18,5-9), присовокупляет, что Господь ранее предсказал то, и что это исполнилось согласно с предсказанием: да сбудется слово, еже рече: яко ихже дал еси Мне, не погубих от них никогоже. Это значит, что близкие к Господу, во время страдания Его не только находились в опасности, но и погибли бы, если бы Он не отвратил этого особенным провидением Своим. От этой опасности, от этой близкой погибели, ученицы вси оставльше Его бежаша (Мф 26,56,58), вси - не исключая Петра, который потом отважился было вступить за Иисусом во двор Архиереев, но не выдержал испытания, - не исключая Иоанна, которому, впрочем, любовь скоро возвратила мужество и повела его за возлюбленным Учителем до креста. - Но Матерь Господню не видим ни в страхе, ни в бегстве, а видим стоящую при кресте Иисусове. Итак, не видите ли, что Она стоит в духе, выше всеобщего страха, выше Своей личной опасности, выше мужества Апостольского.
Кто сказал бы, что Пресвятой Деве свойственно было паче всех устремляться в близость к Своему страждущему Сыну- по естественной материнской любви: тот показал бы себя слабым истолкователем Ея Голгофского стояния. Если взять в разсуждение одну естественную материнскую любовь: то чего надлежало бы ожидать для Ея сердца, чувства, жизни - от страданий Ея Сына, при виде которых и чуждые били себя в перси, земля трепетала, и камни вздыхая разрывались, и солнце было в обмороке? Нет, естественная любовь не столько изъясняет, сколько делает непонятным то, каким образом Пресвятая Дева могла стоять при кресте - не поражаясь страхом, не предаваясь нетерпеливой скорби, не повергаясь в безжизненное изнеможение. Чем же может быть изъяснено это высокое мужество, эта крепость духа? - Не иным чем, как Ея глубокою преданностью судьбам Божиим, Ею верою в Божественную силу Сына Своего, известную Ей более всех из явных и тайных чудес всей Его земной жизни, Ея познанием Христовых Тайн, которые всех ранее Она, постигла и всех совершеннее соблюдала в сердце Своем. Вера, упование паче упования, любовь, не естественная только, но верою возвышенная в духовную и божественную - питали в Ней внутренний животворный свет, которого не объяла тьма и смерть и ужасы Голгофские, и с которыми неколеблющеюся стопою достигла Она в открытый свет и радость Христа воскресшего.
