Рушель Блаво - 33 простых способа создания зон здоровья и счастья у вас дома и на даче
Я думаю, коллеги, этого маленького кусочка из речи Сталина вам достаточно для того, чтобы понять: с этого момента стали неизбежными массовые репрессии и голод. Крестьяне ответили на репрессии вооруженными выступлениями; с советской властью пытались бороться даже те, кто еще совсем недавно был коммунистом или комсомольцем, преданным делу партии. В этом смысле Алтай и Сибирь принципиально отличаются от европейской крестьянской России: коммунисты из центра не всегда имели возможность положиться на своих товарищей по партии.
Я приведу всего один, но яркий пример. В селе Усть-Пристань председатель местного совета бедняк-комсомолец Пинегин на собрании односельчан прямо заявил: «На десятую годовщину коммунисты с ума сошли! Куда это годится, когда продают последнюю корову или лошадь за бесценок? Разве этим поднимается хозяйство? Крестьянам, видимо, придется ковать пики, как в девятнадцатом году, и стоять за себя».
Прибывшие из центра большевики не смогли реально оценить обстановку на Алтае. Они выставляли заградительные отряды, чтобы люди не могли ездить на ярмарки и вообще покидать свои села и деревни, собирали людей на собрания, которые длились по нескольку суток, не давая людям спать и вообще не выпуская, требуя отдать зерно. Но люди все равно исчезали, причем вместе с хозяйством, и здесь явно не обошлось без «предательства» кого-то из местных властей. Когда приезжие коммунисты оставили Алтай, край выглядел абсолютно разоренным, обреченным на голод и глобальное вымирание людей. Больше здесь взять было нечего.
Теперь, дорогие коллеги, наступила очередь документов, которые я нашел в ведомственном архиве бывшей родной организации нашего Петровича.
Тов. Я. А. Яковлеву[7]
Вызывает тревогу обстановка на горном Алтае. Как Вы докладывали, ликвидация в этой области кулачества полностью осуществлена. Однако из моих личных источников мне известно, что Вы непозволительно идеализировали ситуацию. Я знаю, что на горном Алтае сохранились враждебные советской власти элементы, которые препятствуют подавлению любого крестьянского сопротивления. Сами факты говорят об этом: после «успешной», как Вы утверждаете, ликвидации кулачества, проводившейся одновременно с покупкой по установленным советской властью ценам зерна у населения, неизбежно наступает голод, голод на горном Алтае же можно считать провалившимся — это ничто по сравнению с Украиной и Северным Кавказом, где действительно осуществлена ликвидация кулачества.
И.В. Сталин 1931 г.
Тревога Сталина за обстановку на горном Алтае вызвала тревогу товарища Яковлева за собственное положение. Вот его письмо своему другу юности, соратнику по революционной деятельности задолго до 1917 г., Ивану Заболотову, которое также нашло свое место в архиве спецслужб. Письмо было зашифровано, но шифр оказался элементарным: такой использовался в 1910-е годы среди подпольщиков. Я справился с расшифровкой без проблем. Разумеется, не был он загадкой и для чекистов, однако, как показывают дальнейшие события, Яковлев сумел переправить это письмо Заболотову — оно нашло своего адресата, а в руки чекистов попало уже после ареста Яковлева в 1937 году.
Дорогой Ван!
Назвал я тебя твоим старым, дореволюционным именем, и сердце защемила тоска по тем романтическим временам, когда мы были молоды и верили во всеобщие свободу, равенство и братство, когда всех нас влекло за собой пламя общей борьбы! Я помню тебя, Ван, как своего верного товарища, и знаю, что ты сохранил в душе ту искру, из которой в любой момент может разгореться огонь нашей дружбы и верности общим идеалам, общему делу!
Ван, не единственно ради воскрешения памяти прошлого я пишу тебе. Мне необходима твоя помощь. Он не верит, что на Алтае не осталось кулацких элементов в количестве, способном ослабить голод. Я же точно знаю, что это так. Масштабы голода на Алтае на самом деле удивляют: голод должен быть много сильнее. Если предчувствие меня не обманывает, там скрывается какая-то тайна, что-то, какое-то средство, способное спасти от голода десятки или даже сотни тысяч. Ван, если мы найдем это средство, весь мир станет нашим, и он не сможет нам ничего сделать.
1931 г.
Этот документ, дорогие мои, — отнюдь не единственный, и хотя мне многого не удалось найти за то короткое время, что я провел в архиве, сохранившейся информации достаточно, чтобы, не откладывая, собираться в экспедицию. Я не нашел ответа Заболотова на письмо Яковлева, однако вот другое письмо, которое указывает на то, что он и еще один партиец, Илья Арсенюк, отправились по просьбе Яковлева на горный Алтай в поисках таинственного средства от голода и даже, возможно, нашли это средство:
Яшка, ты — гений! Твои предположения оказались абсолютно верными, а он ошибся. Голод на Алтае есть, пусть и не такой сильный, как на Украине или на юге России. Но здесь от голода не умирают! И я, и Ильюха своими глазами видели посиневшую и отекшую молодую женщину, весь наш опыт говорил, что она — не жилец, а через пять дней она бегала по селу, носила воду ослабевшим соседям, ухаживала за больными и при этом весело смеялась. Никакого, представь себе, следа синюшности и отеков! Ее односельчане тоже стали постепенно возвращаться к жизни — мы пришли в умирающее село, каких видели много на юге и в средней полосе, а много через неделю все в этом селе были здоровы! Более скажу тебе, Яшка. Люди здесь периодически исчезают, потом появляются снова, кто-то же исчезает насовсем. Мы думали, что кто-то из них умирает, а кто-то уходит в горы, и ничего другого подумать было бы невозможно, если бы после возвращения некоторых из исчезавших не выздоравливали таинственным образом умирающие. Кстати, та женщина, о которой я написал. Она — жена председателя колхоза, честного коммуниста, как мы были уверены, — он отдавал крестьянам последнее в то время, как его семья голодала. Но вот он таинственно исчез, а потом также таинственно появился, и его жена буквально воскресла из мертвых. Мы с Ильюхой видели все это собственными глазами, потому что остановились на постой у этого председателя.
1932 г.
Как я понимаю, друзья, не только ограниченность во времени не позволила мне найти все письма Заболотова. По-видимому, та часть переписки, в которой содержатся указания на маршрут Заболотова и Арсенюка, а также то, что удалось узнать на допросах от самого Яковлева. Его арестовали в 1937 году и вскоре расстреляли, а протоколы допросов до сих пор в ведомственном спецхране; туда меня вряд ли пустят даже с протекцией многоуважаемого Петровича. Вот последнее письмо, которое мне удалось найти, да, видимо, оно и было последним:
Яшка, я нашел. Нашел то, что искал, нашел то, что могло бы сделать нас выше самого. Но горы не выпускают меня, они не отдают своей тайны.
Вчера пропал Ильюха — горы забрали его. Чувствую: скоро моя очередь. Прощай, Яшка. Может быть, перед смертью тебя согреет мысль, что ты не ошибся — знаю я, что смерть твоя так же близка, как моя.
1937 г.
Теперь внимание, коллеги! Обратите внимание на даты писем Заболотова: между последними двумя письмами прошло пять лет. Повторюсь: скорее всего, эта часть переписки — в спецхране, однако что могли делать двое партийцев на чужом им Алтае целых пять лет? Скорее всего, мы никогда не узнаем; но это, как и их предположительная гибель, должно стать для нас с вами предостережением: горы принимают не всех, и не всегда отпускают пришельцев, которым доверили свои тайны.
* * *Мы молчали, пораженные рассказом Александра Федоровича, причем нас шокировал пафос нашего всегда спокойного и немножко циничного друга, а не судьба двух партийцев — экспедиция немцев из Аненербе, по чьим следам мы шли в Бирме, была не менее поразительной. Молчание прервал Мишель — где уж нашему энциклопедисту выдержать паузу, устроенную не им!
— Как ни печально, бесценный Александр Федорович, что нам не удастся последовать по маршруту этих партийцев, Ивана Заболотова и Ильи Арсенюка, не стоит сильно огорчаться, не стоит. Мы найдем свой путь, и он окажется не менее успешным.
— А я и не огорчаюсь, Мишель, напротив. Мне совсем не улыбается бесплодно просидеть в Алтайских горах пять лет, чтобы потом сгинуть неизвестно как и где. Ведь маршрут наших коммунистических предшественников, обратите внимание, Мишель, именно к этому и ведет. Напротив, я предупреждаю вас всех, коллеги: мы должны быть крайне осторожны в этих горах, и именно для того, чтобы не повторить путь и судьбу Заболотова и Арсенюка.
